В марте 1985 года на пост генерального секретаря ЦК КПСС был избран Михаил Сергеевич Горбачев. В ночь перед избранием, по его собственным воспоминаниям, вернувшись домой, Горбачев долго обсуждал предстоящее событие со своей женой. Разговор окончился словами: «Если я действительно хочу что-то изменить, надо принимать предложение. Ты же видишь: так дальше жить нельзя» (см. сноску 1). Это ощущение неизбежности и желанности перемен было тогда у многих.

Сегодня к архитектору перестройки в российском обществе относятся неважно:о положительном отношении к нему говорят всего 7% россиян, однако каждый пятый говорит о положительной роли Михаила Горбачева в истории. Эти показатели довольно устойчивы.

Однако так было не всегда. В первые годы правления Михаила Горбачева с его именем были связаны надежды широких слоев населения на перемены к лучшему, его популярность тех дней отражена в воспоминаниях современников, ее также удалось зафиксировать первыми всесоюзными опросами общественного мнения. Мы представим наиболее полную подборку данных опросов об отношении к перестройке и личности Михаила Горбачева, покажем, как менялось отношение к последнему советскому лидеру с течением времени и какие именно надежды люди связывали с его именем.

Здесь уместно заметить, что регулярные общенациональные опросы общественного мнения в России являются продуктом перестройки. Они стали возможны после учреждения в декабре 1987 года Всесоюзного центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ). Первые шаги по созданию такой организации были предприняты еще при Юрии Андропове, когда решением июньского пленума ЦК КПСС 1983 года, на котором прозвучали небезызвестные слова генсека о том, что «мы еще до сих пор не изучили в должной степени общество, в котором живем и трудимся», было заявлено «о целесообразности изучения потребностей и мнений трудящихся масс» (см. сноску 2).

Свою роль в подготовке этого решения сыграл успешный опыт региональных служб опросов населения, действовавших с конца 1970-х — начала 1980-х годов в Ленинграде, Свердловске и некоторых других городах СССР (в конце 1980-х на основе таких институтов возникнет региональная сеть ВЦИОМ). Благодаря положительным оценкам их работы со стороны региональных властей можно было ожидать, что к осознанию необходимости создания такой службы, действующей в масштабах страны, придут и союзные власти. Однако дальше заявлений при Андропове дело не пошло, и решение о создании ВЦИОМ было принято уже в разгар перестройки.

Рейтинги Горбачева в 1988–1991 годах

Первые регулярные опросы общественного мнения начали проводиться в конце 1988-го — начале 1989 года. Они показали, что на тот момент Михаил Горбачев был самым популярным политиком Советского Союза (правомерно предположить, что в первые годы его правления — когда опросы еще не проводились — общественная поддержка советского лидера была еще выше). Так, в одном из первых опросов имя Горбачева упоминается респондентами в числе «самых выдающихся людей всех времен и народов». Он единственный из живших на тот момент современников набрал сколько-нибудь значимый процент ответов — 17% (см. сноску 3) (табл. 1). Более того, половина опрошенных в РСФСР назвали Михаила Горбачева «человеком 1988 года». Ближайшими «конкурентами» генсека в этом рейтинге стали председатель Совета министров Николай Рыжков и американский президент Рональд Рейган (12–13%); у Бориса Ельцина, на тот момент уже снятого с руководства МГК КПСС, — только 4%, у Андрея Сахарова — 2% (табл. 2).

таблица 1

Список «самых выдающихся людей всех времен и народов»

Россия, декабрь 1989 года

Однако уже на протяжении 1989 года опросы фиксируют первые признаки снижения популярности Михаила Горбачева. Это следствие нарастающих экономических проблем, но даже в большей степени — работы I Съезда народных депутатов СССР, заседания которого транслировало телевидение. В ходе заседаний существующие проблемы обсуждались на всю страну, звучала публичная прямая критика первого лица, ставился под сомнение его авторитет. Напротив, его оппоненты, в первую очередь — из Межрегиональной депутатской группы, приобретали всесоюзное признание. Вопрос о «героях года» в декабре 1989 года дает иной расклад симпатий: Михаила Горбачева называют 44% (–6 процентных пунктов), Андрея Сахарова — 23% (+21 п.п.), Бориса Ельцина — 17% (+9 п.п.), растет популярность Николая Рыжкова — до 18% (+5 п.п.). Этих же политиков называют в числе тех, чьи действия и выступления больше всего понравились респондентам за последние несколько месяцев. Без широкого освещения работы съезда это было бы невозможно.

