Места сборки: под великокняжеской крышей

В 1845 году возникла организация, которая смогла собрать под одной крышей будущих российских реформаторов. Эта организация называлась «Русское географическое общество» (РГО) и была создана по инициативе известного мореплавателя Федора Литке, которого поддержали несколько известных академиков.

Президентом общества стал великий князь Константин Николаевич, которому прочили военно-морскую карьеру и у которого Ф. Литке был в течение многих лет воспитателем. Литке придерживался либеральных взглядов, в молодости был членом «Союза благоденствия» и, видимо, сильно повлиял на формирование либерального мировоззрения у великого князя. Вообще, ведущую роль в РГО играли военные моряки (в частности, И. Крузенштерн и Ф. Врангель), которые в своей массе были либеральнее армейцев.

Важным аспектом деятельности общества стало статистическое направление, то есть изучение на цифрах народного хозяйства России. Изначально даже предполагалось назвать общество «географо-статистическим», однако Николаю I не понравилось само слово «статистика». Тем не менее в обществе с самых первых дней появилось отделение статистики, которое вскоре возглавил А. Заблоцкий-Десятовский, а впоследствии был создан политико-экономический комитет. Отделение этнографии возглавил известный публицист и философ Н. Надеждин, отделение физической географии — П. Семенов.

В тяжелые годы николаевской реакции географическое общество было, пожалуй, единственным местом, где будущие реформаторы могли безопасно обсуждать свои идеи. По меткому замечанию Б. Линкольна, среди будущих российских реформаторов было мало людей, которые не участвовали в деятельности РГО. Действительно, где еще могли встретиться такие разные персоны, как петербургский бюрократ-западник Яков Соловьев и московский публицист-славянофил Иван Аксаков? Однако именно Соловьев и Аксаков были удостоены высших наград «Русского географического общества» — Я. Соловьев за работу «Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии», И. Аксаков — за работу «Исследование торговли на украинских ярмарках».

Очень важную роль в формировании и интеграции сообщества реформаторов сыграла великая княжна Елена Павловна, которая была радикальной сторонницей отмены крепостного права. Когда в 1849 году умер ее муж, великий князь Михаил Павлович, традиционные светские приемы и балы в Михайловском дворце прекратились. Им на смену пришли так называемые «морганатические вечера», где в неформальной обстановке члены императорской фамилии и высшая аристократия могли общаться с людьми, формально не представленными ко двору.

На этих вечерах мы видим практически всех будущих реформаторов, которым великая княгиня особенно покровительствовала.

Елена Павловна целенаправленно организовывала беседы своих подопечных с высшими чиновниками и как бы вводила их в высшие круги петербургской знати. Кроме того, уже в царствование Александра II она по просьбе императора приглашала для беседы с ним ведущих реформаторов. Так, бесспорный лидер группы реформаторов Николай Милютин, давний знакомый и близкий сотрудник Елены Павловны, в начале 1860 года имел продолжительную встречу с императором и докладывал ему результаты работы Редакционных комиссий по крестьянскому вопросу.

Все же государь испытывал большое недоверие к реформаторам, которое подогревалось высшим дворянством и придворными кругами.

Топология команды реформаторов

Наиболее узкую и консолидированную группу реформаторов представляли собой юристы. Лидером группы и ее координатором был С.И. Зарудный, в ядро юридической команды входили Н. Буцковский, Н. Стояновский, Д. Ровинский. Политическое прикрытие всей работы обеспечивал Д. Замятнин, вначале заместитель, а с 1862 года — министр юстиции.

Гораздо более широкую группу составляют участники подготовки Крестьянской реформы. Н. Милютин и Я. Соловьев были в это время высшими чиновниками МВД, Ю. Самарин и князь Черкасский представляли в Редакционных комиссиях губернские комитеты по крестьянскому вопросу, Н. Семенов был назначен от министерства юстиции (он был доверенным лицом министра В. Панина). П. Семенов стал секретарем комиссий. М. Рейтерн курировал финансовые вопросы и, в частности, разрабатывал механизм выкупной операции, Н. Бунге был привлечен в комиссию в качестве эксперта как ведущий российский экономист, к этому времени он уже был ректором Киевского университета. С. Зарудный курировал юридические вопросы реформы и был официальным докладчиком по этой теме в Госсовете.

