Цели и эффекты

Можно ли утверждать, как это делает правительство РФ, что «санкции не работают»? Да, с точки зрения экономиста, у правительства есть для этого основания.

Если мы предполагаем, что цель ограничений, введенных в отношении российских компаний, — корректировка политики, проводимой руководством РФ, то на момент написания этих строк подобная цель не достигнута. Правительство РФ демонстрирует (и это официальная позиция, которую российские руководители многократно подтверждали словом и делом), что текущие ограничения — не повод отказаться от проводимой политики, которая поддерживается ключевыми для правительства электоральными группами.

Если мы сформулируем вопрос иначе — «влияют ли введенные ограничения на состояние экономики РФ?». Ответ будет положительным. Да, влияют, что бы там ни заявляли в министерствах, ответственных за «увеличение выпуска металлических изделий».

По данным Росстата, в 2023 году покупательная способность среднедушевых доходов снизилась для 7 из основных 24 продуктов питания, потребление которых отслеживает Росстат. Для 9 продуктов покупательная способность следовала за ВВП (сначала упала, а затем восстановилась до уровня 2022 года). Еще 8 продуктов стали более доступными, чем были два года назад. Но если взять за отправную точку 2013 год, то получится, что 14 из 24 отслеживаемых продуктовых позиций стали менее доступны потребителю.

И если, согласно самой официальной статистике, реальный ВВП на душу населения в 2023 году оказался на 10% выше, чем в 2013-м, за год до начала введения первых санкций, это значит, что он рос примерно на 1% в год.

Другой показатель благосостояния людей — продажи автомобилей. Здесь картина такая: за 2022 год продажи сократились на 59%, а за 2023-й — выросли на 38% и теперь составляют лишь 57% от уровня 2021 года. И это, кстати, в два с половиной раза меньше, чем в 2013 году.

Но с точки зрения влияния санкционных ограничений на политику правительства РФ разговоры о том, что что-то подорожало, упала чья-то прибыль, в магазинах исчезли какие-то товары, а из аптек пропали какие-то медикаменты, являются, скажем так, сугубо сопутствующими.

Ни рост цен, ни падение прибыли компаний, ни стагнация потребления людей сами по себе не могут служить критерием оценки успешности или неуспешности санкционной политики. Это всего лишь демонстрация работы механизма санкций. Да, внешнеторговые ограничения повлияли и на уровень, и на качество жизни россиян. Но само по себе это не было целью ограничений, это всего лишь эффект от их применения. И на политику правительства РФ этот эффект влияния не оказал.

Таким образом, ответ — «в России все подорожало!» не может быть корректным ответом на вопрос «работают ли санкции?». Это корректный ответ на другой вопрос: «Несут ли санкции негативные эффекты для российской экономики?»

Поэтому правильным ответом на вопрос «работают ли санкции?» будет такой:

В то же время санкции, безусловно, затруднили правительству РФ достижение поставленных им целей. Собственно, правительство этого и не отрицает. Оно только настаивает, что будет добиваться своих целей любой ценой, не считаясь ни с какими потерями для экономики. Кстати, уверенность правительства в способности добиться своих целей «любой ценой» имеет под собой глубокое макроэкономическое обоснование, которое мы постараемся объяснить.

«Кабы не мы, немцу бы и протопиться нечем…» ©

Ситуацию со взаимным обменом «санкционными ударами» в ходе торгово-ресурсных конфликтов с политической подоплекой хорошо иллюстрирует кейс «Газпрома», который по итогам 2023 года впервые за много лет стал убыточной компанией. Для понимания ситуации вокруг «Газпрома» надо рассмотреть ее в краткосрочном периоде (где мы можем видеть факты) и в долгосрочном периоде (где мы можем строить предположения).

Что мы имеем на коротком горизонте? «Газпром» начал свою «европейскую операцию» еще в 2021 году, когда отказался увеличивать объемы поставок газа в Европу, демонстрируя свою способность «качать цены» на европейском рынке. В 2022 году «Газпром» резко сократил поставки газа в ЕС, а российские медиа заполнились картинками, изображающими замерзающих от холода и голода европейцев.

Интересно, что логику тех, кто принимал решение по поводу поставок газа в Европу, полтораста лет назад очень ярко описывал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин в своем очерке «За рубежом» (1880):

Но краткосрочные итоги удара «газовой дубинкой» по европейскому рынку энергоносителей оказались таковы:

• прибыль «Газпрома» резко сократилась, и компания ушла в минус;
• в Европе резко повысились цены на энергию и замедлился экономический рост (а часть стран столкнулась с рецессией);
• от своего политического курса Европейский союз не отказался.

С точки зрения долгосрочных последствий ситуация сложнее, потому что будущее нам неизвестно, и мы можем опираться только на допущения.

