В 2015 году в России, как известно, был принят закон о нежелательных организациях — в допол­нение к закону об иностранных агентах, вступившему в силу за пару лет до этого. Если говорить кратко, то закон об иностранных агентах был направлен на российские неправительственные организации, тогда как закон о нежелательных организациях касался иностранных некоммерческих организаций: их можно было закрыть без суда и следствия и запретить на территории России. Эти два закона положили начало кремлевской кампании по подавлению гражданского общества в России. Теперь, десять лет спустя, там, где раньше были десятки некоммерческих организаций в России, — выжженная земля. Согласно сегодняшней госпропаганде, все чужое подозрительно и недружелюбно по отношению к России и ее гражданам.

Схожие антииностранные кампании случались в нашей стране и ранее. В конце 1940-х годов Кремль вел борьбу с «низкопоклонством перед Западом», в ходе которой, например, многие слова иностранного происхождения были заменены русским эквивалентом (например, футбольные беки и хавбеки стали защитниками и полузащитниками, а булка хала — плетёнкой).

Но наш сегодняшний рассказ не о переименовании иностранных терминов. Мы хотим вспомнить о том, как миллионы наших сограждан были спасены от голодной смерти около ста лет назад, и о том, как память о спасении наших прабабушек и прадедушек советские и российские власти предали забвению. Как и иные добрые дела, сотворенные теми, кого нынче кличут англосаксами, — все было полностью стерто со страниц книги истории.

Причины голода, начавшегося в Поволжье в 1921 году, излагались по-разному в разные времена. Понятно, что советская историография винила во всем погодные условия, кулаков и международную блокаду молодой Советской республики. В последние годы появилось много научных трудов, в которых причины даются без оглядки на политическую конъюнктуру.

Одной из главных причин голода называется продразверстка, то есть принудительное изъятие советскими властями хлеба и других продуктов у крестьян по установленной («разверстанной») норме продукта и государственным ценам.

Именно продразверстка привела к тому, что признаки надвигающегося голода в Самарской губернии фиксировались еще в феврале 1921 года, когда ни о какой засухе говорить не приходилось. Москва уже тогда получала тревожные вести из Поволжья вообще и из Самарской губернии в частности (см. сноску 1): «ввиду неурожая 1920 года и взыскания непомерной разверстки в 10 миллионов пудов крестьяне начали голодать с января 1921 года, а в феврале начались голодные заболевания и смертные случаи». К началу лета местные власти докладывают (см. сноску 2) в Москву о том, что «тысячные голодные толпы осаждают Уездисполкомы и терпеливо ждут, никакие уговоры не действуют, некоторые тут же от истощения умирают. Необходима немедленная помощь…».

Советские власти должны были накормить многомиллионное — в основном крестьянское — население почти 35 губерний, охваченных голодом. В стране не было ресурсов для того, чтобы прокормить такое количество людей. Большевикам пришлось многое менять в своей политике, в том числе и отношение к иностранной помощи. Более того, надо было просить о помощи Запад, иначе большевиков могли смести вчерашние красноармейцы, вернувшиеся с фронтов Гражданской в свои голодные деревни.

Ленин, отдавая себе отчет о нависшей опасности, уговорил Максима Горького обратиться к Западу. Известный во всем мире русский писатель в июле 1921 года написал воззвание «К сведению всех честных людей» (см. сноску 3). К Западу обратилась и русская интеллигенция «из бывших»: Всероссийский комитет помощи голодающим (ВК Помгол, которому советские власти дали издевательскую кличку «Прокукиш») использвал свои связи на Западе. Просьбам, исходящим от большевиков, мир вряд ли бы внял, а призыв комитета был услышан за рубежом (собственно, потому большевики и терпели их несколько месяцев, прежде чем арестовать). На призывы Горького и ВК Помгола откликнулся глава Американской администрации помощи (ARA) Герберт Гувер, выразивший готовность помочь России при выполнении большевиками ряда условий, в том числе — освобождение граждан США, находящихся за решеткой в РСФСР. Все требования Гувера были без промедления выполнены Кремлем.

