Что задумывали

Фонд был создан 7 апреля 1986 года постановлением № 424 Совета Министров СССР «О Советском фонде культуры». Был заявлен как «самоуправляемый орган общественности, который активно содействует приобщению к культурному строительству различных групп населения, реализации общественно-полезных инициатив, использованию материальных возможностей и творческих усилий граждан в интересах более полного удовлетворения культурных запросов, в том числе способствуя собиранию, сохранению национального культурного наследия, в том числе за рубежом, реставрации культурных ценностей. Фонд способствует отысканию и возвращению на Родину произведений искусств и других ценностей отечественной культуры, находящихся за рубежом. Задача фонда — сотрудничать с ЮНЕСКО, международными неправительственными организациями в области культуры, с культурными фондами, участвовать в международных, национальных конгрессах, симпозиумах и выставках».

Председателем правления фонда был избран академик Дмитрий Лихачев. Первым заместителем — историк-краевед, бывший партийный деятель Георг Мясников. В правление фонда вошли Раиса Горбачева, писатели Юрий Бондарев, Борис Олейник, Петр Проскурин, первый заместитель председателя Гостелерадио СССР Владимир Попов, реставратор Савва Ямщиков. Фонд издавал журнал «Наше наследие», главным редактором которого был журналист «Огонька» Владимир Енишерлов.

Сразу же был поставлен вопрос о создании Музея современного искусства.

Журнал «Огонек» посвятил несколько выпусков 1986 года подробному обсуждению того, зачем и кому нужен будущий фонд, какие цели и задачи он может решить. Прежде всего звучала тема возвращения культурного наследия из-за границы — уходило из жизни поколение белой эмиграции, последние представители многих древних родов стремились передать свои архивы на родину, тем более что родина в кои-то веки оказалась в этом заинтересована.

Среди важнейших задач фонда академик Лихачев в своей статье в «Огоньке» в 1986 году назвал открытие зданий в Москве и в Ленинграде (например, во дворцах, используемых не по назначению, в которых могли бы разместиться или только выставляться частные коллекции и архивы). Член оргкомитета Советского фонда культуры, академик Игорь Петрянов-Соколов, предлагал, например, превратить московский Старый Арбат в историко-культурный центр, передав фонду на баланс или в аренду дома — памятники архитектуры, чтобы открыть там камерные выставочные залы, букинистические магазинчики, музеи, показывать небольшие личные коллекции. «Наряду с расположенными неподалеку крупнейшими музеями это придаст Старому Арбату тот историко-культурный колорит, о котором так тоскуют москвичи», — говорил «Огоньку» Петрянов-Соколов.

Сразу же, в 1986 году, возникла тема создания Музея современного искусства и коллекционеров. Отвечая на вопрос «Огонька», что за искусство будет в центре внимания фонда, авангардное или классическое, академик Дмитрий Лихачев отвечал с глубоким тактом и пониманием контекста:

По сути, определение, что такое современное искусство, почему всякое хорошее искусство и есть современное (что в двух словах объяснил в 1986 году Дмитрий Лихачев), вся музейная индустрия никак не может донести до понимания власти и публики последние 40 лет.

Частные коллекции и русский авангард

Советский фонд культуры легализовал фигуру коллекционера. В 1918 году после принятия Декрета Совнаркома о регистрации, приеме на учет и хранение памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений, были национализированы частные коллекции в нашей стране. Собрание произведений искусства было разрешено сохранить только художникам. Только в 1954 году в ЦДРИ прошла первая выставка из частных коллекций, где коллекционеры как таковые были легализованы.

Однако все они до начала перестройки опасались обвинений в спекуляции и преследований. Ведь обмен работами, без которого невозможно коллекционирование, почти всегда подразумевал денежную компенсацию.

Яков Рубинштейн, один из старейших московских коллекционеров, учивший азам коллекционирования еще Георгия Костаки, финансист по образованию, называл такие сделки бонификациями. Бонификации могли стоить свободы любому коллекционеру.

В 1986 году в Фонде культуры был создан Отдел выставок и частных коллекций, которым с 1986 по 1993 год руководил Валерий Александрович Дудаков. Как рассказывает Дудаков, главным действующим лицом в Фонде культуры была Раиса Горбачева: «Дмитрий Сергеевич Лихачев обладал высоким авторитетом, но решение оставалось за Раисой Максимовной».

