Вести с полей

В полдень на федеральном российском телеканале нам рассказали про «фермерский бунт» во Франции, про европейский энергетический кризис, про предстоящие выборы в США, про учения НАТО и другие события того же рода и под тем же определенным углом, прямо отсылающим к временам уже далеким, но еще не всеми забытым. После «политинформации» разнообразные проблемы Запада обсуждались заинтересованно и не без сарказма. Ничего нового и удивительного, кроме того, что ток-шоу шло на главном и единственном спортивном канале страны.

Стало в принципе интересно, дойдут ли участники каким-то образом до спорта. Дошли. Не обошли стороной тему предстоящей и заранее «ущербной» летней Олимпиады в Париже, и опять же заранее провальной зимней Олимпиады в Турине, подвергли уничижительной критике условия допуска для российских спортсменов, дали отпор западным русофобам и их приспешникам, а заодно и наших отступников пожурили. Пока пожурили, еще не заклеймили, за чем, похоже, дело не станет. Не те времена, чтобы отступать. Нет соперников — есть противники. Нет оппонентов — есть враги.

Так с небольшими вариациями при обсуждении спортивных тем продолжается как минимум полтора года, по всей линейке государственных и прогосударственных СМИ, на практически любой общественной трибуне, начиная с Государственной думы.

В первых рядах борцов за новый многополярный мир, за традиционные ценности и олимпийские идеалы — чиновники, политики и обслуживающие их политологи.

С конца феврали 2022-го в России именно политика стала определять ход и направленность жизни социума, и большой спорт в его глобальной проекции на фоне практически тотального отстранения России от международных соревнований, естественно, тоже не мог не стать полем битвы, в которой не может быть победителей. Новости, приносимые с этого поля чуть ли не ежедневно, не отличаются разнообразием, и позитивных среди них немного даже во время спортивных праздников или воспоминаний о них.

В нынешнем феврале Россия с размахом отметила 10-летие Олимпиады в Сочи. Экс-глава Оргкомитета Игр, вице-премьер РФ Дмитрий Чернышенко не ограничился ностальгическими воспоминаниями об эпохальном событии мирового значения: «…мы видим, что за последние годы отношение к России и, в частности, к ее спортивным успехам изменилось… Это связано с политической ангажированностью спортивных организаций и, прежде всего, Международного олимпийского комитета. К сожалению, на Западе спорт тесно переплетается с политикой и сдает позиции с точки зрения своих базовых ценностей».

Незадолго до этого возглавляющий МОК Томас Бах тоже высказался о проблемах политизации спорта, причем отсутствие конкретизации никого не могло ввести в заблуждение: «Автономия мирового спорта под угрозой. Разные политические силы пытаются взять на себя функции международных федераций. Некоторые хотят решать, какие спортсмены и в каких турнирах смогут участвовать. Другие пытаются указывать, где должны проходить соревнования. Третьи хотят организовывать свои собственные политические старты. Все это, особенно последнее, означает захват государствами международного спорта. Если им это удастся, роль международных федераций и олимпийского движения станет неактуальной».

Все это вроде как касалось кризиса всего мирового олимпийского движения, но намек на источник был более чем прозрачен, а «особенно последнее» прямо адресовало аудиторию к Всемирным играм дружбы и другим альтернативным соревнованиям, активно продвигаемым де-факто отстраненной от олимпийского движения Россией.

Теперь для России Международный олимпийский комитет — «самая политизированная, а не спортивная организация», что стало обыденным суждением российской стороны, а сторона противоположная упрекает МОК в нерешительности и грозит бойкотами, если российским спортсменам будут оставлены хоть какие-то лазейки.

Лозунг «Спорт вне политики» достается из пыльного сундука обычно тогда, когда бороться с этой самой «политизацией» уже бесполезно ввиду обстоятельств непреодолимой силы, что сейчас и происходит.

Утопия с последствиями

Два олимпийских перерыва Нового времени пришлись на период двух мировых войн. Ничто другое не останавливает стремление человечества радоваться жизни через одно из главных своих увлечений и развлечений, которым стал спорт. При всех переменах, кардинально изменивших жизнь планеты за сто с лишним лет (первые Олимпийские игры Нового времени состоялись в 1896 году, а ровно сто лет назад произошло разделение их на летние и зимние), и при всех произошедших с самими Играми пертурбациях, олимпийское движение как краеугольный камень мирового спорта выживает благодаря изначально заложенному в нем здоровому началу. С благородными целями сложнее.

