За годы войны 1400 британских судов доставили в Мурманск и Архангельск миллионы тонн американской помощи. В трюмах было все — от самолетов до пуговиц. Краткая история британских конвоев и американского ленд-лиза.

19 марта 1944 года матросы Северного флота могли прочитать в свежей прессе опус Скотта Годдарда, музыкального критика «Дейли Кроникл», о связях Римского-Корсакова и английских музыкальных традиций. Уильям Моррисон, министр планирования, городского и сельского строительства Великобритании, рассказывал о планах реконструкции Лондона и о том, как будет восстановлена разрушенная бомбой Палата общин. Также читателям предлагалась история героического шкипера Орсбори и опыт обустройства металлургического цеха в эвакуации.

«Книжные лавки Лондона, торгующие подержанными книгами, оживленно работают. Книжные палатки на вокзалах всегда в центре внимания пассажиров», — сообщал 84-й номер русскоязычной газеты «Британский союзник». Издавалась она еженедельно по воскресеньям на средства министерства информации Великобритании с августа 1942 года. Хотя союзники появились на советском берегу годом раньше — первый арктический конвой прибыл в Архангельск 31 августа 1941 года. Назывался он «Дервиш». Из Ливерпуля доставил топливо, каучук, 3800 глубинных бомб, 15 истребителей «Харрикейн» и… полторы тысячи тонн форменных ботинок.

«Они хотят уверить свой народ, что Красная армия сражается одна»

Конвои прибывали в Архангельск и Мурманск каждые две недели. Отсюда железной дорогой грузы доставляли вглубь страны. В связи с чем уполномоченный Наркомвнешторга СССР в Архангельске Герасимов ходатайствовал перед секретарем Архангельского обкома ВКП (б) Огородниковым о предоставлении англичанам комнаты с телефоном в портовой зоне и разрешении им обедать в столовой. Без резолюции начальника обкома кормить моряков, с риском для жизни доставлявших груз в голодный город, не решались.

Вице-президент радио «Свободная Европа», а в годы войны радист конвойного судна «Генри Бэйкон» Эрнан Кэмпбелл, рассказывал в своих воспоминаниях, что после швартовки русские первым делом опечатывали радиорубки гостей: «С этим у них было строго. Потому что на самом-то деле они не очень нам доверяли. Хотя мы были друзьями, мы им помогали, боролись за одно дело общими усилиями».

С ноября 1941-го СССР был присоединен к американской программе ленд-лиза. Всего до 20 сентября 1945 года он получил грузов на 11 с лишним миллиардов долларов. В пересчете на нынешний курс — почти на 160 миллиардов. Было доставлено

• 22 150 самолетов,
• 12 700 танков,
• 51 503 джипа и вездехода,
• 375 883 грузовика,
• 345 735 тонн взрывчатки,
• 1981 локомотив,
• 2670 тысяч тонн нефтепродуктов,
• 106 893 тысячи тонн хлопка,
• 4478 тысяч тонн продовольствия,
• 331 066 литров спирта,
• 15 417 тысяч пар армейских ботинок и даже 257 миллионов пуговиц. Да-да, если перевернуть всем известные оловянные форменные пуговицы с рельефными звездой и серпом-молотом, обнаружишь надпись: Chicago.

Теоретически ленд-лиз был займом, однако на выходе СССР возместил США несоизмеримо меньше, нежели получил, — грузы, уничтоженные впоследствии в ходе боевых действий, оплате не подлежали. Провести соответствующий закон через Конгресс Рузвельту помогло сравнение:

Правда, необходимость принимать помощь от идеологических противников у советских чиновников поначалу вызывала комплексы: в марте 1943 года американский посол в СССР Уильям Стэндли упрекнул советское руководство в замалчивании этой помощи: «Очевидно, они хотят уверить свой народ, что Красная армия сражается в этой войне одна». Впрочем, замолчать было трудно: помощь была слишком красноречива. «Катюши» собирали на базе «Студебеккеров», а летчик Покрышкин сбивал немецкие самолеты на американской «Аэрокобре». Жуков после войны говорил, что без американской листовой стали не было бы советских танков, без американского пороха — патронов. Правда, упоминал об этом лишь в приватном разговоре, перехваченном прослушкой и доложенном шефом КГБ Семичастным Хрущеву.

Ленд-лиз доставляли разными путями, но почти половину — арктическими конвоями. Шли они вдоль побережья оккупированной Норвегии штормовым морем, кишевшим немецкими субмаринами. Норвежские фьорды похожи на кружево. Береговая линия изрезана сотнями бухточек, окруженных отвесными скалами. Большие глубины позволяют укрывать во фьордах субмарины, причудливые скалы могут спрятать корабли. Для засад морских охотников самое место.