Она не вмешивалась в процесс подготовки выставок, но деятельно участвовала в поддержке художников и коллекционеров. Зато включалась в такие, казалось бы, обыденные истории, вспоминает Дудаков, когда, например, у наследников Серебряковой решили отобрать дом в поселке «Сокол». Они обратились в фонд за помощью. Раиса Максимовна моментально оценила ситуацию, что это наследники династии Лансере, Серебряковой и Бенуа, благодаря ее участию семья сохранила дом.

У художника из-за протечки в квартире пострадала коллекция. Ее отреставрировали на средства фонда.

Один из коллекционеров опасался ограбления и попросил Фонд культуры его защитить. Раиса Максимовна приняла участие: в подъезде дома коллекционера установили охрану.

Отдел выставок и частных коллекций стал инициатором создания Клуба коллекционеров. В мае 1987 года прошла первая встреча коллекционеров. «Я собрал в газете «Советская культура» человек 80, то есть все крупнейшие собиратели территории Советского Союза откликнулись на призыв Советского фонда культуры и лично Раисы Максимовны Горбачевой, — рассказывает Валерий Дудаков. — В основном это были люди из Москвы, Питера, Киева, немножко с Урала и отчасти из Прибалтики». Все они ждали легализации своего дела. Каждому из коллекционеров, которые декларировали свои коллекции, выдавали удостоверение, принимали в клуб коллегиально благодаря кворуму. Некоторые из коллекционеров не хотели показывать свои собрания — так боялись конфискации. «На них мы не давили и не настаивали, — рассказывает Дудаков. — Но нам удалось привлечь в клуб такие фигуры, как Владимир Семенович Семенов, крупный дипломат, замминистра иностранных дел СССР, посол СССР в ГДР и в ФРГ; академик, создатель Онкоцентра Николай Васильевич Блохин; знаменитый врач-уролог, доктор медицинских наук Арам Яковлевич Абрамян».

Всего, как заявлял в прессе Георг Мясников, в клуб вошли около 150 коллекционеров. Лихачев так определял политику фонда в работе с коллекционерами: «Фонд культуры не должен административно вторгаться в деятельность коллекционеров. Он может помогать, но не должен диктовать. Собиратель должен быть уверен, что Советский фонд культуры основан на истинном принципе добровольности и что он может свободно распоряжаться своим собранием». «Мы возвели понятие «коллекционер» в ранг достойного», — говорит Валерий Дудаков.

Академик Лихачев в своей статье в «Огоньке» писал, что «если эксперты Фонда культуры — а у него должны быть прекрасные, компетентные эксперты — сочтут, что собрание того или другого человека достойно стать музейным, то Советский фонд культуры должен сделать все, чтобы коллекция сохранилась неделимо и под именем ее владельца экспонировалась в отдельном зале, специальном здании. А значит, Советский фонд культуры должен иметь потенциальную возможность предоставить экспозиционную площадь».

Свое первое выставочное пространство в 500 кв. м фонд открыл в Москве, на Старой Басманной (до 1990 года — улица Карла Маркса), в бывшем голицынском особняке. Клуб коллекционеров и отдел выставок и частных коллекций сразу начал проводить выставки. «К каждой выставке фонд выпускал каталог. Каждый месяц мы показывали две–три выставки с небольшими каталогами. Давали справки о коллекции и маленькую биографию коллекционера. И главное — мы начали проводить зарубежные выставки», — рассказывает Валерий Дудаков.

В статье в газете «Московские новости» от 4 октября 1987 года, выпущенной к первой годовщине фонда, сообщается, что на счетах фонда на 1 сентября 1987 года — более 12 млн рублей. Из них больше 700 000 рублей — пожертвования, остальные — взносы организаций-учредителей. На первой пресс-конференции фонда академик Дмитрий Лихачев говорит о том, что фонд обязан участвовать во всех международных аукционах, собирать не только памятники русской культуры, но и памятники культуры разных времен и народов, «восполняя пробелы в наших государственных собраниях». Мысль Лихачева продолжает Георг Мясников, он сообщает, что фонд должен зарабатывать. «Неожиданно много мы уже получили от выставок, организованных Клубом коллекционеров», — говорит Мясников.

«С первой выставкой мы поехали в Финляндию в 1988 году, — рассказывает Дудаков. — Показывали самое интересное, что нам тогда казалось показать за границей, — русскую икону, русский авангард. На первую пресс-конференцию пришли люди, которые стали спрашивать: «А правда ли, что русская женщина начинает завтрак со 100 граммов водки?» Вопросы были чудовищные. Неподготовленность аудитории к тому, что к ним привезут искусство, сохранившееся в России в частных руках, ошарашивала.