В комиссии не входили И. Аксаков и А. Кошелев, однако они тесно общались с Ю. Самариным и В. Черкасским и косвенно влияли на выработку идеологии реформ. А. Головнин также формально не участвовал в работе комиссий, но в качестве доверенного лица великого князя Константина Николаевича поддерживал его связи с ведущими реформаторами. В дальнейшем А. Головнин в качестве министра образования сыграл ведущую роль в проведении университетской реформы и подготовке нового цензурного устава.

Ядро реформаторской команды в Редакционных комиссиях составляли четыре человека: Н. Милютин, Я. Соловьев, Ю. Самарин и В. Черкасский. Они, собственно, и обеспечили всю содержательную работу по подготовке нормативных актов реформы. Их связывали тесные дружеские отношения.

Важно, что с Самариным и Черкасским тесно работали и дружили еще два представителя славянофильской команды — И. Аксаков и А. Кошелев. Будучи талантливыми публицистами, они свободно артикулировали свои воззрения в печати. Все четверо славянофилов были богатыми помещиками и лично управляли своими имениями. Они прекрасно разбирались в аграрных отношениях и могли хорошо аргументировать свои позиции. Именно их сплоченность и влияние предопределили славянофильский крен в работе Редакционных комиссий.

Начало реформ: противники и союзники

После поражения России в Крымской войне и восшествия на престол императора Александра II общественная атмосфера в России резко изменилась. Война в полной мере обнажила системные слабости николаевской империи, и вопрос о широкомасштабных реформах занял первое место в общественном сознании.

В это время обнаружилось несколько парадоксальных явлений.

• Во-первых, теоретические разногласия между западниками и славянофилами сразу отошли на второй план. Выяснилось, что позиции обеих партий по коренному вопросу русской жизни — крестьянскому — практически идентичны. И западники, и славянофилы выступали за освобождение крестьян с землей с сохранением существующих земельных наделов с предоставлением крестьянам широкой финансовой помощи от государства для выкупа земли. Эти позиции были сразу заявлены лидерами западников и славянофилов в ряде записок — как опубликованных, так и предназначенных для частного распространения.
• Во-вторых, поддержка этой позиции в образованных кругах России была практически полной. Все печатные издания в условиях наступившей гласности не только поддерживали освобождение крестьян, но и широко распространяли информацию о злоупотреблениях в государственной администрации и в судах, тем самым открывая дорогу к земской и судебной реформам.
• В-третьих, подавляющее большинство дворянства не хотело никаких реформ и надеялось, что и в этот раз все закончится только разговорами (как и в годы царствования императора Николая). Эти позиции также разделялись в аристократической, придворной, армейской и чиновной элитах. Даже предупреждения государя о том, что крепостное право может «отмениться снизу» на них не действовали — они полагали, что авось и в этот раз пронесет.

Противодействие реформам со стороны дворянской элиты было труднопреодолимым препятствием: ее представители занимали высшие позиции в гражданской администрации, в то время как ни один из реформаторов не занимал должности даже заместителя министра.

В этих условиях крайне важную роль сыграли несколько представителей старшего поколения, сформировавшиеся как политические деятели еще в либеральную Александровскую эпоху.

Это были Дмитрий Блудов, один из создателей кружка «Арзамас», который в это время возглавлял Второе отделение императорской канцелярии, занимавшееся подготовкой законодательных актов; Сергей Ланской, назначенный министром внутренних дел в 1856 году, и Яков Ростовцев, возглавивший Редакционные комиссии по подготовке документов крестьянской реформы. Ведущий либеральный деятель Николаевского времени граф Киселев в это время был послом в Париже и не принимал активного участия в реформах Александра II.

