Последний всплеск холодной войны

Чтобы оценить значение Рейкьявика, нужно вспомнить ситуацию начала 1980-х годов, явившуюся по степени мировой напряженности последним, но одним из самых острых моментов холодной войны. Как раз к 1986 г. наращивание ядерных вооружений в мире достигло исторического пика — порядка 62 000 боезарядов (с суммарной разрушительной мощью в 3 млн «хиросимских» бомб), из которых примерно 98% приходилось на две сверхдержавы (см. сноску 1). В Афганистане Запад вместе с Китаем и исламским миром вели борьбу с целью нанести стратегическое поражение Советскому Союзу. Вооруженные конфликты бушевали на Ближнем Востоке, в Африке и Латинской Америке. В ноябре 1983 г. мир оказался на грани ядерной войны во время учений НАТО «Эйбл Арчер», воспринятых в Москве как подготовка к ядерному нападению. Как назло, накануне (в сентябре) советские спутники предупреждения о ракетном нападении выдали ложную тревогу о пуске американских стратегических ракет, а незадолго до того над Сахалином был сбит пассажирский лайнер Южной Кореи.

Самый острый текущий кризис имел место в связи с начавшимся размещением в Европе 108 американских высокоточных баллистических ядерных ракет «Першинг-2» с коротким подлетным временем (7–12 минут) до Московского региона, а также 464 достававших до Урала крылатых ракет «Грифон», малозаметных для радаров ПВО. Это обосновывалось на Западе как ответ на наращивание с конца 1970-х годов советских баллистических ракет средней дальности СС-20 (РСД-10 «Пионер», по советскому наименованию).

В том же году президент Рейган объявил программу Стратегической оборонной инициативы (СОИ) — разработку системы противоракетной обороны с космическими эшелонами («Звездные войны»), которая ставила задачу «сделать ядерное оружие бессильным и устаревшим». Эта идея воплотилась в обширную программу исследований, разработок и испытаний разнообразных ударных и информационно-управляющих систем. (Суммарные ассигнования на нее в 1985–1989 гг. составили 14,7 млрд долл. (см. сноску 2). На сегодняшний день это было бы около 50 млрд долл. — примерно годовой оборонный бюджет России до 2022 г., по ее официальной статистике.)

Впоследствии в ряде стран появились легковесные суждения, что СОИ была всего лишь большим блефом и способом экономического изматывания Советского Союза. Конечно, те и другие мотивы, как обычно, присутствовали. Но главное в другом —

В то время казалось, что это неизбежно разрушит Договор по ПРО от 1972 г. и основанный на нем контроль над ядерными вооружениями.

Дестабилизирующий эффект СОИ был чрезвычайно велик. Советский Союз не собирался оставлять вызов США без ответа. В 1985 г. в СССР был сформирован обширный комплексный план асимметричного ответа в виде программ СК-1000, Д-20 и СП-2000 (см. сноску 3). Они предусматривали конструкторские работы по противоспутниковому оружию для поражения космических эшелонов СОИ и создание собственных боевых орбитальных станций. Также ускорились работы по советской системе ПРО (А-135), повышению живучести наступательных ракет и совершенствованию их средств преодоления американской обороны (см. сноску 4).

Не менее тяжелой была ситуация с наступательными стратегическими вооружениями. После ввода советских войск в Афганистан в 1979 г. США отказались от ратификации выстраданного в ходе тяжелейших переговоров Договора ОСВ-2 (см. сноску 5). Начавшиеся в 1980 г. переговоры по ядерным вооружениям в Европе и в 1982 г. переговоры по ограничению и сокращению стратегических вооружений были прерваны Москвой в 1983 г. после начала развертывания ракет США в Европе.

Тем временем в США набирала темп широкая программа обновления всех трех компонентов стратегической триады на новое поколение подводных лодок-ракетоносцев, тяжелых бомбардировщиков, наземных и морских баллистических ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН), имевших повышенную возможность нанесения мощных и высокоточных разоружающих ударов по стратегическим силам и командным центрам СССР. Другой технический прорыв был обусловлен созданием в конце 1970-х годов компактных высокоточных крылатых ракет воздушного, морского и наземного базирования средней дальности (КРВБ, КРМБ и КРНБ соответственно). Они еще больше увеличивали количество ядерных боезарядов в стратегических силах и девальвировали системы ПВО, создавая угрозу ядерного удара с минимальным временем предупреждения благодаря своей низковысотной и непредсказуемой траектории. К тому же КРМБ размещались на многоцелевых подлодках и боевых кораблях и оснащались (как и КРВБ) и ядерными, и обычными боеголовками при невозможности отличить одни от других со спутников разведки.

