Представьте себе, что вы мчитесь на огромной скорости по очень длинному мосту над глубокой пропастью, заливом или устьем широкой реки. Вдруг справа вас подрезает другая машина в нарушение правил дорожного движения и без какого-либо предупреждения. Рядом с вами нет поста ДПС, а камеры слежения лишь могут представить свидетельство причин вашей гибели в ДТП. Вам нужно действовать на свой страх и риск, в мгновение ока оценив возможные последствия столкновения, торможения в своем ряду или резкого поворота в сторону.

В международных отношениях основными участниками движения являются не автомобили, а суверенные государства. Само это движение постоянно происходит на том самом бесконечном мосту, где к тому же нет и не может быть никакой полиции. Даже если камеры мировых информационных агентств зафиксируют нарушение правил, каждый понимает их по-своему и видит нарушение не там, где его видят другие. Рациональный участник дорожного движения в таких условиях будет внимательно следить за дорогой и постоянно маневрировать, дабы избежать столкновения с человеческими жертвами или падения в пропасть.

Шатающиеся основы

Международный порядок, как было сказано в предыдущей публикации (cм. «Горби» № 6), представляет некий условный набор паттернов поведения государств на международной арене. Правила игры строятся на взаимном признании суверенитета и балансировании власти всеми государствами, участвующими в международной системе. Дипломатия служит инструментом политического взаимодействия между ними, война же выводит общение между государствами за рамки политического и, по сути, является свидетельством кризиса или краха миропорядка.

Однако по итогам войн порядок в отношениях между государствами на какое-то время восстанавливается после заключения мирного договора, определения режима границ и условий ненападения стран друг на друга. Новый статус-кво длится ровно до того момента, пока, по выражению основоположника классического реализма в теории международных отношений Ганса Моргентау, в очередной раз не появляется «неприрученная варварская держава, которая строит свои законы из ничего, но верит в свои собственные силы как в единственное обоснование своей экспансии» (см. сноску 1). В этот самый момент мировой порядок переживает тяжелый стресс или даже коллапс.

О кризисе и даже конце миропорядка сегодня не говорит только ленивый. Об этом свидетельствуют по крайней мере три симптома:

1. активизация старых и появление новых региональных конфликтов высокой интенсивности;
2. вновь возникшая угроза ядерного апокалипсиса;
3. нерешаемые на международном уровне глобальные проблемы, среди которых особенно выделяются угроза повторения пандемии и чреватое гуманитарными катастрофами изменение климата.

В этом контексте вполне возможно, что мы присутствуем лишь в самом начале эпохи больших испытаний, по итогам которой не только новый мировой порядок, но и сама человеческая цивилизация может оказаться под большим вопросом. Слишком многое мы привыкли воспринимать как данность и не замечаем, как легко можем лишиться этого привычного для себя благополучия.

Несмотря на огромный прогресс человечества, достигнутый менее чем за столетие, с момента окончания Второй мировой войны, начавшийся кризис международного порядка может обойтись всем нам очень дорого. Потому что, возможно, никогда в истории человечества столько негативных факторов не возникало одновременно и в глобальном масштабе. Восстановление мира может потребовать от объединенных наций и их политических лидеров большой работы, к которой они пока явно не готовы. Само по себе выживание цивилизации по итогам текущего кризиса можно будет считать большим чудом и удачей. Человечество уже довольно долго живет взаймы у будущих поколений. Лучшим умам это стало ясно не позднее 1968 года, когда был опубликован первый доклад Римского клуба и «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» академика Андрея Сахарова. Ближайшие десятилетия и даже годы могут стать тем самым моментом расплаты за не принятые вовремя меры и благодушие мировых политиков последних 30 или 50 лет. Первые последствия надежды не только на русский, но на мировой «авось» уже проявляются прямо на наших глазах.

Кризис и его причины

Первый в мировой истории международный порядок возник после заключения Вестфальских мирных соглашений в 1648 году, первоначально в него не входили ни Англия, ни Россия. Что же касается глобального порядка в международных отношениях, то говорить о нем можно не ранее окончания Первой мировой войны. Да и то большая часть мира в межвоенный период оставалась поделенной между европейскими колониальными империями. Современный мировой порядок начинает складываться только после Второй мировой войны, его формирование завершается фактически только в начале 1990-х годов с распадом СССР и советского блока. Тогда, по выражению Эрика Хобсбаума, возникло «более дюжины новых территориальных государств <…> без какого-либо независимого механизма, определяющего их границы» (см. сноску 2). В течение четырех десятилетий до этого, благодаря распаду мировой колониальной системы, сложилась современная палитра политической карты мира, включающая на сегодняшний день 193 государства — члена ООН.