С. Ланской, находясь у руля Министерства внутренних дел, проявил себя не только как опытный аппаратчик, но и как харизматический лидер. Именно он вопреки противодействию двора добился назначения своим заместителем Н. Милютина. Он последовательно отстаивал свои взгляды перед императором, что однажды чуть не привело к его отставке.

что и привело к скандальной отставке в 1861 году (вопреки бюрократической традиции их даже не уведомили о предстоящем увольнении).

Наиболее интересен с человеческой точки зрения случай генерала Якова Ростовцева, человека явно аппаратного склада, харизма которого проявилась лишь в последние годы его деятельности. Возглавив Редакционные комиссии, генерал долго не мог определиться по коренным вопросам реформы. Только к концу 1858 года, изучив состояние крестьянского вопроса в германских землях, он открыто перешел на либеральные позиции и активно поддерживал в работе Редакционных комиссий группу Н. Милютина.

Можно предположить два мотива к такой перемене в характере генерала.

С одной стороны, он чувствовал, что должен довести работу до конца и оправдать доверие императора. С другой стороны, он видел, что для Н. Милютина и его товарищей (Я. Соловьева, Ю. Самарина и В. Черкасского) карьерные и иные личные соображения не имеют никакого значения: они тоже стремились довести работу до конца, тем более что каждый из них работал как минимум за троих. Именно эти факторы способствовали в конечном счете успеху в работе Редакционных комиссий.

В результате таких перемен Я. Ростовцев, который первоначально рассматривался либеральной прессой как тупой солдафон с подпорченной (по делу декабристов) репутацией, стал к концу 50-х годов одним из героев общественного мнения. Его предсмертная записка императору с подробным изложением программы будущей реформы была опубликована Герценом, и все общество повторяло его последние слова, адресованные императору: «Государь, не бойтесь».

Не меньшую роль в разработке судебной реформы сыграл граф Д. Блудов. Еще в 1852 году вопреки противодействию консервативного министра юстиции Виктора Панина он создал Особый комитет для обсуждения изменений гражданского процесса, делопроизводителем которого стал С. Зарудный. И в дальнейшем Блудов всячески поддерживал деятельность Зарудного и в значительной степени опирался на его предложения по проведению судебной реформы (проект 1860 года).

В провинции важную роль в продвижении реформ сыграли несколько губернаторов. Это нижегородский губернатор Александр Муравьев, в свое время осужденный по делу декабристов, самарский губернатор, выпускник Царскосельского лицея Константин Грот, впоследствии проводивший реформирование российских тюрем, и наконец, калужский губернатор, выпускник Училища правоведения Виктор Арцимович.

Главный пункт расхождений: общинное землевладение

Несмотря на то что западники и славянофилы занимали одинаковые позиции по большинству проблем крестьянской реформы, в одном вопросе они занимали принципиально разные позиции. Речь идет о передельном землепользовании в том виде, в котором оно сложилось в большинстве великорусских губерний к середине XIX века.

Здесь после каждой ревизии (переписи) крестьянская земля в поместье распределялась между крестьянскими семьями по количеству едоков. При этом в связи с господством трехпольного севооборота земля семьям выделялась как минимум на трех разных полях.

Поскольку переделы земли при крепостном праве осуществлялись волей помещика, при его отмене возник вопрос о том, в чью собственность переходит помещичья земля после ее выкупа крестьянами — в собственность семьи или в собственность общины. Поскольку легально никакой общины в России в 1860 году не существовало, речь, следовательно, шла о формальном ее конструировании.

В российском обществе было широко распространено мнение о неэффективности передельного землепользования и землевладения. Было очевидно, что при передельном землепользовании крестьяне лишаются долгосрочных стимулов к улучшению земель. После начала выкупной операции переделы также выглядели как несправедливость: семья выплатила часть денег за свой надел — а потом величина надела после передела земли уменьшается.

Были, однако, две влиятельные группы, которые выступали за сохранение передельного землепользования и за формальное конституирование сельской общины: это славянофилы и революционные демократы.