В числе сформулированных Пьером де Кубертеном основополагающих принципов постановки спорта «на службу гармоничного развития человечества» был и такой:

Красивая идея нового олимпизма как объединяющего человечество универсального средства оказалась на удивление живучей, но реалии нового столетия основательно ее подкорректировали. Она сама изначально содержала в себе противоречия. Объединение для того, чтобы соревноваться и выяснять, кто «быстрее, выше, сильнее», требует соблюдения определенных этических принципов, а зависть, тщеславие и другие человеческие качества декларациями не отменишь. От стремления к победе до победы любой ценой дистанция довольно короткая. Как показала жизнь, удерживать состязательность в рамках честной борьбы, увы, очень непросто.

Чем больше спорт превращался в глобальное социально-политическое явление и чем дальше он уходил от первоначальных основополагающих принципов, тем старательнее его пытались удерживать в прежних рамках. То же требование не допускать к Играм профессиональных спортсменов исключили только тогда, когда любителей на Олимпиадах практически не осталось — они стали жертвой ужесточения конкуренции и неизбежной профессионализации.

Но если внутренние проблемы олимпизма нарастали достаточно долго, то внешние, обеспеченные глобальными противоречиями в развитии социума, проявились достаточно быстро. Негласный принцип олимпийского перемирия был легко сметен Первой мировой войной, что наглядно продемонстрировало несопоставимость масштабов — про объединяющие факторы никто и не вспомнил, когда заговорили пушки.

Накануне Второй мировой фашистская Германия наглядно продемонстрировала, как можно использовать Олимпиады в качестве инструмента влияния и пропаганды достижений режима. В середине 30-х он еще не явил миру звериный оскал, но тенденции уже намечались — против проведения национал-социалистической Германией двух Олимпиад-1936 раздавались достаточно громкие голоса. Однако достаточно было слегка подправить картинку вроде временного удаления из мест общественного досуга табличек «евреи нежелательны» накануне инспекторского визита МОК, чтобы с одобрением не задержались ни визитеры, ни даже сам престарелый «идеалист» и почетный президент МОК Пьер де Кубертен. Не только МОК понравилось, что Гитлер столько внимания уделяет предстоящим Играм, а нацистскому режиму только того и было надо. Без отдельных проблем непосредственно во время проведения Игр не обошлось, оскал проглядывал, но в целом операция прикрытия удалась, и чем тогда все обернулось, слишком скоро стало известно.

Стихийные бедствия, техногенные катастрофы, пандемии — страшные угрозы, в том числе и для мировых спортивных форумов. Но пока так или иначе все это удается преодолевать — переносом соревнований в другую страну, сдвигом их на другие сроки, чему мы совсем недавно были свидетелями. Последствия политических кризисов преодолеть гораздо сложнее — к решению многих из них, особенно в крайних формах, слово «вместе», приплюсованное к классическому олимпийскому девизу «быстрее, выше, сильнее» три года назад, неприменимо по определению.

Фактор влияния

История международного олимпийского движения знает три массовых бойкота летних Игр (1976, 1980, 1984) и десятки, если не сотни менее масштабных случаев протестов, отказов и других проявлений явно политического толка, с которыми олимпийское движение сталкивалось и сталкивается на протяжении своей, пусть не очень долгой, истории. Попытки разнообразных политических сил использовать спорт в своих целях и вмешаться в процесс давно стали общим местом. Глагол «вмешаться» в данном случае не отражает влияния политического контекста, которое в иных случаях становится тотальным и круги от которого простираются далеко за рамки того или иного спортивного события.

На заре олимпийского движения скандалом мог считаться инцидент, случившийся на открытии Олимпиады-1908 в Лондоне. Команда Финляндии хотела пройти по стадиону под своим флагом, а не под российским, как полагалось, — в итоге пришлось идти вовсе без флага. Именно тогда впервые был введен в обиход неофициальный командный зачет, и принцип «соревнуются атлеты, а не страны» начал постепенно уходить на второй план, пока о нем совсем не забыли. Страны соревнуются, конечно же, страны — и это обещало в будущем как обострение конкуренции между лидерами процесса, так и связанные с этим огромные проблемы. Чем выше становилась цена олимпийских медалей, тем сильнее ощущалась зависимость международного спорта от той или иной политической ситуации.