20 августа 1921 года в Риге Советская Россия подписывает соглашение с ARA (в России использовалось АРА) о сотрудничестве в преодолении голода. Неделю спустя, 27 августа, подписывается Дополнительное соглашение между Советским правительством и Исполнительным комитетом Международной помощи голодающим России (Нансеновский комитет). Религиозное общество друзей Англии и Америки (квакеры), с одной стороны, и Народный комиссариат продовольствия (Наркомпрод) РСФСР — с другой, заключают 16 сентября 1921 года соглашение (см. сноску 4), в котором, в частности, говорится, что «Общество друзей, продолжая свои работы по оказанию помощи детям, больницам и страдающему от недоедания населению города Москвы, особенное внимание уделяет помощи голодающему Поволжью, а также и другим районам по соглашению с Наркомпродом». Особо следует подчеркнуть, что пункт 17 договора с квакерами гласит: «Товары Общества друзей отпускаются населению бесплатно как подарки от Общества друзей».

Москва заключает еще ряд договоров с иностранными неправительственными организациями в стремлении обеспечить голодающих россиян едой.

Кто такие квакеры? Квакеры — религиозная организация, они пацифисты, никогда не возьмут в руки оружие, они никогда не принимали участия в боевых действиях — сознательные отказчики.

Британское Религиозное общество друзей (официальное название квакеров) принимало участие в программах помощи беженцам, в восстановительных работах в тех местах, где война уничтожила все. При этом следует отметить, что квакеры помогали гражданскому населению стран, участвовавших в войне, невзирая на то, были эти страны союзниками Британии, или находились в стане противника Антанты.

Британские квакеры работали во многих странах Европы — во Франции, Черногории, Австрии. В 1916 году они приехали в царскую Россию — в течение двух лет квакеры помогали беженцам в Бузулукском уезде Самарской губернии. Гражданская война вынудила их покинуть Бузулук, но уже в 1920 году квакерский офис был открыт в Москве. Англичанин Артур Уоттс и американка Анна Хейнс снабжали западной гуманитарной помощью детские учреждения Москвы.

С началом голода в Поволжье квакеры существенно увеличили численность сотрудников своей миссии помощи голодающим в РСФСР и выбрали для работы опять Бузулук: эти края оказались в эпицентре голода. Десятки английских и американских квакеров кормили в 1921–1923 годах около полумиллиона крестьян и горожан в Бузулукском уезде.

Для помощи иностранным организациям (и для слежки) Кремлем был создан институт полномочных представителей при заграничных организациях. Полпредом СНК РСФСР при АРА и всех иностранных организациях помощи голодающим (Уполинорг) был назначен чекист Александр Эйдук. Впоследствии его сменил на этом посту Карл Ландер, тоже сотрудник ЧК. Полномочным представителем по Самарской губернии стал чекист Мартын Карклин. Его основные функции были такими:

1. Прием иностранных представителей, оказание им всяческой организационной и другой помощи.
2. Организация и оборудование питательных пунктов, столовых, баз, кухонь.
3. Учет нуждающегося населения, определение размеров помощи и др.
4. Охрана прав иностранных представителей в соответствии с соглашением.
5. Систематическое представление сообщений, сводок, отчетов о результатах и ходе работы, о финансовых и продовольственных расходах.

При этом чекисты, которые всегда и везде видели шпионов и диверсантов, буквально с первых дней работы иностранных миссий, спасавших россиян от голода, начинают внедрять своих агентов и доносчиков в эти миссии.

Так, Мартын Карклин, самарский Уполинорг, в августе 1922 года рассылает местным коммунистам секретное послание (см.сноску 5), в котором делится своим видением будущего. Он сдержанно оценивает год неустанного труда иностранных организаций по спасению умирающих русских, как работу, давшую «довольно положительные результаты», и тут же сетует, что обошлась она «правительству не очень дешево», а теперь еще и «ляжет некоторою тяжестью на бюджет губернии». С одной стороны, хорошо, что помогли, но не надо забывать и про другую сторону медали. И в расход ввели эти иностранцы, да и воспользовались они, по мнению Карклина, ситуацией.

Карклин в своем циркуляре сокрушается, что договоры с заграничными организациями были подписаны «под давлением непримиримых фактов голода», тем самым лишая большевиков «самых основных административных прав». Теперь, когда дела пошли получше, пора пересмотреть отношения, считает чекист Карклин: «Мы должны во что бы то ни стало более рельефно выявить и зафиксировать нашу линию поведения и тактику к ним».