Понятно, что СССР стремился сократить отставание и по наступательным системам ядерного оружия, причем, как обычно, под воздействием лоббирования оборонно-промышленного комплекса отвечал на каждую новую американскую систему несколькими своими. Таким образом, в середине 1980-х годов мир втягивался в беспрецедентную гонку вооружений на Земле и в космосе по принципиально новым системам оружия, и все это — на фоне острых международных конфликтов.

Путь к Рейкьявику

Заняв пост руководителя СССР в марте 1985 г., Михаил Горбачев сразу поставил цель остановить скатывание мира к ядерной войне, прекратить гонку вооружений и облегчить осуществление в стране внутренних реформ. Понятно, что у него не было ни опыта, ни детальных планов для достижения поставленных целей. Однако у него было в избытке воли и энергии для старта движения по этому пути.

В марте 1985 г. в Женеве начались переговоры СССР и США по ядерным и космическим вооружениям (ЯКВ), которые шли параллельно по трем взаимосвязанным трекам: стратегическим вооружениям, ракетам средней дальности и противоракетной обороне, в которой программа СОИ предполагала задействовать космические вооружения. В январе 1986 г. Горбачев выдвинул грандиозную инициативу полной ликвидации ядерного оружия во всем мире к 2000 году. Специалистам было и тогда понятно, что это было утопией, но в качестве политической «затравки» нового радикального подхода к ядерному вопросу инициатива привлекла мировое внимание. В конце ноября того же года состоялась первая встреча президентов СССР и США в Женеве, где было принято Совместное заявление с вошедшим в историю афоризмом:

Стороны в принципе договорились вести дело к сокращению стратегических наступательных вооружений на 50% и к достижению промежуточного соглашения по ракетам средней дальности в Европе. Но по космическим вооружениям дело стояло в тупике.

Наконец, 11–12 октября 1986 г. состоялась встреча руководителей двух держав в Рейкьявике. Ближайший помощник Горбачева Анатолий Черняев описывает рождение идеи саммита. Во время отпуска в Крыму в августе 1986 г., с раздражением прочтя бумаги из МИДа, Горбачев сказал ему: «Пиши — немедленно подготовить мое письмо президенту Соединенных Штатов с предложением встретиться в конце сентября — начале октября либо в Лондоне, либо, — помолчал немножко, — в Рейкьявике». Я вытаращил глаза. Спрашиваю: «Почему в Рейкьявике?» Он: «Ничего, ничего, на полпути от нас, и от них, и не обидно другим великим державам!» (см. сноску 7)

В Исландии, по существу, были согласованы принципиальные параметры будущих договоров по СНВ и ракетам средней дальности. Идея Горбачева «уполовинить» стратегические вооружения была сразу принята Рейганом, что американские советники приписывали его некомпетентности. Но, как писал Черняев, «в этом порыве была простая мудрость, которой давно пора было появиться в мировой политике… Здесь между ними проскочила искра взаимопонимания, они будто «подмигнули» друг другу на будущее…

Больше я уже не слышал заявлений вроде того, что в лице администрации США «мы имеем дело с политическими подонками, от которых всего можно ожидать» (см. сноску 8).

Но в части ПРО и космоса (СОИ) взаимопонимания не получилось. По свидетельствам очевидцев, на Рейгана произвели впечатление аргументы Горбачева о том, что СОИ была нацелена на получение стратегического превосходства и даже получение потенциала первого удара. Однако линия США не изменилась, Рейган свято верил в возможность космического щита (см. сноску 9).

Дипломатические прорывы

На встрече в Рейкьявике острые военно-политические проблемы не были решены, однако «дух Рейкьявика» стал мощным стимулом для конструктивной дипломатии в сфере контроля над ядерными вооружениями. В этом качественное отличие того саммита от аналогичных встреч в верхах, которые породили «дух Женевы» (1955 г.) или «дух Кэмп-Дэвида (1959 г.). При этом главным движущим моментом перемен явилась настойчивая политическая линия Горбачева на окончание холодной войны и прекращение гонки вооружений. Важнейшую роль в качестве благоприятного фона дипломатических прорывов сыграл инициированный Горбачевым внутренний процесс либерализации в Советском Союзе.

Первый исторический по своему значению прорыв произошел уже через год после Рейкьявика. В декабре 1987 г. на саммите в Вашингтоне был подписан Договор о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД).