Они не могли поверить, что в СССР есть легальные коллекционеры-миллионеры, хранящие все эти сокровища и прекрасно осознающие их цену».

Незадолго до этого русский авангард был реабилитирован в СССР. В 1981 году в Пушкинском музее прошла совместная выставка с центром Помпиду «Москва–Париж», где художники русского авангарда были выставлены наравне с европейскими модернистами, русское искусство начала XX века заняло достойную позицию в культурном контексте европейской цивилизации. Как замечает искусствовед Андрей Сарабьянов, в начале века русское искусство прошло путь от сезаннизма до абстракции за 10 лет, на что западноевропейскому искусству потребовалось 100 лет. Эксперт Русского музея, искусствовед Евгений Ковтун писал: в 1913 году «в своем стремительном развитии русское искусство вышло к новым, неведомым рубежам и горизонтам. Судьба искусства решалась в русской художественной культуре». Развитие было остановлено советской властью самым жестоким образом: отказавшись от искусства авангардистов, государство физически уничтожило большинство художников и большую часть их наследия.

К концу 1980-х мировые аукционные дома выставляли произведения русских художников-авангардистов в контексте европейских модернистов — Пикассо, Брака, Матисса. Коллекционеры ориентировались по результатам аукционных продаж Sotheby’s, Christie’s. Например, Георгий Костаки, владелец крупнейшей частной коллекции русского авангарда, в 1977 году уехавший из СССР, оперировал оценкой своего собрания мировыми экспертами — свыше $100 млн.

Советский фонд культуры не только активно популяризировал произведения из частных коллекций — принадлежность произведений указывалась на этикетках, в каталогах выставок, — но и предлагал всем коллекционерам-участникам лично сопровождать и представлять свое искусство в поездках. Валерий Дудаков вспоминает: фонд выдавал командировочные, $50 в день, оплачивал билеты и гостиницу, проводил экскурсии.

1889–1989 годы». Она шла восемь месяцев, гастролировала по Европе. 50 коллекционеров выехали в Великобританию вместе с выставкой.

Эту выставку оплачивала компания De Beers, которая в 1989 году пролонгировала договор на экспорт советских алмазов и пожертвовала Фонду культуры 1,2 млн. Переговоры о поддержке Советского фонда культуры De Beers в фонд приехал проводить лично Филип Оппенгеймер, один из совладельцев компании. Как вспоминает Владимир Енишерлов, Оппенгеймера привел Никита Лобанов-Ростовский, американец русского происхождения, коллекционер, с 1987 года служивший советником De Beers в СССР. (СССР продавал алмазное сырье на мировом рынке не напрямую, а с помощью De Beers. Первые сделки датированы 1960-ми годами, у истоков экспорта советских алмазов стоял Алексей Косыгин. В конце 1980-х СССР пытался торговать алмазами напрямую, заключив сделку с бельгийскими дилерами. Она была признана невыгодной, и в 1989 году был возобновлен договор с De Beers.) Лобанов-Ростовский в интервью рассказывал, что для улучшения имиджа компании он посоветовал Оппенгеймерам принять участие в деятельности Советского фонда культуры. «Между академиком Лихачевым и Филипом Оппенгеймером установились теплые отношения», — рассказывал Никита Лобанов-Ростовский в интервью «Совершенно секретно» в 2012 году. По воспоминаниям Владимира Енишерлова, De Beers поддерживала Фонд культуры на протяжении 10 лет, оба кузена, Филип и Гарри Оппенгеймеры, с удовольствием посещали выставки. Общая сумма пожертвований De Beers неизвестна, но сегодня на сайте Российского фонда культуры сообщается, что всего «с 1986 по 1991 год фонд направил на культурную деятельность больше $100 млн».

Концепция выставки «Сто лет русского искусства», с которой началось сотрудничество De Beers и Фонда культуры, по словам Валерия Дудакова, была такая: представить частные собрания СССР работами от Васнецова и Левитана до Булатова, Захарова, Кантора, то есть самыми современными, актуальными произведениями искусства. В Лондоне выставка шла в Барбикан-центре, на одной из крупнейших выставочных площадок.

Первые и единственные торги Sotheby’s в СССР

Центральное событие, перевернувшее представления о советском искусстве, — аукцион Sotheby’s, который прошел 7 июля 1988 года в Центре международной торговли на Красной Пресне.