Поэтому каждый из 78 таких переходов был отчаянным риском. Конвой состоял из нескольких торговых судов и эскорта из минных тральщиков, эсминцев и противолодочных траулеров. Порой кораблям охранения удавалось нанести урон противнику. Как в бою у мыса Нордкап, где в декабре 1943 года конвой среди ночи был атакован немецким линейным крейсером, который в итоге был потоплен. Но чаще страдал конвой. Самым трагическим стал июль 1942 года, когда из 36 судов каравана PQ17, атакованного отрядом немецких линкоров и крейсеров, осталось 11.

«Полуночное солнце»

…На севере Норвегии есть деревня Киберг. Маяк, залив, вечный холод, рыбацкие снасти, несколько домов. В 1992 году туда лично прибыл норвежский король. Чтобы просить прощения у деревенских жителей. Тех, кто выжил в войне и после нее, когда вместо наград за боевые заслуги ветеранов окружили презрением.

«Малая Москва» — так называют Киберг. Сотня ее жителей в годы войны приняла советскую присягу. На голых скалах Финнмарка они наблюдали за перемещением немецких кораблей и отсылали радиограммы, спасавшие северные конвои.

Не сказать, что все они делали это по зову сердца: в свое время, не желая служить в немецкой армии, они выбрали удел беженцев и на рыбацких шхунах ушли к полуострову Рыбачий. Однако их родственники — норвежские колонисты — с Рыбачьего давно были высланы и гнили в советских лагерях. Вместо них гостей встретили офицеры НКВД. Которые предложили выбор: либо обвинение в шпионаже, либо шпионаж в пользу Союза ССР.

Большинство выбрали второе — в надежде хотя бы вернуться в родные места. В учебном лагере, организованном чекистами на реке Лавна, под Мурманском, новоявленных разведчиков наскоро подготовили и забросили в тыл врага. Месяцами они жили в пещерах, наблюдая за фьордами, рискуя и собой, и родными, доставлявшими им еду из деревень.

Полярный день, которого так ждали измученные холодом партизаны, обернулся для них гибелью: под незаходящим солнцем Варангер-фьорда летом 1943-го гитлеровцы выжгли огнеметами каждую пещеру во фьорде. Казнены были и те, кто помогал диверсантам. Операция называлась «Полуночное солнце».

Некоторые успели уйти в нейтральную Швецию. Вернувшись потом под Мурманск, они получили сроки за измену. Рангваль Миккельсен, например. Сидел в лагере под Архангельском. Когда война закончилась, никак не мог понять, отчего его не отпускают домой. Однажды просто встал и пошел. Застрелен при попытке к бегству.

После войны выжившие партизаны дома, в Норвегии, превратились в изгоев. Сотрудничество с советской разведкой стало клеймом. И лишь после извинений короля герои стали в глазах соседей героями. Правда, некоторые к тому времени покончили с собой, измученные вечной прослушкой, надзором и косыми взглядами.

Один против двадцати трех

В конце войны союзники вернули норвежским обывателям долг. 23 февраля 1945 года 29 моряков конвойного судна «Генри Бэйкон» — того самого, на котором служил Эрнан Кэмпбелл, — отдали жизни ради спасения 19 норвежских беженцев. Четыре английских эсминца, сопроводив конвой в Мурманск, внезап­но ушли с рейда, получив приказ Адмиралтейства срочно оказать помощь сотням норвежцев, прятавшихся от гитлеровцев в пещерах на острове Сёрёйа в Западном Финнмарке. О них сообщил в Лондон британский разведчик.

Совершив дерзкий переход в воды, контролировавшиеся немцами, англичане спасли 502 человека — детей и женщин. Затем из Мурманска их решили переправить в Шотландию на судах обратного конвоя. Но прямо в Кольском заливе те были атакованы немецкими подлодками. Два корабля погибли. Конвой продолжал движение. Начался шторм, на «Генри Бэйконе» с 19 беженцами на борту выбило руль. А через два дня дрейфа появились немецкие торпедоносцы…

Четыре часа экипаж, в составе которого были 27 военных моряков, противостоял атаке 23 вражеских кораблей (в это невозможно было бы поверить, если бы не воспоминания многочисленных участников тех событий). Английское судно подбили. На борту было 87 человек. Шлюпок осталось только две — каждая на 25 душ. Капитан Альфред Карини приказал экипажу уступить место беженцам. По приказу капитана в шлюпку с ними сели лишь радист Кэмпбелл и шесть самых крепких матросов, которые взялись за весла. Капитан остался на мостике тонущего корабля. Посмертно он награжден высшей норвежской наградой — Военным крестом с мечом.