Начиная со второй половины двадцатого столетия катализатором этой тенденции в решающей степени стало противостояние двух систем — условно «стран свободного мира» и стран социалистического лагеря, наиболее явно выраженное в лице лидеров — США и СССР.

Советский Союз долго присматривался к олимпийскому движению, пройдя большой путь от его полного отрицания до желания стать его значимой частью. В первые годы существования советского государства МОК принципиально не считал возможным принять его в свои ряды, предпочитая иметь дело с представителями эмиграции. Ничто не ново под луной — существовал план одновременного участия в Играх делегаций СССР и зарубежной России, что МОК и тогда счел неприемлемым.

Когда советских спортсменов в середине 20-х пригласили участвовать в Олимпийских играх, уже советская сторона решительно отказалась, на годы включив риторику осуждения «буржуазного спорта» и противопоставив ему свой свободный от продажности и денег «рабочий спорт». До поры до времени хватало побед на международных рабочих спартакиадах, но после завершения Второй мировой процесс выхода на международную арену страны-победительницы стал настоятельно необходимым.

и олимпийский дебют сборной СССР состоялся еще при жизни вождя — на летних Играх-1952 в Хельсинки.

За успешность дебюта отвечали головой. Роспуск футбольной команды ЦСКА как основы сборной СССР, после героического камбэка уступившей в переигровке со сборной враждебной на тот момент Югославии, обещал советскому олимпийскому проекту крайне трудную жизнь. После смерти «вождя народов» полегчало и спортсменам, но задача все отдать на алтарь победы уже вошла в плоть и кровь советского спорта. Это было даже не долгом, а миссией.

Признание Советского Союза добавило МОК проблем, но польза превышала опасения — новый сильный игрок добавлял интереса процессу, конкуренция двигала международный спорт вперед, подкупала и заинтересованность молодого государства в развитии и процветании спорта. Еще до провозглашения курса на мирное сосуществование, в разгар холодной войны, спорт оставался одной из платформ, на которой постоянно встречались представители непримиримых идеологических противников — это оправдывало многое. Политическое противостояние легко проецировалось на происходящее на спортивных аренах, чем занимались пропагандисты с обеих сторон, при этом непосредственно на взаимоотношениях атлетов это практически не сказывалось.

Термин «мягкая сила» в ходу еще не был, что не мешало, по существу, возложить на спорт именно эту обязанность. В начале 60-х, совпавших с «распечатыванием» космического пространства советским человеком, про СССР уже можно было сказать, что и в спорте выше его нет. Джон Кеннеди тогда одним из первых мировых лидеров эффектно сформулировал, что престиж нации определяют две вещи — полеты в космос (другой вариант — межконтинентальные ракеты) и золотые медали Олимпийских игр.

Тут США, не привыкшим нигде проигрывать, пришлось включать дополнительные резервы и догонять Советский Союз — это было для всего мира новым откровением, свидетельством жизнеспособности левой идеи. Результат в решающей степени обеспечивала генеральная линия — на международном уровне советский спорт должен быть представлен в лучшем виде. Государственной поддержки, энтузиазма и выстроенной спортивной вертикали хватило лет на 15–20 — пока система не одряхлела, а энтузиазм не угас.

Две сверхдержавы периодически оказывались на грани большой войны, но как-то обходилось. А МОК делал все, чтобы главные игроки мировой спортивной арены не выключались из процесса, хотя поводы применить какие-то санкции и к тем и к другим появлялись неоднократно. Баланс удерживался до самого конца 80-х, когда после вторжения в Афганистан «ограниченного контингента» советских войск первые Игры в стране победившего социализма оказались под угрозой. Находясь под давлением значительной части мирового сообщества, но уже не имея возможности для маневра, МОК взял сторону хозяев, проигнорировав неизбежный бойкот. Шесть десятков стран, в том числе ведущих западных держав, не послали в Москву команды, но Великобритания, Франция, Италия и Испания разрешили своим спортсменам принять участие в Играх в индивидуальном порядке.