В свое время британский военный теоретик Бэзил Лиддел Гарт объяснял, что

В краткосрочном периоде «Газпром» ценой своих значительных убытков и потери своей исключительной, премиальной роли на европейском рынке нанес некоторый урон европейской экономике, но политические цели достигнуты не были. В долгосрочном периоде «историческая» роль «Газпрома», хозяина европейского газа, потеряна.

Нет, удар «газовой дубинкой» по Европе не прошел впустую. Да, было и замедление роста экономики, и европейские потребители столкнулись с ростом цен. Но это было «не то», что могло бы заставить ЕС подчиниться «газовой дубинке».

Таким образом, мы видим, что политика «газовой дубинки» в этой ситуации не принесла результатов, да и сам по себе эффект энергетического шантажа в целом оказался переоценен.

Кейс «Газпром vs Европа» важен потому, что он может быть рассмотрен и как модель санкционной политики вообще — как попытки достижений политических целей экономическими действиями. Европа не переменила своей политики — значит, цель «Газпрома» не была достигнута. Если правительство РФ не переменило своей политики, значит, в настоящий момент и санкции не достигли политического результата.

Эта история показательна еще и тем, что инициатива в газовом конфликте принадлежала «Газпрому». В отличие от трубопроводного газа, который почти исчез с европейского рынка, сжиженный природный газ из России благополучно поступает в Европу, несмотря на активное обсуждение в ЕС запрета на его импорт. Это объясняется как логистикой, так и внушительным портфелем долгосрочных контрактов. Так, в апреле 2024 года РФ направила в Евросоюз около половины экспорта своего СПГ. Основным поставщиком этих объемов был «Ямал СПГ». При этом в Азию ушло 34% поставок, направление еще 20% пока неизвестно (данные Kpler). Таким образом, Европа по-прежнему остается основным рынком для СПГ из России, в импорте СПГ Евросоюзом страна занимает второе место после США

Не ждали, а готовились

Интересно, что опыт энергетического шантажа полувековой давности мог бы подсказать заинтересованным лицам, что «угроза закрыть газовый кран» — не идеальная стратегия.

В октябре 1973 года, после поражения Египта и Сирии в Войне Судного дня, арабские страны — члены ОПЕК (плюс те же Египет и Сирия) объявили эмбарго на поставки нефти в США, Канаду и европейские страны, поддерживавшие Израиль. Цена нефти взлетела в три раза — с $4 до $12 за баррель.

Моментальный эффект был велик — очереди на заправках, взлет цен, отключения электричества… 7 ноября 1973 года в специальном послании Конгрессу по вопросам энергетики президент США Ричард Никсон призвал американцев к экономии. Им предлагали меньше пользоваться автомобилями, или ездить на них с меньшей скоростью, сберегая горючее. Авиакомпаниям было предписано сократить число рейсов. Правительственным учреждениям приказали экономить электро-энергию и сократить автомобильный парк.

Советский Союз тоже вроде бы как погрел руки на этой истории — доходы от нефтеэкспорта оплатили его политику на ближайшие 10 лет.

Однако «Первый мир» благодаря своему технологическому и научному потенциалу смог справиться с энергетическими вызовами. А вот «Второй» и «Третий мир» как-то не пришли к успеху. По итогу

При этом если «нефтяное эмбарго 1973 года» было для Европы и США во многом неожиданным, то в случае с «газовой дубинкой» «Газпрома» у Европейского союза было десять лет на подготовку к отражению «энергетического удара». Причем правительство РФ фактически «предупредило» ЕС о своих действиях, хотя, возможно, и не задумывалось об этом.

Как это могло получиться?

Что общего между «нефтью/газом» (то есть «энергией») и «продовольствием» (то есть «едой»)? Правильно, и «энергия» и «продовольствие» — это так называемые товары с наименее эластичным краткосрочно спросом и наиболее эластичным долгосрочно предложением. Что это значит в переводе с «экономического» языка на «русский»?

На примере — допустим, вы покупаете у кого-то еду (вот как РФ до 2014 года частично покупала еду на условном Западе). Что вас ждет, если вы поссоритесь с продавцом еды и он не будет вам ее продавать? Можно пойти к другому продавцу, но пока вы его найдете, придется ходить голодным или платить дороже, потому что отказаться от еды вы не можете.

Это и есть неэластичный краткосрочный спрос — он означает, что если бы условный Запад вдруг отказался поставлять в РФ продовольствие, то шок от этого был бы велик (он, кстати, оказался значительным и от российского эмбарго на импорт еды — и ассортимент сократился, и цены прыгнули).

Но эластичное долгосрочно предложение означает, что если вы сами начнете искать еду у другого продавца, то цена такого замещения в долгосрочном периоде будет сравнительно невелика — что, кстати, и произошло в РФ: да, продуктов в супермаркетах сейчас достаточно, а то, что они либо дороги, либо не слишком хороши по качеству, тут уж ничего не поделать — в противном случае их могло бы не быть совсем.