Для славянофилов создание общины соответствовало их философско-религиозным воззрениям, согласно которым личность в православном обществе может реализовать себя только в коллективе (общине), а общины обретают целостность только в единстве со всей русской землей (соборность). Для революционных демократов (Герцена и Чернышевского) община была важна как основа будущих социалистических преобразований.

В практическом плане и

Предполагалось, что безземельные крестьяне массово хлынут в города, где пополнят ряды городского пролетариата, станут жертвами дикого капитализма и угрозой общественному порядку. В развороте общественного мнения в поддержку общинного землевладения была очень велика роль Герцена и Чернышевского, поскольку они считались западниками и имели большое влияние именно на западнический сегмент образованного сословия.

Очень многие общественные и государственные деятели выступали за подворное землевладение, но они были достаточно разрознены политически и организационно. Так, например, противником общинного землевладения был А. Заблоцкий-Десятовский, однако в период подготовки крестьянской реформы он находился несколько в стороне от центров принятия решений (входил в состав финансового отделения Редакционных комиссий). Против общинного землевладения был и князь В. Черкасский, который прекрасно понимал, что избыточное аграрное население легко найдет себе работу в растущей российской промышленности. Однако публично он выступал солидарно с друзьями-славянофилами. Н. Бунге также поддерживал частное землевладение, но в конце 1850-х годов его аппаратный вес в столице был еще весьма невелик. Б. Чичерин выступил в прессе с критикой общинного землевладения, но он также имел мало влияния на деятельность Редакционных комиссий. Публичной критике воззрения славянофилов подвергал консерватор М. Катков, редактор журнала «Русский вестник», причем не только по вопросам крестьянской реформы, но и по проблеме поддержки славянских освободительных движений. Но он и воспринимался как консерватор и враг реформ.

Наконец, есть целый ряд указаний на то, что руководящие деятели Редакционных комиссий Н. Милютин и Я. Соловьев также не были сторонниками общинного землевладения, однако по целому ряду практических соображений предпочли положить в основу нормативных документов по крестьянской реформе именно его, сохранив, однако, возможность разверстания общинных земель между крестьянскими дворами и возможность для отдельных крестьян выхода из общины со своим наделом.

Западники и славянофилы в контексте широкого круга реформ

После запуска крестьянской реформы в 1861 году правительство немедленно перешло к подготовке следующего этапа преобразований, которые включали, прежде всего, земскую и судебную реформы. В это же время готовились меры по реформам университетов, цензуры, отмене телесных наказаний. Позиции западников и славянофилов по большинству вопросов проведения этих реформ практически совпадали.

Однако между западниками и славянофилами существовали существенные разногласия по фундаментальному вопросу общественного устройства пореформенной России: для западников естественным продолжением либеральных реформ выглядело создание представительных органов на национальном уровне.

Именно в период подготовки и проведения крестьянской реформы активизируется конституционное движение среди дворянства. Значительная часть дворян симпатизирует идее создания общенационального представительного органа, который позволил бы этому сословию участвовать в обсуждении законодательства и других общенациональных вопросов. Причем эти идеи поддерживались как либеральной частью дворянства (А. Унковский и Б. Чичерин), так и консервативным его крылом.

В этих условиях славянофилы и технократы выступили достаточно резко против созыва общенационального представительства и за сохранение самодержавия. Отчасти это диктовалось идеологическими позициями, но были и практические соображения: в середине XIX века любой представительный орган, даже и всесословный, неизбежно находился бы под полным контролем дворянства, которое в своей массе было весьма консервативным. Такое общенациональное собрание было бы не мотором реформ, а их тормозом. В этом реформаторы вполне убедились при общении с представителями дворянских губернских комитетов при подготовке крестьянской реформы.

Все это находилось в разительном контрасте с идеями реформаторов начала XIX века: в то время и правительственные реформаторы, и декабристы выступали за учреждение конституционной монархии (Уставная грамота Николая Новосильцева и проект конституции Никиты Муравьева). Более того, оба конституционных проекта предполагали учреждение в России федеративного устройства. Об этом реформаторы середины XIX века даже не упоминали. Любые разговоры о федерализме стали неактуальны после разгрома польского восстания 1863–1864 годов, фактической ликвидации автономии Царства Польского и активного участия реформаторов в «умиротворении» Польши.

