Отношение упрямо ортодоксальной КПСС к социал-демократии и еврокоммунизму, прежде всего, воплощенному в капризной, с точки зрения Москвы, итальянской компартии, было тяжелым и неприязненным.

Хотя Советский Союз и выстраивал иной раз прагматичные отношения с социалистическими лидерами, приходившими к власти в «мире капитала», — Вилли Брандтом, например. Здесь движение шло на встречных курсах. Возможно, объективно перестройка и казалась социал-демократическим проектом, однако официально признание такого ее характера было бы резким отступлением от ортодоксии.

Впрочем, одно дело — официальная позиция, да еще в условиях ужесточавшегося противостояния либерально-прогрессистской и ортодоксально-фундаменталистской ветвей в партии и появления альтернативных платформ — «Демократической», «Марксистской», а другое — ясное понимание происходящего. 13 апреля 1989 года на Политбюро обсуждали в том числе визит в Москву лидера Социал-демократической партии Германии (СДПГ) Ханса-Йохена Фогеля. Характерно замечание Михаила Горбачева: «Очень интересная беседа. Но самое интересное он сказал Яковлеву (Александру Николаевичу. — Ред.): международного коммунистического движения уже фактически нет, социалистическая мысль продолжает жить в социал-демократии. Значит, мы и вы должны быть рядом». Такая вот незамеченная констатация конца коммунизма.

Кстати, уже тогда в Москве состоялось открытие представительства западногерманского социал-демократического Фонда Фридриха Эберта. Ныне он признан нежелательной организацией.

«КПСС отклоняет…»

В международном отделе ЦК вопросами социал-демократии занимался Александр Вебер. Он и еще один его коллега стали первыми гостями Социнтерна из Москвы, когда в мае 1988 года посетили совет Социалистического интернационала в Мадриде (поездке предшествовала очередная встреча Горбачева с председателем этой организации Вилли Брандтом). Летом того же года группа советских экономистов уровня академиков Леонида Абалкина и Абела Аганбегяна отправилась в Швецию изучать экономический опыт шведской социал-демократии, казавшийся тогда удачным третьим путем между коммунизмом и капитализмом. Больше того, в конце 1988-го секретариат ЦК издал постановление «Об изучении практического опыта социал-демократии».

В июне 1989-го представители ЦК присутствовали на Конгрессе Социнтерна уже в качестве официальных наблюдателей, их ранг был повышен — в небольшую делегацию вошел первый заместитель заведующего международным отделом Карен Брутенц. В октябре в Москве снова появился Брандт, на этот раз с коллегами, среди которых был Герхард Шредер, — как сказал экс-канцлер о будущем канцлере: «Кстати, бывший комсомолец, теперь повзрослевший». Горбачев отметил необходимость общих с социал-демократами поисков, «которые ведутся в рамках социалистической перспективы». Брандт ответил в том смысле, что «мы имеем дело… с новым качеством социализма в очень крупной части мира». И упомянул свою встречу с советскими учеными, изучающими социал-демократию.

И было что и, главное, зачем изучать: партия начала подготовку сначала к февральскому (1990 года) Пленуму ЦК, а затем к XXVIII съезду партии (июль 1990-го), который окажется для КПСС последним.

В феврале 1990-го группа консультантов Международного отдела подготовила записку о социал-демократии для Комиссии ЦК по вопросам международной политики. Этот орган возглавлял Александр Яковлев, Идеологическую комиссию — Вадим Медведев, на которого и легло очень тяжелое ввиду раздрая в партии бремя составления и согласования проекта политической платформы. Попутно заметим, что в то время резко упала роль секретариата ЦК, он далеко не всегда проводился, реальная работа шла в комиссиях. Для Горбачева это был еще и способ отодвинуть консервативных членов Политбюро, того же Егора Лигачева, который чаще других вел секретариаты и считался лидером ортодоксального крыла. Судя по всему,

Это был период крайне тяжелый для Горбачева, в том числе с точки зрения конструкции власти — партия не удерживала страну в стабильном состоянии, и в то же время лавирование между кланами и группами тормозило преобразования.