Среди всех организаций помощи голодающим, работавших тогда в Самарской губернии, Карклин особо отмечает квакеров, к которым по большому счету, в отличие от АРА, у большевиков особых претензий не было:

Так что, поясняет Мартын Мартынович Карклин, иностранные организации желают, безусловно, остаться работать только в сокращенном виде. Безвозмездная помощь со стороны квакеров по-прежнему важна, как бы ни сокрушался тов. Карклин о затратах на горючку. Иностранцев надо бы удержать, и потому, поясняет чекист, «надо как можно меньше вызывать недоразумений на почве мелких ничего не значащих разногласий (которые имели раньше место), но зато принимать самое усердное участие в восстановлении будущего плана работы и быть всегда в курсе дел». В общем, следить Карклин будет строго, и местным коммунистам он очень четко говорит в этом секретном циркуляре: «Не потерплю никаких уклонов на предмет исполнения моих телеграфных распоряжений».

Мои тщательные исследования документов в архивах показали то, как таяло желание советских властей терпеть иностранцев в стране по мере избавления от голода.

А как же относились к квакерам те, ради кого в этот голодный край приехали американцы и англичане? Простые крестьяне, учителя, дети — что ощущали и думали они?

В архивах Филадельфии и Лондона я нашел любопытные документы и письма, которые помогли воссоздать картину мирного сосуществования и дружбы народов в отдельно взятом Бузулукском уезде.

Вот, например, протокол собрания воспитанников и работников детдома № 33 в селе Гамалеевка от 21 июня 1922 года, в котором, в частности, говорится (см. сноску 6):

В том же архиве — копия письма (см. сноску 8), посланного общим собранием жителей волостного центра Кузьминовка 10 сентября 1922 года. На сходе присутствовали 150 человек.

Многочисленные документы, найденные мной в архивах США, Британии и России, позволили мне написать книгу, выпущенную издательством НЛО в Москве в 2020 году под названием «Как квакеры спасали Россию».

Однако трудно было поместить в одну книгу все удивительные истории, ставшие мне известными. Поэтому я решил продолжить тему безвозмездной помощи нашим соотечественникам и перевел книгу британской медсестры Мюриэл Пейн (опубликованной в 1923 году в Лондоне) «Чума, мор и голод». Мисс Пейн в 1922 году работала в миссии квакерской помощи голодающим в селе Борское, недалеко от Самары. Она спасала жизни местных крестьян, лечила их и выдавала квакерские пайки. Книга вышла в России, даже допечатали тираж.

Антизападный российский закон 2015 года подсказал мне, как назвать свою новую книгу: «Желательные иностранцы». Это документальные истории, основанные на моих архивных исследованиях. Американка Нэнси Бэбб из Филадельфии работала в двух квакерских миссиях (она была в России в 1917–1918 и в 1921–1927 годах). Мелвилл Маккензи был британским военным врачом в отставке, который провел полтора года в России, лечил квакерских работников по оказанию помощи, а также русских крестьян. Дорис Уайт, квакерея из ирландского города Уотерфорд, провела в России 10 лет: она была последним директором Московского квакерского центра и покинула СССР в 1931 году.

Как и книга Мюриэл Пейн, несколько десятков экземпляров «Желательных иностранцев» ушли в библиотеки, музеи и архивы — в города и деревни в тех краях, где сто лет назад работали британские и американские квакерские миссии. Я знаю, что люди, живущие в этом регионе, рады тому, что могут узнать больше об истории, которая была скрыта от них по причине антизападной позиции властей. Я знаю, что есть россияне, которые охотно читают истории о помощи квакеров; я знаю людей, которые благодарны за книги о том, как их прабабушек и прадедушек спасли иностранцы.

Квакеры проработали в Советской России до 1931 года. Им вполне удавалось ладить с советскими властями, и последние годы своего пребывания они довольно успешно сотрудничали с Наркомздравом. И даже

Увы, не все просто сложилось с АРА, которая кормила на порядок больше россиян и которой, кстати, руководил тоже квакер — американец Герберт Гувер. Советы прикрыли их в 1923 году. Именами погибших на посту американцев из миссий АРА назвали тогда больницы и детдома (в Уфе), улицы (в Одессе), им ставили памятники. Однако вскоре все было переименовано обратно, а тех россиян, которых американцы набирали в свой штат, в СССР начали судить и сажать.