Жизнь после реформ

Почти все ведущие реформаторы середины XIX века в период проведения реформ находились в относительно молодом возрасте. Как же сложились их судьбы в пореформенное время?

С формальной точки зрения в наиболее благоприятном положении оказались разработчики судебной реформы: после ее запуска они были произведены в члены Сената, который был высшей судебной инстанцией и где они могли наблюдать за реализацией судебной реформы, участвуя в работе кассационных департаментов. Все они закончили службу тайными или действительными тайными советниками, окруженные уважением своих коллег-юристов.

Вполне благополучной была также судьба большинства членов Редакционных комиссий, в особенности членов финансового отделения. А. Заблоцкий-Десятовский уже в 1859 году стал статс-секретарем департамента законов Госсовета, работал в департаменте финансов Госсовета, написал ряд работ по налогообложению, с 1875-го он член Госсовета, действительный тайный советник. М. Рейтерн в 60–70-е годы был министром финансов, затем председателем Комитета министров. Н. Бунге стал министром финансов в 80-е годы. Он был основным идеологом второго этапа крестьянской реформы (обязательный выкуп крестьянских земель, снижение выкупных платежей, отмена подушной подати, создание Крестьянского банка). Закончил службу также в должности председателя Комитета министров.

Совсем по-другому сложилась жизнь у основной группы реформаторов. Н. Милютин через два года после отставки из Министерства внутренних дел был назначен статс-секретарем по делам Польши, что было, конечно, достаточно цинично: освободитель русских крестьян должен был приводить к повиновению соседнюю страну. Правда, при проведении крестьянской реформы в Польше он мог вполне игнорировать интересы шляхты, в результате чего польские крестьяне получили землю на весьма выгодных для них условиях. В 1866 году после инсульта был частично парализован, ушел в отставку и скончался в 1872 году. Я. Соловьев до 1871 года был председателем комиссии по крестьянским делам в Польше, в 1867 году стал сенатором. Умер тоже рано, в 1876 году.

Князь В. Черкасский после реформы был мировым посредником в Тульской губернии, затем де-факто министром внутренних дел Польши у Н. Милютина. Был председателем Московской городской думы в 1869–1871 годах, ушел в отставку, вызвав неудовольствие императора чрезмерным либерализмом. В период Русско-турецкой войны 1877–1878 годов руководил гражданской администрацией освобожденных районов Болгарии, где и умер в день заключения мирного договора в Сан-Стефано.

Наиболее удаленную от правительства позицию занимал в пореформенные годы Ю. Самарин. В 1861 году он отказался получать царский орден за участие в подготовке крестьянской реформы, объясняя это тем, что он работал для блага России, а не за ордена. В 1868 году ему была объявлена монаршая немилость за зарубежную публикацию книги «Окраины России». С 1866 по 1876 год был гласным Московского губернского собрания, занимался вопросами реформы налоговой системы. Умер в Берлине в 1876 году от заражения крови после очень простой операции.

Я думаю, что

Так же, как их приветствовали в 1861 году в момент освобождения крестьян, их стали обвинять в неудачном проведении реформ уже через несколько лет. Слева реформаторов обвиняли в том, что крестьяне получили мало земли, а выкупные платежи чрезмерны. Справа они воспринимались как предатели своего сословия и ненавистники дворянства.

Об этом писал Ю. Самарин в 1875 году в письме генералу Р. Фадееву:

В заключение скажем пару слов о позиции императора Александра. К сожалению, он практически до конца своего правления (до назначения министром внутренних дел М. Лорис-Меликова) оставался заложником придворной камарильи и относился с огромным недоверием к бывшим реформаторам, хотя каждый из них по своему интеллекту, образованию и административным талантам мог бы украсить собой любое российское правительство.

Три поколения российских реформаторов

В российской истории можно выделить три поколения реформаторов.