В дневнике Анатолия Черняева есть запись конца января 1990 года. В ней упоминается разговор с Александром Яковлевым, который имел очень откровенные беседы с генеральным секретарем и настаивал на быстрых и резких преобразованиях — президентская власть, радикальная экономическая реформа с частной собственностью, «не союзное государство, а союз государств», многопартийность, увольнение Рыжкова и проч. Горбачев шел по этому пути, но медленно и аккуратно. И разумеется, присматривался к идеологическим альтернативам.

Консультанты международного отдела, среди которых наверняка был и Александр Вебер, начали свою записку «Особенности работы с социал-демократией на современном этапе» (Тезисы), датированную февралем 1990 года, следующей фразой: «КПСС отклоняет негативные догматические стереотипы в отношении других партий трудящихся». Именно эта фраза потом войдет в проект программной платформы КПСС «К гуманному, демократическому социализму» — публикация драфта для общественного обсуждения состоялась уже 13 февраля. Что еще раз подчеркивает особое внимание партийных идеологов к социал-демократии.

Социал-демократы называются «союзниками», с которыми, впрочем, есть разногласия. Коммунисты взаимодействуют с социал-демократами, но «не за счет сдачи позиций». Следует, пишут авторы записки, изучать опыт социал-демократов, в том числе в сфере «смешанной экономики» (Австрия, Швеция). Цитируется «классик» — статья Горбачева ноября 1989 года «Социалистическая идея и революционная перестройка», где подчеркивается социал-демократический «вековой вклад в развитие социализма».

Тема актуализируется самими событиями — в Восточной Европе появляются социал-демократические партии. Эти партии, отмечают авторы, будут, судя по всему, центристскими. Но в то же время «по сравнению с западной социал-демократией для них могут быть свойственны гораздо более определенные антикоммунистические и антисоветские настроения». Возникают и социал-демократические «организации» в республиках СССР, «прежде всего — в республиках советской Прибалтики».

Вот что важно в смысле переформулирования идеологии партии, которая, правда, уже сильно отставала от динамично менявшихся настроений в обществе: «КПСС выходит на более панорамное видение и социалистической теории, и социалистической общественной практики»; «Наш интерес к политике, опыту, разработкам социал-демократии носит не конъюнктурный характер, а определяется, прежде всего, долговременными факторами». Больше того, социал-демократия, отмечали авторы записки, опережала коммунистов «в философском и социальном осмыслении» новых мировых явлений.

Выбор и перспектива

Параллельно с подготовкой цитируемого документа спичрайтерские группы, деятельность которых координировал Вадим Медведев, готовила разные варианты выступления Горбачева на февральском Пленуме ЦК с презентацией платформы. Самому Медведеву она казалась не слишком яркой и чрезмерно осторожной. Смысл же сводился к следующей фразе из одного из вариантов доклада:

Мысль верная, но это — предел тогдашней смелости. «Мы уходим от догматического понимания социалистической идеи».

Затем рабочие группы начинают готовить предварительный план-проспект доклада к июльскому съезду. И здесь есть интересный пассаж: «Часть товарищей считает, что, не отказываясь в принципе от коммунизма как идеала, следует переменить название партии. Поскольку ее главной программной целью сегодня является гуманный демократический социализм, то следует и назвать ее социалистической. Как известно, к аналогичному решению уже пришли некоторые другие коммунистические партии.

Есть, однако, и иная точка зрения: переименовать партию, значит утратить важный элемент преемственности ее истории, в какой-то мере потерять свою историческую самобытность».

Вот они — метания между уходящей в историю «самобытностью» и уже всем понятным социал-демократическим вектором. Точнее, зонтичным понятием, покрывавшим широкую альтернативу ортодоксии. На переименование на съезде никто не решится, в итоговой резолюции «отольется в граните» стилистически изысканная формула: «КПСС — добровольный союз единомышленников, остается партией социалистического выбора и коммунистической перспективы».

За красотой формулы стояла проблема: «выбор» входил в противоречие с «перспективой».

