Феноменальный успех двух последних Олимпиад с участием сборных СССР по-настоящему не исследован — слишком много наслоилось других событий, оставивших где-то далеко позади, на периферии внимания и Калгари, и Сеул1988. Тем более никто даже и не заикнулся о том, какую роль сыграл в последнем олимпийском, и не только олимпийском, советском сверхгромком аккорде Михаил Горбачев. В самом деле, вроде бы что тут анализировать и при чем здесь Горбачев, никогда не подчеркивавший особую роль спорта, никогда не изображавший из себя мачо, никогда не пиарившийся на спорте, относившийся к этому роду человеческих развлечений без приличествующего руководителю страны почтения? Горбачева и били, и славили совсем за другое.

Тем не менее, не будь Михаила Сергеевича, не было бы датированных 1988 годом олимпийских медальных рекордов, и одного этого вполне достаточно, чтобы воздать последнему генсеку ЦК КПСС и первому президенту страны под названием СССР должное и в этой области.

Скептики и критики считают, что Горбачев «развалил страну» и спорт в том числе, а последние спортивные успехи СССР случились не благодаря руководителю, а вопреки его усилиям, исключительно на десятилетиями заложенной базе. Но есть факты, против которых не попрешь. Потому что

Участие в тех и других, прежде всего в Сеуле, было под большим вопросом — ?с того момента, как 84-я сессия МОК избрала в 1981-м эти города местом проведения главных спортивных форумов, вплоть до середины десятилетия никто не мог поручиться, что советский флаг взовьется на Играх. Олимпиаду1984 СССР и его союзники по Варшавскому блоку пропускали в качестве симметричного ответа на бойкот Западом Игр1980 в Москве, советский «ограниченный контингент» все больше увязал в Афганистане, в 1983-м был сбит южнокорейский «Боинг», международная обстановка оставалась напряженной, и никто не мог предполагать, к чему приведет начавшаяся в ноябре 1982-го в силу естественных причин смена генеральных секретарей.

В апреле 1985-го после избрания М.С. Горбачева генеральным секретарем ЦК все не могло измениться как по мановению волшебной палочки, но агрессивная риторика по отношению к той же Южной Корее звучала приглушеннее, пока почти не сошла на нет. Правда, оставалось серьезное препятствие — у СССР не было дипломатических отношений со столицей страны-хозяйки летней Олимпиады, да и память о трагическом инциденте была совсем свежа. Но не припомню ни одного протестного заявления даже после того, как КНДР из-за отказа оргкомитета перенести часть состязаний в Северную Корею призвала к бойкоту Игр «дружественные страны».

Уже набирала обороты горбачевская перестройка, и в какой-то момент стало понятно: участию СССР в Играх могут помешать разве что экстраординарные обстоятельства, в основном внутреннего характера. Намеки на них были, но инициатор перемен на своем стоял твердо. И когда пришла пора отбираться, а потом и собираться в Калгари, а потом и в Сеул, страна восприняла происходящее как совершенно нормальное явление, не требующее всенародного празднования и широких заявлений о победе над мраком и косностью. На самом деле, конечно, требовалось решение на самом высоком уровне, как это было перед Играми1980 в Москве и перед «ответными» в Лос-Анджелесе1984. Решение было положительным, такой итог страна восприняла буднично — словно другого варианта не существовало. И только самые упертые сильно переживали за оставшегося с минимумом союзников товарища Ким Ир Сена, которого поддержали Албания, Куба, Никарагуа и Эфиопия.

Те, кто нещадно ругал Горбачева тогда и еще нещаднее ругает сейчас за «антипатриотическую» позицию, видимо, забыли, как аплодировали своим хоккеистам, лыжникам, биатлонистам и фигуристам, блестяще выступавшим в Калгари.

Как обнимались, видя на пьедестале почета сразу трех наших шестовиков во главе с Сергеем Бубкой. Какое чувство истинного восторга испытывали после невероятной победы волейболисток в финале. Как только с финальным свистком поверили в успех футболистов, повергших в финале самих бразильцев, — это я уже про Сеул, откуда сборная СССР увозила 55 золотых наград.

У людей, увы, короткая память, в последнее время значительно ослабленная потерей простых логических связей. Повторюсь — не было бы вектора, обозначенного Горбачевым, не видать бы нам спортивных триумфов последних советских лет. Да, это были именно последние триумфы великой несчастной страны, рухнувшей в начале 90-х, но рухнувшей отнюдь не по милости первого и последнего ее президента. Но я не про глобальное, а про часть, лишь про одну из составляющих содержание жизни.

Советский спорт высших достижений в короткий постзастойный период, вплоть до конца 80-х, счастливо избежал состояния растерянности и смог творчески воспользоваться нежданно свалившейся и еще не достигшей безраздельности свободой. Собственно, это был правильный и именно заданный Михаилом Горбачевым вектор развития — не ломая механизмов, особенно горизонтальных, придать творческий импульс любой сфере деятельности. Избавиться от плохого и сохранить хорошее в короткий срок, с тем же контингентом и с теми же застарелыми проблемами во всем, от экономики до повседневной жизни, — задача утопическая, но в какой-то период она казалась вполне решаемой.

Это был какой-то странный выплеск энергии, и еще не энергии отчаяния. Основой его была, безусловно, система — да, однобокая, да, ущербная, да, несовершенная, но система, бесперебойно поставляющая ценные экспонаты на витрину достижений державы. Эта система работала именно на витрину, что составляло и главное ее достоинство, и главный же недостаток. Достаточно сказать, что подготовка и проведение Олимпиады1980 как минимум на пару десятилетий остановили развитие спортивной инфраструктуры по всему СССР, второе рождение комплекса ГТО оказалось грандиозной показухой, безудержная погоня за медалями оборачивалась не только огорчительными неудачами, но и трагедиями. Пропаганда, причем в каких-то вещах талантливая, все проблемное игнорировала, оставляя все издержки капиталистическому образу жизни.

Во второй половине 80-х выяснилось, что побеждать можно и без накачек и требований свыше. Нет, это по инерции еще оставалось, но идеологическая составляющая неминуемо теряла силу, атлетов не приговаривали к обязательной победе, человек волен сам был определять степень своей ответственности, амбиций и, не говоря худого слова, патриотизма. Это было предчувствие свободы в тех структурных рамках, которые позволяли быть готовыми к свершениям. Самые высокие результаты достигаются при максимальной концентрации и одновременно раскованности. Вот это для многих и было попаданием в момент, что касается как индивидуальных, так и командных видов.

Тот же советский футбол, последние успехи сборной которого оставались далеко позади, вдруг выстрелил дуплетом на двух главных турнирах 1988 года — чемпионате Европы и Олимпиаде. Серебро Евро команды Валерия Лобановского отливало золотом, олимпийское золото команды Анатолия Бышовца (это были разные сборные, что, безусловно, усиливало эффект прорыва) было беспримесным. В историю мирового футбола как образец «игры будущего» вошел полуфинал Евро СССР–Италия, а возглас комментатора олимпийского финала СССР–Бразилия, в прошлом великолепного вратаря Владимира Маслаченко: «Савичев, забей!» — услышала вся страна. Юрий Савичев забил в конце первого экстратайма, потом наши как-то отбились (бразильцы ни разу не были олимпийскими чемпионами, команда у них была собрана именно под золото), и двойной успех стал высшим достижением советского футбола за всю его историю. После финала тренер бразильской суперкоманды Карлос Альберто плакал, и его можно было понять.

За тем, как Николай Карполь сподвигнул своих девчонок на подвиг в финальном матче с волейболистками Перу, следила вся страна — 0:2 по сетам и 6:12 в третьей партии, казалось, не оставляли никаких надежд. Не так давно принявший сборную Карполь был взвинчен до предела, но каким-то образом поднял дух команды, и мы стали свидетелями чуда. Таких чудес от спортсменов сборной СССР в Сеуле случилось немало. Достаточно сказать, что так синхронно сильно в командных видах советские команды не выступали никогда — собственно, только в хоккее на траве мы остались без наград. Удивительной была и победа баскетболистов — и в полуфинале над законодательницей мод сборной США, и в финале над самой, пожалуй, мощной в истории сборной Югославии.