таблица 2

«Герои года — мужчины» в 1988–1992 гг.

Россия, ранжированы по алфавиту

Оценки одобрения деятельности конкретных политиков дают еще более красноречивую картину (рис. 1). Действия Михаила Горбачева в декабре 1989 года (когда вопрос начинает задаваться) поддерживали порядка половины опрошенных (49%), примерно столько же поддерживали действия Николая Рыжкова (51%). Лишь немногим меньшее число людей поддерживали Андрея Сахарова — 45%, Борис Ельцин тогда собрал симпатии только примерно четверти опрошенных (27%) (рис. 2).

В следующем месяце симпатии меняются не в пользу Горбачева: его действия одобряют уже меньше половины опрошенных (46%). Резко растет одобрение Андрея Сахарова 58% (+13 п.п.). Но это посмертное признание его авторитета — академик Сахаров умер от сердечного приступа 14 декабря 1989 года. Одобрение действий Бориса Ельцина не меняется — 27% опрошенных.

рисунок 1

Избрание Михаила Горбачева на пост президента СССР в марте 1990 года (это было не всенародное голосование, а решение внеочередного III Съезда народных депутатов) стало последним рубежом его политической карьеры и последним пиком популярности. Это решение тогда поддержали 63% опрошенных жителей Советской России, действия самого Горбачева одобряли 50% респондентов.

После этого этапа начинается довольно быстрое падение популярности советского лидера (и всего союзного руководства — см. падение поддержки Рыжкова) и возвышение Бориса Ельцина. Ожидания и надежды людей смещались с союзного уровня на уровень национальных республик (см. сноску 4). Для России в этом плане знаковым стало сначала избрание Ельцина на пост председателя Верховного совета РСФСР в мае 1990 года (также не всенародным голосованием). Предпочтения граждан в его пользу вплоть до выборов не выглядели бесспорными, общественное мнение также симпатизировало Николаю Рыжкову и Николаю Травкину. Но как только выборы состоялись, сам факт победы и символический статус должности председателя сразу же возвысили Бориса Ельцина над конкурентами. Постфактум его избрание одобрило более 85% опрошенных социологами, одобрение его деятельности во второй половине года достигло рекордных 72% (выше оно уже не поднимется).

рисунок 2

Вторым важным событием, понизившим авторитет союзного центра, стало провозглашение государственного суверенитета РСФСР. С этих пор надежды большинства граждан советской России (как и других республик) концентрировались на национальном уровне, решения насущных проблем теперь ждали от российского, а не советского руководства. Уже к началу 1991 года соотношение сторонников позиции Ельцина и сторонников Горбачева выглядело как 47% против 18%, к концу того же года оно составляло уже 50% к 9%. Соответственно, одобрение действий Михаила Горбачева к осени 1990 года опустилось до 27% жителей республики. На протяжении следующего 1991 года оно будет колебаться вокруг 15% и окончательно опустится к нынешним показателям в 7–10% после провала августовского путча.

Перестроечные надежды

Мы не сможем понять природу разочарования российского общества в фигуре Михаила Горбачева и очарования, впрочем, довольно скоротечного, Борисом Ельциным, если не рассмотрим, на что надеялись и чего хотели люди в эпоху перестройки. Ключом к пониманию этого может стать та самая фраза, которую упоминает Михаил Горбачев, вспоминая разговор со своей женой ранним утром 11 марта 1985 года: «Так дальше жить нельзя». В публикациях того времени есть разные интерпретации того, как именно нельзя было жить дальше.

У Евгения Евтушенко мы находим стихотворение с одноименным названием «Так дальше жить нельзя!», опубликованное в февральском номере «Огонька» за 1989 год и написанное несколькими месяцами ранее. В нем поэт касается религиозных и этических вопросов, его содержание лучше рассматривать в контексте других стихотворений Евтушенко той поры («Пик позора», «Страх гласности», и др.). В них автор говорит о невозможности дальше жить в страхе, лицемерии, не имея возможности говорить, что думаешь. В понимании Евтушенко перестройка в первую очередь должна решить проблемы прав и свобод.