Хаос и «живое творчество масс»

Перед съездом атмосфера накалялась. На мартовском пленуме ЦК Горбачев был выдвинут кандидатом в президенты СССР, было решено поддержать исключение из Конституции 6-й статьи о руководящей и направляющей роли КПСС. Это была скорее констатация уже случившегося: центр власти уходил со Старой площади, а сама партия подчеркивала, причем еще начиная с I Съезда народных депутатов, что ядро политической системы теперь — Советы.

В марте же на III Съезде Горбачев был избран президентом. Распад и неконтролируемость политической системы были продемонстрированы во время первомайской демонстрации, как и июльский партийный съезд, ставшей последней: после «официальной части» началась неформальная — это был парад нарождавшихся хаотических политических сил. Горбачев ушел с трибуны Мавзолея.

Перед съездом началась и конкуренция платформ — прообразов будущих партий. КПСС застыла в межеумочном состоянии со своими 18 миллионами 835 тысячами 828 членами партии (на 1 апреля 1990-го). Прием в КПСС сильно отставал от статистики выбытия из партии. К обсуждавшейся официальной Платформе отношение было скептическое. Журнал ЦК КПСС «Диалог» провел анкетирование более тысячи читателей, и оно в принципе было репрезентативным. «Отказ от догматизма в теории» в Платформе был оценен 56% читателей (а это в основном члены КПСС, да еще подписчики партийного журнала, хотя нового и «живенького») как имитация — «на самом деле старые идеологические догмы и схемы сохраняются». «Творческим развитием марксизма» Платформу признали 28% читателей, 10% выступили с ортодоксальных позиций — «идеи, несовместимые с марксизмом и социализмом», 6% затруднились с ответом.

Кстати, опоздала КПСС и с переименованием, даже если всерьез рассматривались варианты. В мае 1990 года прошел учредительный съезд Социал-демократической партии Российской Федерации (СДПР). О создании Демпартии России объявил Николай Травкин. И так далее… Ультраконсервативные силы свои планы связывали с формированием Коммунистической партии РСФСР, лидером которой стал в июне первый секретарь Краснодарского обкома КПСС Иван Полозков. Один из лидеров российских социал-демократов Павел Кудюкин (в 1982 году, когда началась попытка разгрома ИМЭМО, он как левый диссидент подвергался аресту) рассуждал в те дни так: «На мой взгляд, Горбачев упустил шанс получить народную поддержку после избрания президентом, оставшись в зависимости от аппарата КПСС. Настроения же и опасный характер тенденций этого аппарата показали февральский и мартовский Пленумы ЦК КПСС».

В такой ситуации в Политбюро разные его члены по разным мотивам склонялись к тому, чтобы отменить съезд.

Что было дополнительной демонстрацией хаоса и слабости власти. По воспоминаниям Вадима Медведева, против отмены партийного форума выступили местные организации — они лучше других понимали пагубную скандальность такого решения.

В докладе Горбачева на съезде социал-демократия если и присутствовала, то латентно — как все тот же отказ от догм, попытка найти баланс между ортодоксией и «живым творчеством масс». И как выбранная для программного документа формула «К гуманному, демократическому социализму».

На многочисленные записки из зала, чтобы снять напряжение, отвечали члены Политбюро — Рыжков, Медведев, Яковлев, Лигачев, Шеварднадзе. Отчасти социал-демократической темы коснулся Александр Яковлев: «Говорят, будто мы развалили коммунистическое движение. Вот с этим я категорически не согласен… К нам сами потянулись многие социалистические силы, движения. У нас сейчас нормальные отношения с Социнтерном и другими социалистическими партиями, которые стоят у власти в Западной Европе и не только в Западной Европе. Улучшились отношения со многими западными коммунистическими партиями, когда мы сбросили с себя шоры идеи о так называемом еврокоммунизме».

На съезде Горбачев был переизбран Генеральным секретарем КПСС. Самой горячей внутренней темой стала экономическая реформа, во внешней политике — объединение Германии. Общественные процессы как-то шли сами по себе — без особого внимания к тому, что советский социализм примерил новое «гуманное и демократическое» лицо. В дальнейшем и социал-демократическая альтернатива не вполне удовлетворяла широкие массы, занятые выживанием и видевшие свое будущее вне любой системы, где присутствовало слово «социализм».

* Признан властями РФ «иноагентом».