• Первое поколение — Михаила Сперанского и декабристов, генерация, я бы сказал, виртуальных реформаторов. Михаил Сперанский, которого декабристы видели премьер-министром в своем правительстве, успел до своей опалы только начать реформы. Декабристы же и такой возможности не имели.

Это поколение реформаторов было многочисленным и достаточно консолидированным, в значительной степени благодаря совместному участию в войне 1812 года и членству в масонских ложах. Однако это поколение было все-таки недостаточно образованным. Почти все будущие декабристы не смогли окончить свое образование из-за войны 1812 года, а после ее завершения большинство из них осталось на военной службе. Сам мятеж 14 декабря был также проявлением гражданской незрелости — у них не было никакого рационального плана на случай удачного исхода восстания.

• Поколение реформаторов эпохи Великих реформ было, безусловно, наиболее образованным. Все реформаторы в совершенстве знали два иностранных языка — французский и немецкий, могли читать практически всю зарубежную научную, философскую и политическую литературу с момента ее выхода из печати. Это поколение было также наиболее консолидированным — будущие реформаторы знали друг друга со студенческих или постстуденческих лет и могли обсуждать идеи будущих реформ задолго до начала их реализации.

Их академические работы вполне соответствовали будущей реформаторской деятельности. Тема магистерской диссертации Б. Чичерина — «Областные учреждения России в XVII веке», К. Кавелина — «Основные начала русского судоустройства и уголовного судопроизводства», Н. Бунге — «Исследование начал торгового законодательства Петра Великого». К. Кавелин, Б. Чичерин и Н. Бунге были общепризнанными национальными авторитетами в своих областях знания и в разное время преподавали историю, право и экономику наследнику престола (великому князю Николаю Александровичу).

Многие участники Великих реформ имели поистине энциклопедические знания. Так, П. Семенов известен как ботаник, географ и геолог, но он также прекрасно разбирался в статистике и возглавлял одно время Центральный статистический комитет. А. Заблоцкий-Десятовский совместно с князем В. Одоевским в 1840-е годы издавал журнал для крестьян «Сельское чтение» и писал туда короткие рассказы. Б. Чичерин уже в зрелом возрасте добился значительных научных результатов в физике и химии, тесно сотрудничал с Д. Менделеевым.

С. Зарудный прекрасно владел итальянским языком и перевел на русский язык «Ад» Данте. Д. Ровинский собирал и издавал русские гравюры. Собрание голландской живописи П. Семенова (700 картин) составило в свое время основу коллекции малых голландцев Эрмитажа.

• В поколении реформаторов начала XX века поражает его малочисленность. Если в ядре команды реформаторов середины XIX века — не менее 20 человек, то в начале XX века мы видим всего семь имен: С. Витте, П. Столыпин, В. Гурко, А. Риттих, А. Кривошеин, А. Кофод, П. Барк. И конечно, среди них не было — возможно, за исключением Александра Кривошеина — столь разносторонних людей, какими были реформаторы XIX века. Наконец, личные отношения между реформаторами в этот период были совершенно иными. Если в XIX веке западники и славянофилы, несмотря на большие идейные разногласия, относились друг к другу предельно корректно и поддерживали личные отношения, то в начале XX века ключевые идеологи реформ открыто и зачастую несправедливо критиковали друг друга.

Судьбы реформаторов XIX века и века XX в чем-то схожи, но, безусловно, немало и различий. Трудно говорить о некоей слаженной «команде реформаторов» в период косыгинских реформ. Зато это было время расцвета экономической публицистики, на которой выросли многие из поколения реформаторов начала 1990-х годов, генерации Егора Гайдара.

И главными реформаторами оказались люди изнутри системы — Михаил Горбачев и Александр Яковлев. Экономические реформы того времени выпустили на волю рыночные силы, но оказались не вполне последовательными, да и сплоченных «команд», понимавших, чего именно они хотят и какие есть для реализации их целей административные и политические инструменты, не было. Точнее, не было одной «команды». А опыт XIX века остался напоминанием о том, как делаются реформы, что их тормозит и как сохранить их последовательность. Возможно, он еще когда-нибудь пригодится.