Послевоенный международный порядок на Западе принято называть либеральным, или основанным на правилах. Нормы, правила и институты глобального управления со второй половины 1940-х годов достигли максимальной степени развития.

Либеральный интернационализм ООН и принятая ею Всемирная декларация прав человека, экономический либерализм МВФ и ВТО, открытость мировых рынков и общая тенденция к демократизации политических режимов по всему миру — даже в условиях холодной войны все это вселяло оптимизм относительно будущего мира. Стремительное прекращение холодной войны и демократизация стран советского блока в конце 1980-х позволили Фрэнсису Фукуяме провозгласить «конец истории», ознаменовавшийся окончательной победой демократии. Впрочем, в том же самом эссе 1989 года, вскоре вышедшем в русском переводе в Советском Союзе, профессор Фукуяма предупреждал, что Россия не обязательно пойдет после­военным путем Западной Европы в сторону демократии и открытого общества. Если уверенная в собственной уникальности она «застрянет на месте», писал он, учитывая размеры государства, это «по-прежнему будет поглощать наше внимание» (см. сноску 3) и мешать осознанию конца истории.

По-настоящему существенная ошибка Фукуямы связана с переоценкой потенциала демократизации Китая путем включения в глобальный либеральный рынок и приобщения к буржуазным практикам консюмеризма. Как показывает опыт последующих 35 лет, участие в международном разделении труда на правах периферии мир-экономики капитализма привело не к крушению, а к укреплению автократических режимов в странах, производящих товары народного потребления (Китай) или поставляющих энергетическое сырье на мировые рынки (Россия, страны Персидского залива и Венесуэла). Третья волна демократизации исчерпала себя уже в 1990-е, а с начала нового тысячелетия повсеместно в мире началось обратное движение в сторону новых режимов несвободы. Сегодня на фоне роста популярности правопопулистских политиков либеральная демократия проходит испытание в Западной Европе и США.

События весны 2022 года окончательно показали ограниченность действия международных либеральных институтов как механизма поддержания мирового порядка. Мы ясно видим сегодня, что Совет Безопасности ООН фактически парализован, а запрещающие ведение агрессивных войн нормы международного права разбиты вдребезги. При этом управляющие мировой экономикой институты шатаются (МВФ) или находятся в упадке (ВТО), рискуя быть разрушенными новыми финансовыми кризисами. Наконец, даже такие устойчивые региональные объединения, как Европейский союз и НАТО, испытывают серьезный внутренний стресс и едва ли не грозят распасться под действием усиливающихся центробежных сил (см. сноску 4). Международная анархия остается единственной константой, описывающей состояние мировой политики. Глобальный порядок попросту некому поддерживать.

Если после Второй мировой войны на экономику Соединенных Штатов приходилось более половины мирового ВВП, то теперь, в пересчете по паритету покупательной способности, эта доля составляет чуть более 15%. В мировые экономические сверхдержавы рвется Китай, использующий все преимущества неолиберальной экономики в интересах укрепления собственного жесткого авторитарного режима и продолжающий поддерживать диктатуры по всему миру.

Бремя мирового лидера непросто сказалось на внутриполитической ситуации в самих США — особенно в течение последнего десятилетия. С одной стороны, американское общественное мнение традиционно требует от своего правительства поддерживать миссию защитника свободы и прав человека во всем мире. С другой стороны, американский обыватель не хочет нести возможные издержки подобной миссии, платить за это из своего кармана или тем более идти воевать за глобальную справедливость. Поляризация сторонников глобализма и возвращения к временам блестящей изоляции достигла апогея с появлением Трампа. Буквально в этом году американская политическая система будет испытывать серьезные потрясения, что не может не сказаться на внешнеполитическом курсе и позициях на международной арене.

Слишком частое и не всегда оправданное применение военной силы с конца 1990-х годов подорвало власть США, а уход ни с чем из Ирака и Афганистана наряду с недостаточной определенностью международного статуса Косово (так и не получившего статуса государства — члена ООН) породили экспансионистские аппетиты у некоторых региональных держав. Переход от униполярности к многополярности или даже бесполярности выглядит не чем иным, как торжеством естественного состояния в международной политике. Когда полюсов много, каждый вооруженный актор, даже хуситы, при определенном стечении обстоятельств может возомнить себя еще одним полюсом мира и начать свою маленькую победоносную войну.