Но по стратегической высшей математике СССР остался в качественном выигрыше: ведь для него был устранен, по сути, крупный элемент стратегической ядерной угрозы. Советские ракеты не могли достать до США, а американские РСД могли наносить обезглавливающие и разоружающие удары вглубь советской территории. А непосредственно для американской территории Договор никаких угроз не отменил. По ДРСМД впервые в истории были ликвидированы ядерные вооружения СССР и США двух классов, причем в глобальном масштабе (это называлось «двойной глобальный ноль»), и это сопровождалось беспрецедентно широкой и глубокой (интрузивной) системой проверки. Политический эффект Договора тоже был чрезвычайно велик.

По логике, следующим по очереди должен был стать договор по стратегическим вооружениям, поскольку важнейший «довесок» к таким вооружениям на стороне США в виде ракет средней дальности на передовых рубежах был устранен благодаря ДРСМД. Однако под влиянием набравшей силу волны разрядки напряженности и из-за некоторого затягивания переговоров по СНВ вперед вышел другой исторический договор, причем многостороннего характера, — Договор об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ).

Ему предшествовали безуспешные переговоры, которые шли с 1973 г. и касались только Центральной Европы. Расширение пространственного охвата переговоров и политический импульс ДРСМД позволили всего за полтора года переговоров подписать новый Договор в Париже 19 ноября 1990 г. Он обусловил сокращение до равных потолков тяжелых наступательных вооружений пяти категорий (см. сноску 11). войск общего назначения стран Варшавского договора и НАТО. При этом Восток должен был сократить до уровней паритета на европейском театре вчетверо больше вооружений, чем Запад (34 700 и 8700 единиц, соответственно (см. сноску 12). Но опять-таки причина была в том, что у Востока, вопреки предыдущей официальной советской статистике, этих вооружений на деле было изначально намного больше.

Гениальность концепции ДОВСЕ была в том, что вооруженные силы были не просто линейно сокращены на пространстве целого континента (см. сноску 13), а учитывался геостратегический фактор: концентрация оставшихся войск была перемещена из района соприкосновения в центре Европы на периферию континента и за океан, а обратная переброска запрещалась разветвленной системой контроля и мер доверия. Так был устранен синдром Второй мировой войны, довлевший и над Востоком, и над Западом, — угроза внезапного масштабного нападения авиации и танковых армий.

Уже в следующем 1991 г. 31 июля произошел третий исторический шаг — был подписан Договор о сокращении стратегических наступательных вооружений (ДСНВ-1), по которому СССР и США впервые не только ограничили наращивание, а физически сократили свои межконтинентальные ядерные средства по числу носителей примерно на 25%, а по боезарядам — на 50% (см. сноску 14). Были согласованы беспрецедентные качественные ограничения разных систем оружия, обширный режим транспарентности и интрузивные методы контроля РГЧ ИН на ракетах (включая осмотр боеголовок в головных частях ракет, снижение ракетного забрасываемого веса, запрет на шифрование телеметрической информации при ракетных испытаниях и обмен ею).

Еще важнее, что

Это отражало другое революционное достижение переговоров по ДСНВ-1: в его рамках в 1990 г. была согласована (в первый и, к сожалению, в последний раз) концепция стратегической стабильности, закрепленная как правовая норма в Совместном заявлении России и Соединенных Штатов (см. сноску 15).

Это понятие определялось как стратегические отношения, устраняющие «стимулы для нанесения первого ядерного удара». Принципами стратегической стабильности для будущих соглашений были: учет взаимосвязи наступательных и оборонительных (ПРО) вооружений, снижение концентрации боезарядов на носителях и оказание предпочтения высокоживучим системам оружия. Согласно логике документа, если ни одна из сторон не имеет возможность первым ударом существенно снизить свой ущерб от возмездия другой стороны, то развязывание войны (первый удар) не станет продолжением политики иными средствами, даже в случае острого конфликта интересов государств.

Эти принципы в той или иной мере нашли воплощение в последующих соглашениях:

• Договоре СНВ-2 (1993 г.),
• Рамочном соглашении СНВ-3 (1997 г.),
• Договоре по стратегическим наступательным потенциалам СНП (2002 г.) и Договоре СНВ-3 (2010 г.), по которому удалось сократить общее число боеголовок стратегических сил ниже уровня начала 1970-х годов (по Временному соглашению СНВ-1 от 1972 г.).