Другая интерпретация надежд на перестройку появляется практически одновременно с упомянутым стихотворением в знаменитом фельетоне Михаила Жванецкого практически с тем же названием: «Так жить нельзя». Он был впервые опубликован в первом номере «Московских новостей» за 1989 год. Среди прочего в нем звучат и такие слова: «Там, за бугром, вроде живут неплохо… — Там есть есть чего? — Есть чего. — Одеть есть чего? — Есть чего. — Пить есть чего? — Есть чего… В общем, как там, жить запрещено, а как здесь, жить нельзя». Речь идет о чаяниях материального достатка и привлекательности западного уровня жизни.

Позже этот фельетон войдет составной частью и даст название фильму Станислава Говорухина 1990 года. Этот фильм стал прямым изобличением советской системы, ее критикой с популистских позиций: в нем речь не просто об экономических проблемах того времени, но о преступности, связях криминала и власти, кризисе морали и нравственности, общем распаде.

Чтобы рассудить, какая из этих интерпретаций лучше описывает массовые ожидания от перестройки, снова обратимся к опросам общественного мнения тех лет. Один из первых всесоюзных опросов в январе 1989 года показал, что люди связывали с перестройкой, прежде всего, надежды на экономические улучшения (версия Жванецкого). Для большинства главным показателем «реальных положительных сдвигов» стали бы: прилавки, полные продуктов (52%), и устойчивые цены (51%), возможность хорошо зарабатывать (35%), доступ к импортным товарам (18%). Но есть и отсылки к интерпретации Говорухина: для 40% показателем улучшения стало бы наведение твердого порядка, для 28% — лишение начальства привилегий. Права и свободы (версия Евтушенко) волновали тогда гораздо меньшее количество людей: о возможности свободно высказываться говорили 25% опрошенных, о возможности беспрепятственно поехать за границу и большей свободе религии — по 10%, отмене прописки — 8%5 (табл. 3). Иными словами, решение экономических проблем казалось людям приоритетной задачей.

таблица 3

Такой расклад мнений неудивителен, если принять во внимание глубину разворачивавшегося в стране социального и экономического кризиса. Так, в одном из следующих опросов, проводившихся весной 1989 года, 58% опрошенных говорили об отсутствии необходимых товаров, 32% — о нехватке денег. 62% говорили, что «много времени уходит на поиск продуктов и очереди». Осенью 1989 года 73% жителей Советской России говорили о том, что «довольно часто» или «постоянно» ощущают недостаток необходимых продуктов питания. 84% тогда же отмечали, что за последние два-три года заметно ухудшилась ситуация со снабжением продовольствием и промышленными товарами. Напомним, что в стране к этому времени уже постепенно вводилась карточная система распределения товаров первой необходимости, но ситуация продолжала ухудшаться. Почти половина опрошенных в 1990 году отмечали, что в следующем году в стране возможно наступление голода.

Наверное, наиболее иллюстративным выглядит следующий вопрос, который позволяет оценить восприятие ситуации того времени в сравнении со следующими 40 годами. Осенью 1989 года две трети опрошенных говорили, что расходы на продовольствие составляют более двух третей их семейного бюджета (в том числе четверть говорила, что уходит «почти все»). На протяжении следующих нескольких лет ситуация только ухудшалась: «дно» было достигнуто к середине 90-х, когда «почти все» деньги уходили на еду у двух третей опрошенных. Серьезно улучшаться ситуация начинает только в конце 90-х. Об относительном благополучии хотя бы половины населения страны можно говорить только с середины нулевых, наименьшая доля самых неблагополучных семей по этому показателю зафиксирована в прошлом году (рис. 3). Кажется, что эта полная драматизма динамика позволяет хотя бы отчасти объяснить не только причины падения популярности Михаила Горбачева на излете перестройки, но и непродолжительность поддержки Бориса Ельцина и устойчивые рейтинги нынешнего президента.