На торги было выставлено 120 лотов авторства 34 художников, среди которых 19 русских авангардистов — трое официально признанных: обласканные властью Илья Глазунов, Татьяна Назаренко и Наталья Нестерова, и советские неофициальные художники. Только шесть лотов остались непроданными. Показатель продаж аукциона — 97%. Самой дорогой работой торгов стала «Линия» Александра Родченко, ушедшая с молотка за 330 000 фунтов. Покупателем оказалась крупный лондонский арт-дилер и галерист Аннели Джуда.

Выиграл Шергубер. Все шесть произведений Гриши Брускина были проданы на торгах в общей сумме на 503 000.

Аукцион подтвердил первоклассный уровень русского авангарда, открыл миру неофициальное советское искусство, легализовал арт-рынок в СССР. Полгода спустя, в начале 1989 года, в стране открылись первые галереи современного искусства, устроенные по западноевропейскому образцу — «Марс» и «Первая галерея». Плеяда художников, чьи работы успешно продались на Sotheby’s, подписала контракты с американскими и западноевропейскими галереями и начала карьеру на мировой арт-сцене: Гриша Брускин, Вадим Захаров, Илья Кабаков, Игорь и Светлана Копыстянские, Эдуард Штейнберг.

Хотя в истории искусства сводки арт-рынка — небесспорный показатель ценности художника, из 34 имен, выставленных на Sotheby’s, как замечает Artinvestment.ru, из оборота рынка выпали только четверо. Работы остальных 30 художников — регулярных участников аукционов, галерейных и музейных выставок — прямое доказательство верного коллективного глаза экспертов Sotheby’s. Как пишет в своих мемуарах триумфатор торгов, Гриша Брускин, установивший рекорд цены за работу ныне живущего художника, «Запад вдруг обнаружил, что в далекой, непонятной северной стране кроме медведей и красных комиссаров есть свободное оригинальное искусство, отличное как от современного европейского и американского, так и от профанного соцреализма. И что оно, вслед за русским авангардом, может дополнить историю культуры западной цивилизации».

В 2018 году, к 30-летию торгов Sotheby’s, в музее современного искусства «Гараж» проходила выставка, посвященная влиянию аукциона на развитие современного русского искусства. Куратор выставки Андрей Мизиано отмечал, что есть несколько потенциальных авторов идеи проведения аукциона.

По одной из версий, которую озвучивает Валерий Дудаков, идея аукциона в поддержку будущего музея современного искусства родилась в Советском фонде культуры. Но ее не поддержал академик Лихачев, который считал, что национальное достояние нельзя разбазаривать за границу.

Официально протагонистом первых и единственных торгов Sotheby’s в СССР и в России в историю вошел Симон де Пюри. С 1979 по 1986 год де Пюри был куратором коллекции барона Тиссена-Борнемисы (сейчас коллекция выставлена в Мадриде напротив Музея королевы Софии). С 1982 по 1986 год де Пюри неоднократно приезжал в СССР, чтобы организовать выставки коллекции Тиссена-Борнемисы в Эрмитаже и Пушкинском музее. Как пишет де Пюри в своих воспоминаниях, этой идеей он обязан советскому дипломату, любителю искусства, коллекционеру, послу СССР в ФРГ Владимиру Семенову.

В 1986 году Симон де Пюри начал работать в аукционном доме Sotheby’s, но продолжал консультировать барона. Во время подготовки выставки «Шедевры западноевропейской живописи XIV–XVIII веков из собрания Тиссен-Борнемиса» в ГМИИ им. Пушкина (прошла в 1987 году) де Пюри в очередной раз приехал в Москву и провел немало времени в компании чиновников Минкульта. По дороге в аэропорт Шереметьево он поделился шальной мыслью: провести аукцион Sotheby’s в СССР, выставив на продажу неофициальных художников — Кабакова, Булатова и Васильева. К глубочайшему удивлению де Пюри, идея была принята благосклонно. «Надо же, ваши вкусы совпадают с выбором Пола Джоллса» (министра торговли в правительстве Швейцарии, а затем главы компании Nestle. — Я. Ж.). Всякий раз, когда приезжает в Москву, он ездит по мастерским художников», — вспоминает Симон де Пюри реакцию чиновника из советского Минкульта.

Так внезапно вброшенная мысль получила свое воплощение, и летом 1988 года торги состоялись.

Во вступительной статье к каталогу торгов лорд Гаури, глава аукционного дома, писал:

Торги велись в фунтах стерлингов. К участию допускались только иностранные граждане. По правилам рынка, накануне аукциона в течение полугода выставка топ-лотов гастролировала в Нью-Йорке, Лондоне, Париже и Кельне. Были наняты туристические агентства, которые помогали иностранным коллекционерам оформлять визы в СССР, бронировать гостиницы и организовывали их пребывание в стране.