Подрывное воздействие крылатых ракет тоже удалось взять под контроль. После того как по Договору РСМД (1987 г.) были полностью ликвидированы КРНБ (вместе с баллистическими ракетами средней и меньшей дальности), по ДСНВ-1 была ограничена численность КРВБ на бомбардировщиках. Были также лимитированы и ядерные КРМБ (потолком по 880 ед.) без режима верификации, на основе политически обязывающего соглашения и уведомлений, которые стороны никогда не нарушали (см. сноску 16). Таким образом, посредством контроля над вооружениями крупнейшие технические прорывы 1970–1980-х годов были купированы, а их эффект оказался фактически обращен вспять.

Наконец, в 1991–1992 гг. в первый (и последний) раз благодаря позитивному влиянию ДРСМД и ДОВСЕ были приняты параллельные политически обязывающие меры Москвы и Вашингтона по глубокому сокращению оперативно-тактических ядерных вооружений (ТЯО). Этот класс ядерных систем (дальностью до 500 км) предполагалось сократить с двух сторон примерно в 8–10 раз (!). Отметим, что Договоры по РСМД, СНВ-1 и меры по ТЯО помимо всего прочего облегчили вывоз всего ядерного оружия с территории союзных стран и советских республик в Россию, что устранило ядерный фактор из последующих конфликтов постсоветских государств.

В основном в зачет сокращений по ДСНВ-1 из Украины, Белоруссии и Казахстана было вывезено 350 МБР и 84 тяжелых бомбардировщика. Указанные страны присоединились к ДСНВ-1 в 1994 г., после чего Договор формально вступил в силу. США и Великобритания активно этому содействовали и в том же году подписали с Украиной и Россией Будапештский меморандум с гарантиями суверенитета и территориальной целостности Украины в обмен на отказ от ядерного оружия.

Как писал Юрий Назаркин, руководитель советской делегации на переговорах по ДСНВ-1,

а по истечении своего срока действия был заменен новым договором СНВ-3, который был основан именно на том самом «моем» Договоре» (см. сноску 17).

Один из самых авторитетных российских специалистов по стратегическим вооружениям (в 1993–2001 гг. начальник 4-й ЦНИИ МО РФ) генерал-майор Владимир Дворкин подчеркивал:

Правда, по ПРО и СОИ достичь договоренности не удалось. Американская сторона стремилась расшатать Договор по ПРО через его «широкую интерпретацию», дававшую зеленый свет космическим экспериментам с системами поражения на новых физических принципах (в частности, с использованием направленной энергии). Также Вашингтон не соглашался увязывать сокращение стратегических вооружений с соблюдением Договора в его оригинальном виде с запретом на космические системы ПРО (статья V). Попытки советской стороны заключить соглашение о том, чтобы не пользоваться правом выхода из Договора по ПРО в течение определенного времени, тоже не имели успеха (см. сноску 20). Однако вопрос решили другим путем. Советский Союз сделал одностороннее заявление, что может выйти из Договора по СНВ-1, если США нарушат Договор по ПРО или выйдут из него, то есть заменил юридическую привязку на политическую. США не отрицали право советской стороны на выход из Договора по СНВ-1 при определенных условиях, т.е. негласно приняли идею политической увязки (см. сноску 21).

Время показало правильность более гибкого подхода Москвы. Заключение ДСНВ-1 ослабило позиции сторонников СОИ в США. Технические трудности и сокращение ассигнований на программу повлекли ее свертывание. Сенатская комиссия во главе с сенатором Сэмом Нанном дезавуировала правомерность «широкой интерпретации» Договора по ПРО. Следующая администрация под руководством Джорджа Буша пересмотрела цели СОИ: вместо защиты от массированных ударов она должна была отражать ограниченные или случайные ракетные пуски. А демократическая администрация Билла Клинтона перенацелила ПРО на защиту от нестратегических ракет наряду с сохранением Договора по ПРО в первоначальном виде.

В итоге импульс Рейкьявика позволил в течение последующих трех десятилетий радикально сократить ядерные арсеналы и силы общего назначения СССР/России и США/НАТО.

Но к 2000 году глобальные ядерные арсеналы уменьшились с 60 000 боезарядов примерно до 20 000 единиц, а к 2022 г. — приблизительно до 10 000 (см. сноску 22). Одновременно была существенно снижена международная напряженность и практически сведена на нет угроза ядерной войны.