рисунок 3

Обобщая, можно сказать,

Однако большая часть общества ждала от перестройки совершенно иного — решения накопившихся экономических проблем, улучшения уровня жизни, благополучия. Но эти проблемы пришлось решать уже в новой России. После либерализации цен правительством Гайдара в январе 1992 года (правительство Горбачева–Рыжкова на этот шаг так и не решилось) на прилавках появились товары, отступила угроза голода. Относительного благополучия большинству российских семей пришлось ждать еще более десяти лет, оно наступало по мере того, как начинала работать новая рыночная экономика. Опыт этих трудностей предопределил противоречивое отношение к перестройке и фигуре Михаила Горбачева, которое бытует и сегодня.

Нынешние оценки

Сегодняшнее массовое отношение к перестройке исчерпывающе описывают два вопроса. С одной стороны, большинство считает, что реформы Михаила Горбачева принесли больше вреда, чем пользы. При этом меньше половины считают, что было бы лучше, чтобы в стране все оставалось так, как было до перестройки, — такое соотношение чрезвычайно устойчиво и с небольшими колебаниями сохраняется на протяжении 35 лет проведения измерений (рис. 4).

рисунок 4

Зная, в чем заключались надежды на реформы Михаила Горбачева, можно предугадать аргументацию участников нынешних опросов. Претензии к перестройке в ответах на открытый вопрос (без подсказок), по сути, сводятся к двум основным пунктам:

• экономические проблемы (экономический кризис, инфляция, закрытие предприятий, нищета, расслоение на бедных и богатых — в совокупности почти половина всех ответов);
• и распад государства и его институтов (распад СССР, развал системы образования и здравоохранения, бандитизм и проч. — в совокупности чуть больше 40%), все остальное не так важно.

Нежелание оставаться в доперестроечном состоянии сегодняшние россияне объясняют, прежде всего, тем, что значительное число людей в Советской России жили бедно и неустроенно, существовал дефицит (порядка половины всех ответов), еще около трети отмечали, что у людей не было возможности зарабатывать. О важности прав и свобод сегодня, как и 30–40 лет назад, говорит меньшее число опрошенных — порядка трети.

Характерно, что мало кто ставит под сомнение факт того, что Михаил Горбачев был инициатором демократических перемен. Такое представление преобладало на момент опроса в 1990 году, в ходе которого 55% опрошенных говорили, что именно Горбачев положил начало процессу демократических преобразований в стране (остальные варианты набрали тогда в разы меньше ответов). Напомним, что к этому моменту скепсис в отношении советского лидера был уже довольно велик: в том же 1990 году только 4% опрошенных оценивали его действия в экономической сфере как хорошие (большинство — 65% — как плохие). Общественное мнение считало, что с демократией получилось, а вот с экономикой дела были плохи.

Сходным образом и сегодня большинство признает, что по сравнению с временами до перестройки сейчас больше возможностей для участия в политической жизни, свободного высказывания или участия в религиозной жизни (хотя в последние годы уверенность в этом поубавилась) (рис. 5). Но для большинства наших сограждан и тогда, и сегодня в приоритете было экономическое благополучие, а не политические свободы.

рисунок 5

Главных завоеваний перестройки — как они видятся сторонникам Горбачева из сегодняшнего дня — тоже два: в конечном итоге люди стали жить лучше, исчез дефицит, страна стала развиваться (в совокупности более половины всех ответов) (см. сноску 6), и люди стали жить свободнее (около четверти ответов). Экономи-ческие аргументы снова оказываются на первом месте.

Стоит отметить, что фигура Михаила Горбачева и его наследие вызывают противоречивые чувства даже внутри групп его сторонников и противников. Например, среди противников перестройки (ответы «перестройка принесла больше вреда») только половина хотела бы, чтобы в стране все оставалось, как до перестройки. И наоборот, среди симпатизирующих Михаилу Горбачеву (ответы «сыграл значительную положительную роль в истории») только половина соглашаются, что перестройка принесла больше пользы.

Получается, что сегодня, как и 40 лет назад, значительное число людей в России соглашаются с диагнозом советской системе, который сам Михаил Горбачев поставил в разговоре с женой в ночь перед своим избранием на пост генсека: жить, как раньше, действительно дальше было нельзя. Однако цена инициированных Горбачевым изменений оказалась для граждан Советской России настолько высока, что память о перестройке остается тяжелой травмой даже для многих из тех, кто приветствовал перестройку и оценил ее плоды.