Пока мир рвется там, где особенно тонко: в конфликтных зонах бывшего СССР и на границе Израиля и Палестины. Не стоит забывать о Тайване, демаркационной линии на Корейском полуострове, проблемах на индо-пакистанской границе и в Северном Кипре. В последние два года мы могли убедиться в том, как быстро разгораются замороженные конфликты. Если все предыдущие кризисы международного порядка начинались в центре мир-системы, то текущий пока все сильнее охватывает мировую периферию.

Актуальность нового мышления

Базовый сценарий выхода из текущего кризиса представляется инерционным и крайне консервативным. Похоже, не до конца осознавая степень существующих вызовов, западные политики предпочитают использовать старые наработки и плыть по течению. Так, в отношении России, выступающей сегодня едва ли не главным ревизионистом либерального международного порядка, предлагается проводить политику сдерживания. В качестве теоретической рамки используется наследие Джорджа Кеннана и его «Длинной телеграммы». При этом практически полностью упускаются из вида существенные перемены в историческом контексте между 1946 годом и днем сегодняшним. Сдерживание России по аналогии с Советским Союзом может оказаться куда более провальной затеей, если учесть наличие мощного в экономическом и военном отношении Китая. Китайское участие в сдерживании России маловероятно, скорее, давление на обе страны еще больше их сблизит в противостоянии «коллективному Западу». Политика сдерживания в таких условиях не даст желаемых результатов.

Сдерживание агрессора представляет лишь минимум необходимых мер с целью защитить страны Европы от угрозы экспансии с Востока. Гораздо важнее построить такую систему безопасности, в которой все стороны чувствовали бы себя уверенно и комфортно. Разумеется, говорить об этом преждевременно, пока на востоке Европы продолжаются военные действия. Эта специальная военная операция практически полностью подорвала доверие и возможности диалога сторон. Точно так же, как вторжение ХАМАС 7 октября разрушило остававшиеся возможности диалога Израиля и Палестины. Однако без прекращения огня и возвращения к диалогу, а вместе с ним и обретения доверия говорить о каком-либо устойчивом миропорядке невозможно.

Пока программа-минимум в отношении спасения либерального международного порядка выглядит следующим образом:

• Во-первых, необходимо удержать демократические режимы в странах ядра мир-системы и сохранить их в качестве процветающих экономических лидеров. Это позволит сохранить образ либеральной демократии как наиболее привлекательной формы общественного и политического устройства.
• Во-вторых, нужно перезагрузить мировую экономическую модель. Постнеолиберальная модель должна учитывать не только цену товара, но и то, кто его продает на мировом рынке. Если петрократии перестанут обогащаться за счет господства на нефтегазовом рынке, а китайские товары потеряют спрос в развитой части мира, это существенно подорвет ресурсы наиболее влиятельных диктаторских режимов планеты. Не стоит забывать очевидный исторический факт — демократизация СССР началась в условиях существенного падения мировых цен на нефть.
• Наконец, по мере расшатывания и крушения авторитарных и тоталитарных режимов потребуется разработать и предложить дорожные карты возвращения освободившихся наций к отношениям доверия и диалога с передовой частью мира. Меньшинство сторонников демократических ценностей в автократиях должны уже сегодня быть уверены в том, что в случае либерализации их страны не останутся за «стеной безопасности» или «рвом с крокодилами», но вернутся в равноправное международное сообщество при сохранении своей идентичности и культурных особенностей.

Эти меры не принесут результата завтра, нас ждет долгий и трудный путь с неочевидным результатом. Однако он вполне достижим, если ядерная война или глобальное потепление не поставят точку в истории человеческой цивилизации раньше времени. Новый мировой порядок, если он будет достигнут, должен вывести международную кооперацию на новый уровень за счет демократизации и дальнейшего усиления международных либеральных институтов.

В докладе Горбачев-фонда в июне 2020 года в качестве приоритетных задач нового политического мышления в XXI веке назывались переосмысление понятия безопасности, демилитаризация и возвращение к диалогу и сотрудничеству между странами (см. сноску 5). Сегодня этот призыв выглядит еще большей утопией, чем четыре года назад. Однако альтернативой ему неизбежно станет окончательный крах международного порядка и в самом лучшем случае провал человечества в новое Средневековье.