Кэмпбелл сумел передать сигнал конвою. Через три часа подошли британские эсминцы, но в шторм пересадить на них стариков и детей было большой проблемой — их просто перебрасывали на корабли за руки и за ноги, раскачав как маятник.

В бомбоубежище погибли почти все

Первые конвои шли в Архангельск, так как мурманский порт был к началу войны маломощным. Технику эвакуировали, портовики ушли на фронт. Между тем эксплуатировать архангельскую гавань можно было только летом, зимой Двину и горло Белого моря сковывает лед. Доставлять же грузы из порта на железную дорогу можно было, напротив, только зимой: мост через Северную Двину еще не построили и для переброски техники намораживали метровый слой льда, на который укладывали рельсы.

А вот мурманский порт — незамерзающий. И как раз там берет начало Октябрьская железная дорога. В кратчайшие сроки возродил порт легендарный начальник Главсевморпути Иван Папанин. Он добыл для Мурманска аж шесть кранов и полторы тысячи рабочих из Рязани. И уже 11 января 1942 года первый конвой с грузом продовольствия смог зайти в Мурманск. Но разгрузить его оказалось проблемой: работали с затемнением, а рабочие сплошь оказались увечными — из тех, кого в армию не призвали.

Папанин взялся за дело, оборудовал 10 общежитий и выбил дополнительное питание для грузчиков, перевел их на сдельную оплату, вдобавок создал «папанинский фонд», из которого кормили лучших докеров.

Конвои, снабжавшие боеприпасами Советский Союз, сделали Мурманск мишенью для авианалетов. С 1941 по 1944 год (год освобождения Норвегии) город пережил 792 авиационных налета, на него было сброшено 185 тысяч бомб. Основной целью был порт, от которого в случае детонации груза в трюмах английских транспортов не осталось бы ничего. Поэтому разгрузку не прекращали даже во время бомбежки.

В ночь на 4 апреля пять бомб попали в стоявший у причала пароход «Нью-Вестминстер Сити», в трюме которого оставалось 200 тонн боеприпасов. Судно охватил пожар, команда разбежалась, палуба раскалилась, и снаряды в трюме начали рваться. Тогда стивидор и двое грузчиков с берега начали тушить огонь. Через полчаса шланги удалось перебросить и с пожарного буксира, а через час пламя сбили.

В тот же день был потоплен водолазный бот, разрушены склад и 5-й причал. Через десять дней бомба весом в тонну попала в бомбоубежище на причале, почти все, кто был там, погибли. Бомбежки вывели из строя водопровод, электросеть, телефонную и радиосвязь.

Люди умирали вместе с судами: 13 малайцев с парохода «Ланкастер Касл», стоявшего под разгрузкой у причала, погибли на палубе — бомба взорвалась в машинном отделении. Перевязывала раненых медсестра Наталья Телепнева, сама раненая, оказала первую помощь диспетчеру, а потом поднялась на горящий «Ланкастер Касл».

В 1942 году 36 портовиков получили медали «За боевые заслуги».

Матрос ее величества

Ветераны конвоев были, пожалуй, теми людьми, которые пробили брешь в железном занавесе намного раньше, чем он пал. Они продолжали поддерживать отношения с теми, ради кого гибли в штормовом море, а к ним питали искреннее уважение и любовь в Мурманске и Архангельске. Участники конвоев были первыми ветеранами союзнических войск, которые стали приезжать в Россию в памятные даты — как только это стало возможным. В 2005 году на празднование 60-летия Победы в Мурманск приехали со всего света и прошли в парадном строю почти 300 конвойщиков. Организовало этот слет британское общество «Северная Россия», объединяющее ветеранов арктических баталий. Руководил им долгое время Питер Скиннер, кавалер ордена Британской империи. Простой матрос был отмечен королевой за то, что хранил память о погибших друзьях. Не так давно его не стало. Все свои награды он завещал школьному музею в Мурманске.

Впрочем, зримые воспоминания о караванах есть не только в музеях. В составе одного из последних конвоев был транспорт «Томас Дональдсон». В марте 1945 года он следовал в Мурманск с грузом военной техники. Подлодки атаковали его у острова Кильдин, откуда буквально виден порт назначения. В 2010-м водолазы Северного флота начали подъем груза с борта транспорта. В первый год вытащили инженерную машину, потом танк «Шерман», пушки и даже паровоз. Все в рабочем состоянии, хотя и под слоем ржавчины. Водолазы говорят, на дне Кольского залива еще немало таких находок.