Когда через четыре года пришла пора «ответки» под предлогом не обеспеченной страной-организатором безопасности, ни о каком «индивидуальном» участии в летней Олимпиаде в Лос-Анджелесе спортсменов ни из СССР, ни из поддержавших инициатора бойкота соцстран (кроме Румынии, Югославии и КНР) не могло быть и речи. Чаша терпения МОК переполнилась. Нет, за отказ участвовать в Играх в Лос-Анджелесе никого не наказали, но именно после третьих неполноценных Игр подряд (в 1976-м в монреальской Олимпиаде отказались участвовать 26 африканских государств) МОК принял решение о дисквалификации стран, отказавшихся от приглашения участвовать в Играх, на два олимпийских цикла. Это остановило многих желающих выразить то или иное несогласие публично и с помощью спорта — как инструмента шантажа или просто воздействия на общественное мнение.

Естественно, решения о больших и малых бойкотах, равно как об их отмене, принимались на уровне руководства стран, так или иначе вовлеченных в какой-либо конфликт.

До них политикам, собственно, не было никакого дела. Что касается стран с авторитарным стилем правления и правящей идеологией, то в них на какой-либо протест, да что на протест — на простое несогласие, даже у звезд никакого права не оставалось.

Через два года после последнего крупного бойкота-1984 спортсмены СССР и США наряду со спортсменами еще из 77 стран встретились в Москве на Играх доброй воли, призванных скрасить олимпийские невзгоды последнего десятилетия. Несмотря на отчетливо выраженный миролюбивый посыл и возвращение к олимпийским принципам, организаторы соревнований не пригласили на «добровольные» Игры спортсменов Израиля и Южной Кореи. Возвращение идеалов работало не для всех.

Мир, в том числе и спортивный, еще не знал, что ждет его совсем скоро. После того, как в результате геополитического катаклизма исчез Советский Союз, можно было ожидать как протуберанцев, связанных с процессом распада социалистического лагеря (это и случилось), так и общего смягчения международной обстановки в связи с исчезновением повода для противостояния, длившегося в течение нескольких десятилетий.

Но поводы всегда найдутся…

Вверх и вниз

В августе 2012-го, на самом финише лондонской Олимпиады, во время итоговой пресс-конференции я задал президенту Олимпийского комитета России Александру Жукову не совсем уместный в свете разговора о достижениях вопрос: по какому пути, на его взгляд, идет отечественный олимпийский проект — по американскому или по китайскому. Александр Дмитриевич ответил, что мы идем по российскому пути.

До домашней Олимпиады оставалось меньше двух лет, до начала первых «антироссийских» допинговых расследований не больше трех, до домашнего чемпионата мира по футболу — шесть лет, до мер тотального характера в отношении российского спорта — десять. Как взошли, так и упали, что в сочетании с двумя сверхуспешными событиями планетарного масштаба, проведенными Россией, только усиливает абсурд произошедшего. Абсурда не становится меньше, если добавить к вышеперечисленному политический контекст. За что, собственно, боролись? Чего добивались?

Добивались того же, чего и раньше, — побед. Везде и всегда, на всех фронтах, как было завещано. Новая-старая доктрина оформилась к середине нулевых, когда Россия в соответствии с квазигосударственным подходом бросила такие средства на спорт, какие Советскому Союзу и не снились. Углеводородная мощь должна чем-то подкрепляться, а престиж страны лучше всего поднимать с помощью спортивных побед. Все, как в СССР, только круче и пафоснее, в соответствии с глобальными изменениями и новыми веяниями: провожать на Олимпиаду — так с хоругвями, встречать героев — так «мерседесами». Когда Россия получила право на проведение в субтропическом Сочи зимних Олимпийских игр-2014, МОК тоже был счастлив: такая страна-хозяйка считать деньги не будет, не то что прижимистый Запад.

Построили два фантастических кластера и сопутствующую инфраструктуру за немыслимые полтора триллиона рублей, провели Олимпиаду на высочайшем (без шуток) уровне, даже выиграли в общем неофициальном зачете, что стало приятным бонусом. Но за генеральную линию под стыдливо скрытым девизом «любой ценой» цену все же пришлось платить, и немалую. И когда вердикты по «антироссийским» допинговым делам дошли и до Сочи-2014, недоумению и возмущению творцов сочинской победы не было предела.

С концептом что-то не так. Россия бьет рекорд за рекордом, а мир не восхищается. Россия готовит и лучше всех принимает турнир за турниром, а мир и ухом не ведет. Россия распахивает объятия перед всем футбольным светом, но и тут послабление — ровно на срок проведения всемирного форума. «Мягкая спортивная сила» оказалась действующей в строго ограниченных временных и пространственных рамках. Нас — не полюбили. Нас вообще «закопали».