Основу команды Владимира Гомельского составляли литовские баскетболисты во главе с непревзойденным центровым Арвидасом Сабонисом, никаких разделений по национальному признаку, по свидетельству всех участников, и никаких внутренних конфликтов на этой почве не было — была дружеская спайка и общее понимание цели. Так было в каждой сборной, благодаря чему и гимнасты, и легкоатлеты, принесшие в общую копилку по десять золотых наград, борцы, тяжелоатлеты, стрелки, велосипедисты и представители других видов спорта добивались максимальных результатов. Медали в 21 из представленных на Играх 27 видах спорта (всего медалей оказалось 132) брались не по разнарядке, победа, пусть и неофициальная, пришла по заслугам.

Да, она была плодом системы, но впервые в ее составляющей явственно присутствовал дух свободы.

Да, на двух предыдущих летних Олимпиадах победители в неофициальном командном зачете достигали небывалых золотых рубежей — ?сборная СССР в Москве1980 взяла 80 золотых наград, сборная США в Лос-Анджелесе превзошла этот результат на три пункта, но все понимали, что достигнуты эти результаты были при отсутствии основных соперников. Так что 55 наград советской сборной на Олимпиаде в Сеуле1988, которую можно было назвать «Олимпиадой равных возможностей», стали поистине выдающимся достижением. Сборная США завоевала 36 золотых медалей — на одну меньше, чем спортсмены ГДР, через некоторое время исчезнувшей, как и СССР, страны.

Но тогда об этом еще никто не знал. Победителей встречали радостно, фраз о «преимуществе социалистического образа жизни» не припомню — и это было, пожалуй, впервые за всю историю участия СССР в олимпийском движении. Ранее в случае успеха подобные заявления считались нормой. Вообще,

Хоккеисты, если исходить из слов одного из самых ярких форвардов золотой команды1988 Валерия Каменского, даже слегка обиделись на будничность торжественного приема победителей в Кремле — вроде как Михаил Сергеевич Горбачев сказал несколько приветственных слов, пожал им руки, на чем все и закончилось. До больших премиальных и дарения «Мерседесов» должно было пройти 20 лет, и эта традиция, равно как и молебны при проводах на соревнования, полагаю, стала не самым лучшим знамением новых времен.

Горбачеву в голову не могло прийти устраивать и из проводов, и из награждения спортсменов шоу, хотя, наверное, в силу своего положения он мог бы себе позволить нечто подобное.

Забавная получилась история с американским промоутером и мастером эпатажа Доном Кингом, который очень хотел встретиться с руководителем СССР: «Я собираюсь обсудить бизнес, развлечения, спорт и культурный обмен с русскими под новым динамичным руководством Михаила Горбачева. Это девственная территория для капитализма, и вы видите, что они к этому идут. Мы покажем, что можем работать вместе и делать деньги». Но Михаил Сергеевич ни о каком бизнесе на спорте не то что не думал — ему это было абсолютно чуждо, он был воспитан на совсем иных идеалах, преследовал совсем иные цели, он воспринимал спорт и соперничество как чистое и благородное увлечение, согласно олимпийской хартии, вне политических категорий и идеологических штампов. И вполне понятно, почему встреча с «прогрессивным капиталистом» от спорта не состоялась.

Тем не менее некая прозорливость в тираде промоутера (кстати, датированной тем же 1988 годом) присутствовала. Отнюдь не в диком капитализме видел Горбачев будущее СССР, но «девственная территория» была готова для чего угодно, ростки перемен уже прорастали, и они не всегда благоухали. Свобода прекрасна — ее использование может быть ужасным. И со спортом в конце 80-х начинало происходить то же самое, что и со всей страной. В августе 1988-го было принято историческое постановление Совмина, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ, де-факто узаконившее профессию «спортсмен», и это открывало как перспективы, так и — касательно советской спортивной системы — бездны.

Одними из первых плодами перестройки воспользовалась та категория спортсменов высокого класса, которая была наряду с теннисистами сильнее всех востребована на мировом рынке. Брешь пробивали великие лидеры хоккейного ЦСКА, за ними за океан и в Европу хлынули десятки мастеров. Подобного исхода не знал ни один вид спорта, и за год-два советский хоккей, котировавшийся в массовом сознании не ниже, чем космос, приказал долго жить. Для игроков, вырвавшихся из железных объятий системы, это было невиданным благом (осознание того, что за ту же работу тебе будут платить в сто раз больше, было фактором убойным). Для того хоккея, который обожала страна, — драмой, едва не перешедшей в трагедию. Кстати, большинство из «первооткрывателей» забудут, кому они обязаны возможностью открыть для себя другую жизнь.