Так, в апреле 1924 года в Киеве арестовали группу людей, якобы получавших продовольственные посылки AРA в награду за шпионаж. В следующем месяце в Минске арестовали сотрудницу тамошнего офиса AРA Екатерину Румянцеву и агронома, профессора Кацаурова: заметка в «Известиях» «Шпионы из АРА в роли благотворителей» сообщала, что сотрудница AРA, бывшая помещица Румянцева, предложила посылку ученому-агроному Кацаурову, служившему в Наркомземе, за доклад об экономическом положении Белоруссии. Агроном, как уверяли чекисты, сообщил, сколько в Белоруссии было вырублено леса, как обстоит дело со скотоводством и т.п. За это Кацауров получил одну посылку с американской едой, а потом — от советской власти — 5 лет заключения. Екатерину Румянцеву посадили на 10 лет.

Это было только начало атаки на AРA, и в 1924 году наивные американцы еще полагали, что там, в России, случилось какое-то недоразумение. Отыскали бывшего сотрудника минского офиса AРA Чарльза Уиллоуби, который через газету Hattiesburg American сказал, что уверен в невиновности Румянцевой, которая вообще-то всегда считалась ими, американцами, чекистским агентом. Уиллоуби возмущался: «Что? Наша шпионка? Позвольте, она — ваша шпионка!» (см. сноску 9)

Минский процесс дал старт кампании, растянувшейся на многие годы: Кремль показывал, что, дескать, под видом благотворительности у нас в стране шпионили американцы, и их пособников — затаившихся агентов, следует вывести на чистую воду.

В обстановке ненависти и подозрительности ко всему заграничному ничего не могли сказать и те миллионы советских граждан, которых спасли американские пайки. Аресты и абсурдные обвинения продолжались очень долго:

На американцев же повесили и ограбление церквей (т.н. изъятие церковных ценностей 1922 года): дескать, за свои харчи иностранцы требовали золото, вот и пришлось ободрать оклады икон. Заодно соврали, что американцы требовали отдать им и иконы.

Добавлю, что и многие русские сотрудники квакерских миссий были арестованы и умерли в лагерях. Хотя кто-то (Илья Толстой, внук Льва Николаевича; Надежда Мартынова-Данилевская, звезда русского тенниса; Николай Саблин, врач; Наталья Тиманова, переводчица; Мария Мансурова, сотрудница) счел за благо уехать в Америку и Европу и тем самым спасти свою жизнь.

Закрытие квакерского офиса обошлось без ареста и без суда над сотрудниками (впрочем, нам неизвестна дальнейшая судьба Натальи Бойко и Александры Красоткиной, работавших в квакерском центре в Москве). Говоря языком сегодняшним о делах прошлого, можно предположить, что ОГПУ видело квакерский офис как «опасную площадку реализации различных инициатив в решении узкого спектра проблем жизни» Советской России. Товарищи с чистыми руками и холодными головами, вне сомнения, сочли Общество друзей «ширмой», прикрывающей вредную для СССР деятельность.

Прошло сто лет с тех пор, как миллионы наших соотечественников были спасены. Но и теперь, стоит только упомянуть о том, как Америка спасла русских, тотчас же появятся комментарии вроде того, что мне написал недавно один умник: «Просто так даже муха не летает. Ведь не кормить же они сюда приезжали».

А кто знает, может, тебя, чудак, не было бы на свете, если бы твою прабабку не спасла сто лет назад американская каша. Как писал Корней Чуковский, получивший посылки АРА: «Только подумайте — три продуктовых посылки АРА! Знаете ли вы, мой дорогой Рокфеллер, что значили для меня эти три посылки АРА? …Эти три посылки значили для меня больше, чем простое спасение от смерти. Они дали мне возможность вернуться к литературной работе».

Квакеры оставались в России до лета 1931 года. После того как их выдавили из СССР, со стороны советских властей в адрес квакеров не выдвигалось никаких обвинений — про них просто велели забыть. Как и все остальные иностранные миссии помощи, они стали нежелательными организациями. Но — нежелательными для властей, которые постоянно переписывают историю страны. Для россиян, для всех, кто помнит добро, все они были желательными.