С энергией («нефтью/газом») — очень похожая история. Представьте себе, что вы приехали на заправку, а бензин вам не продают. Но ехать надо все равно — и вы готовы заплатить за топливо кому угодно любые деньги.

Так работает краткосрочно неэластичный спрос. Однако если бы вы знали, что можете столкнуться с такой проблемой, то могли бы подготовиться заранее — например, захватить канистру с бензином в багажник или договориться с кем-то, чтобы вам ее привезли. Так работает долгосрочно эластичное предложение.

А теперь — внимание. Стратегия эскалации «энергетического конфликта» РФ и ЕС («Европа без русского газа замерзнет, а без нефти не поедет») опиралась как раз на идею, что спрос на энергию в краткосрочной перспективе неэластичен: если вам внезапно «отключат газ» — действительно, деваться некуда. Но Европа не замерзла и не остановилась — потому что долгосрочно предложение энергии — штука эластичная, и если заранее заняться выработкой альтернативных вариантов энергообеспечения (найти поставщиков, научиться экономить), то потери окажутся не такими болезненными. Что, в общем, и произошло.

А теперь вопрос — почему Европа оказалась такой догадливой, чтобы заняться своим энергообеспечением заранее? Потому что правительство РФ, вводя в 2014 году эмбарго на ввоз европейских продуктов, дало понять, что ориентировано на длительную конфронтацию с ЕС. Все эти контрсанкции на ввоз европейской еды в РФ имели смысл только в долгосрочной перспективе — на случай какого-то по-настоящему серьезного кризиса в отношениях, причем такого, который случится если не завтра, то в обозримом будущем.

Так, а мы что такого критичного покупаем в РФ? — подумали в Европе. Критичного — то есть такого, что нам, в случае конфликта с Москвой, будет невозможно заместить за короткое время, но возможно будет заместить за долгий срок. Конечно, это энергия, поняли в ЕС. И приняли меры.

Кстати, к возможному введению масштабных санкционных ограничений готовились и в России. В своем годовом отчете за 2023 год ЦБ РФ рассказывал, что к сценарию ужесточения санкций регулятор готовился уже с 2014 года, запасаясь золотом, юанями и наличными долларами — причем наличной валюты завозили, как писал ЦБ РФ, «в объемах, ограниченных возможностями логистики» (то есть столько, сколько возможно).

Кроме краткосрочного роста курса доллара по отношению к рублю и такой же короткой потребительской паники, критических последствий потребительский рынок не ощутил.

Ключевой элемент стабильности

Вообще история с падением курса рубля весной 2022 года (до 120 рублей за доллар), его таким же резким ростом (до 60 рублей за доллар) и последующим плавным, но неотвратимым снижением курса рубля — это также интересный кейс, позволяющий оценить и дизайн ограничительных мероприятий, и их краткосрочные и долгосрочные последствия.

Санкции 2022 года можно условно разделить на две группы по принципу «на импорт» и «на экспорт». Весной и летом 2022 года большая часть санкций была санкциями «на импорт», и именно эти санкции поддержали рубль, обеспечив экономике РФ временную финансовую стабильность: ведь если иностранные товары вам не продают, а валюта продолжает беспрерывно поступать, то эти доллары/евро/юани становится не на что тратить, внутри страны их начинает скапливаться необычно много, и цена валюты относительно рубля снижается. Тем более что и финансовый регулятор первым делом поднял ключевую ставку, фактически закрыв потребительское кредитование, но обеспечив приток свободных средств на депозиты.

Но во второй половине 2022-го и далее в 2023-м с внешней торговлей РФ стали происходить уже другие вещи:

• РФ-компании, при поддержке и понимании правительства, научились частично восстанавливать импорт через серые схемы (это менее важная вещь);
• санкции ввели в отношении нефтяного экспорта, то есть фактически в отношении «валютной выручки». И обозначили тренд: санкции «на экспорт» будут ужесточаться. Что мы, собственно, сейчас и наблюдаем.

И вот это — важно по-настоящему.

Почему именно «валютная выручка» более важна для экономики РФ, чем собственно «импортные товары»? Потому что ключевой элемент устойчивости текущей экономической модели РФ — это не бюджетные расходы, а банковские кредиты. Основной вклад в устойчивость экономики и способность правительства финансировать проводимую политику гораздо в большей степени связаны с кредитованием и сильным капиталом банковского сектора, а не с бюджетными расходами и ценами на нефть (они важны, но вторичны).