Подготовкой торгов занимался Всесоюзный художественно-промышленный комбинат им. Вучетича, организация, подконтрольная отделу торговли в составе отдела экспорта Министерства культуры СССР, которой руководил Павел Хорошилов. Все работы русского авангарда, выставленные на торги, происходили из семей художников и их наследников.

Окончательно решение об аукционе принималось на самом верху.

Павел Хорошилов вспоминает, что

Ирина Антонова, директор ГМИИ им. Пушкина, много сделавшая для возвращения в официальную культуру страны наследия русских авангардистов, и директор Третьяковской галереи Юрий Королев писали докладные записки в отдел культуры ЦК КПСС с требованием не допустить продажи национального достояния. Тогда министр культуры СССР Василий Захаров написал докладную записку в отдел пропаганды ЦК КПСС. На документе стоит подпись Александра Яковлева. Вопрос решился.

Как писал во вступительной статье к каталогу торгов лорд Грей Гаури, выручка аукциона должна была распределиться так: 60% получает художник (или его наследники, как это было в случае с произведениями русского авангарда), 30% — доля Минкульта СССР и 10% — комиссия аукционного дома, который, в свою очередь, жертвует 2% Советскому фонду культуры на будущий музей современного искусства.

Однако осенью 1988 года Sotheby’s узнал, что художники так и не получили своих гонораров в инвалютных рублях (советские граждане не имели права оперировать иностранной валютой, художники заключали договор не с Sotheby’s, а с посредником, Министерством культуры СССР). Тогда лорд Гаури, глава Sotheby’s c 1984 по 1995 год, влиятельная фигура в Консервативной партии, министр в правительстве Маргарет Тэтчер, использовал свои связи в верхах. И за день до начала визита Михаила Горбачева в Лондон, который проходил с 5 по 9 апреля 1989 года, художники получили свои комиссионные, — пишет Кейт Фоул в книге «Выставляя Россию: новое международное десятилетие», выпущенной «Гаражом».

Музей современного искусства

С момента открытия Советского фонда культуры академик Лихачев среди приоритетных направлений работы называл создание музея современного искусства, или музея искусства ХХ века, «уникального учреждения, обобщающего культурную жизнь России в ХХ веке», — писал журнал «Наше наследие».

Дмитрий Лихачев предлагал «открыть музей в Москве в здании Киевского вокзала, выведя сам вокзал, по примеру многих европейских столиц, за пределы кольцевой дороги, — писал Владимир Енишерлов. — Выбор этого здания обуславливался не только его местоположением, но и архитектурным обликом, сочетающим «русский стиль», характерный для начала ХХ века (архитектор Рерберг), и конструктивизм (инженер Шухов)».

Отвергнув идею аукциона, академик Лихачев предложил другой механизм фандрейзинга: товарно-денежную лотерею. Такую лотерею с билетами, напечатанными по новейшей технологии в Канаде, фонд провел в 1990 году. Было продано 10 млн билетов на сумму 100 млн рублей. Руководство фонда утверждало, что выигрывает каждый седьмой лотерейный билет. По данным газеты «Коммерсантъ» от 19 марта 1990 года, общая стоимость призов, закупленных для лотереи,— $2,5 млн. По подсчетам экспертов «Коммерсанта», выручка лотереи составила 65 млн рублей. В комментарии газете руководство фонда сообщило, что рассчитывает потратить средства на создание музея современного искусства, разместив его в переоборудованных Провиантских складах на Зубовском бульваре, которые тогда служили гаражом Министерства обороны.

Фонд сформировал экспертный совет, который закупал произведения в коллекцию будущего музея. В совет входили: искусствовед и коллекционер, сотрудник фонда Валерий Дудаков; искусствовед, историк искусства Дмитрий Сарабьянов; искусствовед, хранитель отделов импрессионизма и постимпрессионизма в ГМИИ им. Пушкина, куратор выставки «Москва–Париж» Марина Бессонова; бывший директор Русского музея Василий Пушкарев, возвращавший наследие художников авангарда из-за границы и спасавший его в СССР. Как рассказывает Валерий Дудаков, фонд приобрел около 500 произведений искусства. Но в 1993 году после реформы фонда большинство сотрудников были уволены или уволились сами, включая академика Дмитрия Лихачева.