Тридцать семь лет спустя

Стагнация ядерного разоружения началась во втором десятилетии XXI века после Договора СНВ-3 под влиянием перестройки миропорядка, ускорения технологического развития и утраты прежних ориентиров в контроле над вооружениями. В политической сфере это стало заметно после 2012 г. Внутрироссийские причины перемен лежат за рамками настоящей статьи, но во внешнем мире Москва заявила о нежелании мириться с моделью неравноправных отношений с Западом. Был взят курс на активную дипломатию и восстановление военной мощи для возрождения великодержавного статуса России и противодействия продвижению НАТО на постсоветское пространство, его политике смены режимов в остальном мире. С 2013 г. разразился украинский кризис, в 2014 г. произошло присоединение Крыма к России, и началась война на Донбассе. В 2015 г. Москва впервые в истории открыто предприняла большую военную операцию на Ближнем Востоке (в Сирии). Этот поворот был завершен в феврале 2022 г. началом специальной венной операции России на Украине.

В настоящее время вооруженный конфликт на Украине является эпицентром беспрецедентного обострения международной напряженности, в котором НАТО косвенно ведет войну с Россий через масштабные поставки Киеву вооружений и военной техники, а также беспрецедентные экономические и политические санкции, призванные нанести России «стратегическое поражение», о чем неоднократно говорила Москва (см. сноску 23). Возрождается интенсивное военное противостояние России и США/НАТО в Восточной Европе, зонах Балтийского и Черного морей, Арктике и в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Опасность большого вооруженного столкновения России и США/НАТО, в том числе с применением ядерного оружия, вновь нависла над Европой и остальным миром. Впервые в истории приближенные к власти российские политологи открыто призывают к развязыванию ядерной войны (см. сноску 24).

Еще в 2002 г. США денонсировали Договор по ПРО, ссылаясь на растущую ракетную угрозу «стран-изгоев», хотя на тот момент это не вызвало кризиса в отношениях с Россией. Но в 2019 г. они вышли из Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности (ДРСМД), обвинив Россию в его нарушении и наметив развертывание своих ракет такого класса в противовес аналогичным системам КНР в Азии. В 2020 г. та же участь постигла Договор по открытому небу. В 2023 г. и Россия приостановила действие Договора СНВ-3, ввиду курса США на «стратегическое поражение» России в украинском конфликте и из-за отсутствия ограничений на ядерные силы Великобритании и Франции (см. сноску 25). Вслед за этим РФ денонсировала Договор по обычным вооруженным силам в Европе, участие в котором приостановила еще с 2015 г. из-за расширения НАТО на восток (см. сноску 26).

Скорее всего, следующей жертвой пароксизма разрушения станет Договор о запрещении ядерных испытаний, о чем уже было сделано предупреждение на самом высоком российском уровне (см. сноску 27). Возобновление натурных ядерных испытаний нанесет финальный удар по Договору о нераспространении ядерного оружия, а через несколько лет рассыплются существующие безъядерные зоны, и в следующие десятилетия вместо нынешних девяти государств — обладателей ядерного оружия их станет 15–20. Рухнут договоры, запрещающие вывод ядерного оружия в космос и его размещение на дне морей и океанов.

Сам собой отпадет вопрос подключения к процессу третьих ядерных держав: Великобритании, Франции (как требует Россия) и Китая (в чем заинтересованы США). Тем более не получится вовлечь в переговоры другие ядерные государства. Рано или поздно ядерное оружие неизбежно попадет к террористическим организациям.

Те, кто многие годы отрицал взаимосвязь договоров по контролю над вооружениями и степени угрозы ядерной войны (см. сноску 28), должны ответить, почему в обстановке роста реальной угрозы ядерной войны договоры по контролю над вооружениями рассыпаются как карточный домик? Ответ очевиден: потому что

Для смены нынешних угрожающих трендов необходимо в первую очередь добиться прекращения огня и начала мирного урегулирования украинского конфликта. На этой основе — начать отход от всеобъемлющей конфронтации России и НАТО в Европе, устранить препятствия для восстановления Договора СНВ-3 и начать переговоры о следующем соглашении на период после 2026 г. Реставрация несущих опор разоружения позволит расширить диалог на другие виды вооружений и военных технологий, поэтапно вовлечь в процесс третьи ядерные державы, укрепить режимы нераспространения оружия массового уничтожения.

Посол Ю. Назаркин писал: «Вспоминая сейчас, как сорок лет назад… начинался процесс окончания холодной войны, хочется, конечно, представить себе новую чудодейственную встречу, которая приведет к рассасыванию нынешней конфронтации. Но, увы, преодолеть политическую инерцию значительно сложнее, чем совладать с инерцией физической».

И тем не менее преодолеть политическую инерцию необходимо, ибо она неуклонно влечет мир к вселенской катастрофе. Рейкьявикский поворот показал, что это возможно даже в самых трудных условиях — при наличии политической воли и адекватном понимании национальных интересов и международных приоритетов безопасности.