Это видно из бюджетной статистики. В марте 2024 года федеральный бюджет РФ был сведен с профицитом, а за весь первый квартал 2024 года дефицит составил всего 0,3% ВВП. По последним на момент написания этой статьи прогнозам Минфина, дефицит бюджета по итогам года будет 1,4–1,5 трлн рублей. Это даже меньше, чем заложено в законе, — 1,6 трлн рублей, или 0,9% ВВП. А если брать не только федеральный бюджет, но и все региональные и внебюджетные фонды, то дефицит прогнозируется на уровне 2 трлн рублей, или 1,1%.

Да и в смысле прямых расходов издержки правительства на «выполнение задач» не так велики. Все траты бюджета выросли только на 1,3% ВВП, или 2–2,5 трлн рублей в год. Конечно, бюджет несет и косвенные издержки, в том числе из-за санкционной политики. Оценить такие потери, очень приблизительно, можно через сокращение доходов бюджета: в 2021 году они составляли 35,6% ВВП, а в 2023-м — 32,4%. Получается, что бюджет недосчитался около 3,2% ВВП — порядка 5,5 трлн в год. Но и такой сравнительно небольшой бюджетный дефицит раздражает правительство, которое постоянно ищет механизмы повышения налогов.

Таким образом, мы видим, что правительство РФ:

• придает очень большое значение сбалансированности бюджета;
• старается не занимать денег в долг сверх необходимого;
• постоянно нажимает на «снижение доли нефтегазовых доходов в бюджете».

Поэтому мы можем сделать вывод, что «рост выпуска» в РФ-экономике держится сейчас не столько на расходах бюджета (которые правительство старается сводить с доходами), сколько на наращивании кредитования предприятий и граждан.

Откуда берет деньги правительство? Собирает налоги и немного берет в долг. Правительство, конечно, лукавит, когда говорит, что снижает зависимость от «нефтегазовых доходов», — оно пытается снижать зависимость от «объемов валютной выручки». Нефти добудут, сколько добудут, и налог соберут «на скважине», и НДС соберут, и таможня «даст добро», ну а валютная выручка — тут уже как получится. Поэтому если правительство берет в долг — оно берет «под налоги».

А вот «под что» кредитуются РФ-предприятия и люди? Под «валютную выручку». Люди получают зарплату на самом деле не деньгами, а товарами и услугами («уровнем потребления», если хотите), а денежные знаки в данном случае — это всего лишь учетные единицы, с помощью которых человек превращает свои рабочие часы в обеды, одежду, автомобили и так далее

«Потребительский рынок» в РФ (в том виде, в каком он существует сейчас) и обеспечивает нам тот уровень потребления, к которому мы привыкли, — это «рынок импорта». Основной массив потребительских товаров — либо импортные, либо требуют значительных объемов импорта для обеспечения своего производства в РФ.

А импорт — это валютная выручка. А валютная выручка — это нефтегаз. Ну нет другого экспорта, вернее, то, что есть (кроме нефтегаза и другого сырья), — незначительно.

Таким образом, заемщики фактически делают ставку на то, что валютная выручка РФ будет достаточна, чтобы обеспечить приток в страну объема товаров, необходимого для:

• насыщения потребительского рынка и
• обеспечения предприятий критическим импортом.

Соответственно, это прекрасно понимает ЦБ РФ и держит высокую ключевую ставку.

И правительство с успехом пользуется ситуацией, в которой главные издержки проводимой им политики перекладываются на людей, причем дважды — благодаря высоким ставкам по кредитам и благодаря инфляции. Эта модель, кстати, была отработана на «доступной ипотеке». Жилья больше строить не стали, но цены выросли, так же как и прибыль застройщиков, а все риски оказались переложены на потребителей. Так и сейчас,

Да, разумеется, какая-то часть экономики кредитуется под «бюджетные выплаты», но основная масса заемщиков/кредиторов делают ставку на то, что успеют запастись товарами до того, как эти товары подорожают или объем валютной выручки сократится.

Что произойдет, если валютная выручка «подвиснет» (снизятся цены на нефть, сократятся объемы продаж, деньги «застрянут» в индийских (или даже нигерийских) банках)? Тогда процент по кредитам для предприятий и для людей будет расти (и тем более не снизится ключевая ставка). На фоне дорогого кредита и растущих (из-за дефицита) цен.

Что скажет в этой ситуации (падения валютной выручки — роста ставок — роста цен) правительство? С одной стороны, скажет ОК, потому что его собственные обязательства, выраженные в рублях, будут обесцениваться. И по своим обязательствам оно рассчитается подешевевшими деньгами. С другой стороны, сокращение валютной выручки скажется на обеспеченности рынка товарами. Но тут правительство рассчитывает, что тех, кто ему нужен, оно прокормит, а мнение тех, кто ему не нужен, для него не очень принципиально. И продолжит «выполнение задач».

А вот как эта ситуация скажется на готовности людей жертвовать своим потреблением в пользу правительственной политики — мы можем только предполагать.