МОК от политической подоплеки февральского отстранения-2022 и последующих решений открестился сразу. Россия считает их, безусловно, дискриминационными и политическими. С десяток стран и слышать о России как возможном участнике олимпийского движения не хотят.

Швах с Бахом

Сделать из Томаса Баха друга масштабом покрупнее экс-главы Международной федерации хоккея Рене Фазеля у России не получилось. Теперь он враг: «Томас Бах наглядно продемонстрировал свою зависимость от западных спонсоров, он сегодня занимает антироссийскую позицию. Поэтому в нынешних условиях, на наш взгляд, диалог с ним представляется весьма непродуктивным» (вице-премьер Дмитрий Чернышенко).

Кроме Баха и нескольких международных спортивных федераций, российских спортсменов никто и не защищал. Только защищали своеобразно. Решение в отношении спортсменов России и Белоруссии, принятое МОК в начале декабря, было попыткой найти некую золотую середину и соблюсти хотя бы видимость верности олимпийским принципам. «Ситуация на Украине — это один конфликт из 28, которые происходят сейчас в мире, — сказал Бах, комментируя решение МОК. — Все остальные спортсмены мирно соревнуются друг с другом. Отдельные спортсмены не могут быть наказаны за действия своих правительств». Однако кричать «Браво!» никто не торопился.

К выработке компромиссного решения, принятого с учетом политического контекста и при сильном давлении и сверху, и снизу, МОК приходил долго. Аполитичным его назвать было трудно, а реакция что со стороны России, что с противоположной стороны только подтверждала, что «спорт вне политики» остается прекраснодушной идеей, не имеющей отношения к реальности.

Разрешить, не разрешив, и запретить, не запретив. Условия допуска к Олимпийским играм, разработанные МОК для россиян и белорусов, подразумевают в числе других ограничений отсутствие принадлежности к ВС или силовым структурам, что отсекает больше половины потенциальных участников. Допуск может быть получен только теми спортсменами, кто не поддерживает СВО, — поэтому в зависимости от формы вопроса любой из спортсменов может оказаться в РФ нарушителем закона. Такие мелочи, как запрет «нейтралам» на участие в пресс-конференциях, — уже не в счет.

Дискуссия «ехать или не ехать» изначально выглядела бесперспективной, а после принятия условий допуска вообще потеряла всякий смысл: не могут государевы люди, целиком зависящие от власти, эту самую власть перешагнуть без последствий. Станислав Поздняков, президент Олимпийского комитета России, о спортсменах, которые потенциально готовы поехать на Олимпийские игры, высказался предельно откровенно:

Даже за эти заранее невыполнимые вещи, или выполнимые лишь частично, МОК и его руководитель получили кучу претензий с противоположной стороны, причем протест выражают не только признанные в РФ враждебными государства и организации, а спортсмены, тренеры, ветераны, которым никто никакого приказа не давал. Против таких форм резкого несогласия с «разрешительной» позицией у МОК приема нет.

Оказалось легче перекрыть дорогу на Игры де-факто всем россиянам, чем столкнуться с отказами спортсменов или целых команд из других стран по ходу подготовки или, что еще хуже, прямо во время Игр. Томас Бах пытался решить заведомо нерешаемую проблему. Сидя на болотной кочке, рассуждать о преимуществах плавания в чистой воде, можно сколько угодно, но это не будет иметь никакого отношения к действительности. Президент МОК ухватился за лозунг «Спорт вне политики» как за соломинку, но это никому не помогло и никого не примирило.

На МОК, как и вообще на коллективный Запад, можно повесить хоть всех собак. Оставлю это увлекательное занятие нашим политологам и пропагандистам, у них хорошо получается.

Замечу только, что наличие чужих грехов не освобождает от своих собственных. Тоже ведь традиционная ценность.

И дома бывает весело

Надежда на командный нейтральный статус, уже привычный со времен допингового скандала, исчезла быстро. Надежда на индивидуальный статус умерла последней. Международный спорт и олимпизм как пока еще самая важная его часть существуют без России — и сейчас, и в ближайшей перспективе. Надо привыкать жить вне привычного контекста.

В качестве оптимистической концовки предлагаю еще одну цитату из февральского Дмитрия Чернышенко: