Из маленького целлофанового пакета на меня смотрела улыбающаяся рожица. Сейчас бы сказали, что это эмодзи, но до их появления должно было пройти еще несколько десятилетий. Шарик был похож на нашего колобка, только оранжевого цвета. Да и не колобок вовсе, не «по сусекам метен», а какое-то существо с решительно нездешним видом, подставлявшее свои глянцевые бока электрическому свету дворца спорта «Лужники». «Жвачка!» — меня пронзила счастливая и яркая, как молния на свитерах игроков тогда еще не существовавшей команды Tampa Bay Lightning, мысль. «Ничего себе, папа умеет говорить по-английски», — подумал я с уважением, когда отец с достоинством ответил вместо онемевшего меня: «Сенкью вери мач» («Сенька, бери мяч!» — такая была у их поколения шутка).

Так я впервые в жизни вступил в контакт с иностранцем, точнее, иностранкой. Еще точнее, канадкой, присутствовавшей на одном из октябрьских матчей второй Суперсерии СССР–Канада 1974 года в Москве с игроками не НХЛ, а ВХА, Всемирной хоккейной ассоциации.

Пока зрители медленно покидали трибуны, соотечественница «моей» канадки развалилась на жестком кресле, водрузив ноги на соседние сиденья. Совсем как капиталисты на картинке из книжки Сергея Михалкова с иллюстрациями блистательного художника Виталия Горяева — «для которых дело мира, все равно что в сердце нож». «У нас так не принято», — упавшим голосом с дидактической печалью произнесла советская тетя и поджала и без того узкие губы. Фраза удивительным образом гармонировала с крылатым выражением Николая Николаевича Озерова «такой хоккей нам не нужен», которая будет произнесена совсем скоро, во время массовой драки на льду во второй московской встрече 3 октября, однако была лишена его обаяния. Капиталистка сделала вид, что не поняла. Или в самом деле не поняла, что ей сказали с укоризной в стране тогда уже развитого социализма.

А нездешнего колобка я показал избранным одноклассникам. По их реакции понял, что колобок не жилец — ученики третьего класса советской средней школы могли его только насильственным образом сжевать. Пришлось это сделать самому, хотя было страшно жаль этого улыбчивого круглого парня. Вкус хоккейного трофея я помню до сих пор. Жвачка оказалась еще к тому же и съедобной — совсем уж невиданное удовольствие. Сама игра в памяти не осталась: разве что узнаваемые абрисы Бобби Халла и Горди Хоу, казавшихся неправдоподобно пожилыми людьми: Халлу тогда было 35, а Хоу — 46, однолетка моего отца. Папа был высоким мужчиной, сантиметра на четыре выше Хоу. Правда, в хоккей не играл, все больше ходил в популярные у его поколения лыжные походы, зато очень рано поставил на лед меня.

«Плакали ваши «Волги»

Судя по всему, это был первый матч московской части второй хоккейной Суперсерии СССР–Канада (ВХА), вторник, 1 октября 1974-го. В Москве стояло бабье лето, температура воздуха в тот день достигла 22 градусов. Как и многим мальчикам, родившимся в 1960-е, хоккей казался мне как минимум одним их самых важных дел в жизни.

В мировой хоккейной иерархии царствовала пересобранная после эпохи Анатолия Тарасова и Аркадия Чернышева сборная бесшабашного Всеволода Боброва и медлительного, как тибетский бог, Бориса Кулагина. Эта команда, хотя и проиграла в 1972 году в первой суперсерии команде НХЛ, не слишком расстроила начальство и зрителей, потому что как минимум показала равную игру, а главное, осталась в истории фразой — «развеян миф о непобедимости канадских профессионалов». Другая фраза — Боброва — «эх, пижоны, плакали ваши «Волги», обращенная к хоккеистам сборной, пропустившим шайбу за 34 секунды до конца последнего матча, стала известна много позже.

Вошла в зенит слава Третьяка, Михайлов-Петров-Харламов стали популярнее тройки Никулин-Вицин-Моргунов. На всесоюзном уровне наблюдалась конкуренция: как раз в сезоне 1973/1974 «Крылья Советов» Бориса Кулагина отодвинули на второе место ЦСКА. Весной 1974-го спортивное начальство убрало с позиции старшего тренера национальной команды задиристого Боброва, и Борис Павлович стал строить сборную сам. Показывали класс «Спартак» и «Динамо», поставлявшие несколько игроков для сборной, в том числе суперзвезду Александра Якушева. Постепенно вызревал феномен тренера Виктора Тихонова, вытащившего в высшую лигу «Динамо» (Рига): как раз в наступающем сезоне 1974/1975 звездой советского хоккея станет Хельмут Балдерис, личный кошмар Владислава Третьяка. Рижане слишком хорошо и красиво играли, за что потом Тихонову самому придется принять ЦСКА, перетащить туда упиравшегося руками и ногами Балдериса — а что тут можно было сделать, если Виктор Васильевич имел беседу с самим Андроповым на Лубянке… Впрочем, это все будет потом…

А все начиналось в 1972-м. Первая Суперсерия СССР–НХЛ перевернула представления о мировом хоккее — как выяснилось, не только Советы, но и европейские команды Чехословакии и Швеции, сыгравшие с канадцами товарищеские матчи, могли выступать на одном уровне с игроками НХЛ и тем самым сломать монополию Канады на доминирование в этом виде спорта. Началось стилевое и содержательное взаимное обогащение североамериканского и европейского хоккея, хоккеисты из Европы постепенно все чаще стали появляться в Канаде и США.

Причем первый импульс конкуренции был задан в 1967 году, когда расширился количественный и географический состав НХЛ — к Original Six, шести командам, жавшимся к юго-востоку Канады и северо-востоку США, добавились еще шесть франшиз. При всей мощнейшей конкуренции все-таки по одну сторону океана в те годы доминировала Montreal Canadiens (за вычетом успехов самой омерзительно грубой команды в истории хоккея — тогдашней Philadelphia Flyers), а по эту — ЦСКА. Равновесие в который раз было признано исторической ничьей в игре этих двух команд в последний день 1975 года и скреплено объятиями лучших игроков матча — Владислава Третьяка, Ивана Курнуайе и Пита Маховлича. Наконец, хоккей стал частью детанта — разрядки международной напряженности, одним из важнейших каналов укрепления взаимопонимания двух противостоящих друг другу систем.

Впрочем, в 1972-м произошло еще одно событие, взорвавшее хоккейный мир, его зрелищность и… зарплаты хоккеистов. Появилась новая структура, the Rebel League, «бунтующая лига», имевшая наглость назвать себя «Всемирной хоккейной ассоциацией», посягнувшая на монополию Национальной хоккейной лиги. Причем тогда, в 1972-м, в противоречие вошли канадский патриотизм и узость регламентов и финансовых правил НХЛ, чье руководство из ревности к ВХА несколько ослабило сборную Канады.

Бунтующая лига История Суперсерии-1972 — это коктейль из спортивных амбиций и сомнений, финансовых хитростей и договоренностей, политической воли и переговорной виртуоз­ности. Первые лица уровня Косыгина, Брежнева, Трюдо. Второй слой переговорщиков, состоявший из дипломатов и спортивных функционеров. Блистательные авантюристы, которым нужно было хоккейное сближение из самых разных соображений, в том числе бизнесовых. С канадской стороны сделку доводил до логического организационного конца эксцентричный и энергичный персонаж — исполнительный директор Ассоциации игроков НХЛ юрист Алан Иглсон, фигура весьма противоречивая (достаточно сказать, что подзаголовок книги Расса Конвэя о нем звучит так: «Алан Иглсон и коррупция в хоккее»).

Иглсон прославился тем, что с 1960-х был агентом выдающегося защитника Бобби Орра. В хоккее вертелись не самые большие деньги, но в 1966-м организационный гений НХЛ совершил прорыв: совсем юный Орр подписал контракт на 80 тысяч долларов на два года, получив бонус 25 тысяч при подписании контракта. Сейчас, даже с учетом разницы курсов, эти деньги кажутся смешными.

На этой финансовой недостаточности игроков и сыграли создатели ВХА, калифорнийские юристы и бизнесмены Деннис Мерфи и Гэри Дэвидсон, которые, как кто-то заметил, не могли отличить хоккейную клюшку от палочки эскимо. Мерфи и Дэвидсон просто выбрали прорывную бизнес-стратегию — давать франшизы на организацию команд тем городам, которых не пустила к себе надменная НХЛ, резко поднять зарплаты хоккеистам и, запуская лигу, совершить громоподобный маркетинговый шаг, подписав контракт с суперзвездой. Мерфи и Дэвидсон переиграли всех энхаэловских иглсонов вместе взятых, взорвав рынок.

Позируя 28 июня 1972 года в Виннипеге с увеличенным в разы чеком на 1 миллион долларов (беспрецедентный для хоккея аванс), Бобби Халл, «Золотая ракета», присоединившаяся к «Виннипегским ракетам», еще не знал, что его не пустят играть за Канаду.

Причины были более или менее ясны. Появление главной фигуры Chicago Black Hawks Халла в ВХА резко поднимало престиж новой лиги и создавало реальную конкуренцию НХЛ со всех точек зрения, включая зрелищность матчей. Гигантский гонорар звезды — 2,75 миллиона долларов за десятилетний контракт с Winnipeg Jets (Халлу в то время было уже 33 года) — разрушал ценовой консенсус, который сдерживал «инфляцию» доходов хоккеистов в НХЛ. Когда «Золотая ракета» выражал признательность коллеге Уэйну Кэшмену, который достал ему четыре билета на ванкуверский матч Суперсерии-72 и спросил, чем он может отблагодарить несостоявшегося партнера по сборной Канады, «Кэш» ответил Халлу: «Это я тебя должен благодарить. Моя зарплата утроилась благодаря тебе!» Что было правдой: например, Род Жильбер из Rangers отказался переходить в ВХА, чтобы сыграть с русскими, а потом остался в Нью-Йорке и НХЛ только потому, что ему резко повысили зарплату. Чтобы не уходил в конкурирующую лигу.

Вокруг Халла, этого мужчины с обая­тельной улыбкой, рыжими бакенбардами и простым, можно сказать, русским лицом, делающим его похожим на тракториста из совхоза «Путь Ильича» (ему бы у Шукшина сниматься!), разгорелась настоящая война. Легендарная «девятка» Chicago Black Hawks, десять лет на высочайших скоростях пересекавший ледовые арены Северной Америки с символом «черных ястребов» — профилем индейца на груди и скрещенными томагавками на плечах, в глазах руководства НХЛ предал интересы лиги. А Халл просто действовал в логике любого игрока-профессионала — клонившаяся к концу карьера была внезапно ознаменована новым поворотом и беспрецедентными деньгами. Кто же от такого отказывается?

И при этом он очень хотел играть в Суперсерии. Отказ в приеме в команду, по его собственному признанию, стал «величайшим разочарованием во всей карьере».

Газета Toronto Star затеяла кампанию давления на главу НХЛ Кларенса Кэмпбелла под лозунгом «В Россию с Халлом» (To Russia with Hull), пародировавшую известное: «Из России с любовью» (From Russia with love). В адрес президента НХЛ сыпались «письма трудящихся» с одинаковым текстом, составленным в крупнейшей газете провинции Онтарио, она же — одна из самых популярных газет страны: «Я хочу, чтобы Бобби Халл играл за Канаду. Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, чтобы это произошло. Мы годами ждали серии Россия–Канада, и будет несправедливо, если мы не выставим на лед свою лучшую команду. В традициях НХЛ — чтобы на льду находились лучшие игроки. Почему бы не применить то же самое правило к Канаде?»

Премьер-министр Пьер Эллиот Трюдо послал Кэмпбеллу телеграмму, в которой вежливо, но твердо намекал на то, что присутствие Халла в сборной отвечает интересам Канады. Управляющий Национальной хоккейной лиги невозмутимо ответил, что премьера «ввели в заблуждение». Иглсон потом оправдывался, понимая, что позиция Кэмпбелла не могла быть популярной: мол, у него был выбор — отменить Серию или «отменить» Халла. Было выбрано наименьшее зло. Пожалуй, он не преувеличивал. Два упертых юриста — Кэмпбелл и Иглсон — поставили под удар саму возможность игр, столь необходимых для двух стран по обе стороны океана.

Интересы большого бизнеса и не меньшего размера обида победили интересы страны. А Халл, наряду с другими выдающимися игроками, включая вратаря Джерри Чиверса, дал яркий старт «бунтуюущей лиге» и получил возможность сыграть с русскими в 1974-м. И всю жизнь гордился тем, что из всех североамериканцев забросил наибольшее число шайб Третьяку. Правда, в московской части серии он забросил шайбу только один раз — в последнем матче, который уже ничего не решал, и не Третьяку, а Александру Сидельникову, прозванному за огненно-рыжую шевелюру и специфически вольную манеру игры в воротах Костром.

От Даманского к Недоманскому

Во Всемирной хоккейной ассоциации завершали карьеру звезды вроде Фрэнка Маховлича или Жана-Клода Трамбле, которому из Canadiens недалеко было ехать и даже не надо было улучшать свой английский взамен французского, он перешел в Quebec Nordiques. С самого старта ВХА в Cleveland Crusaders играл Джерри Чиверс, еще одна фигура, вошедшая в историю хоккея не только благодаря выдающимся игровым характеристикам. Весельчак Чиверс не любил тренироваться. Однажды на тренировке Boston Bruins, где он играл, шайба попала ему в маску чуть выше глаза. Чиверс решил, что это достаточный повод пойти «страдать» в раздевалку. Гарри Синден, тренер Bruins эпохи расцвета этой команды, в жестких выражениях вызвал его на лед. Тогда Джерри нарисовал на маске рану с двенадцатью швами, демонстрируя, что сталось бы с физиономией, если бы его лицо не было защищено. Это была невинная шутка.

ВХА преодолела традиционный изоляционизм НХЛ и начала привлекать легионеров. Именно в Winnipeg Jets родилась одна из самых ярких троек мирового хоккея Ульф Нильссон — Андерс Хедберг — Бобби Халл, отличавшаяся жесткостью и результативностью (в 1978-м оба шведа покинули ВХА и перешли в New York Rangers, что сигнализировало о закате лиги). Новая ассоциация была привлекательна и для беглецов. Например, Вацлав Недомански — тот самый, который был «второй проблемой СССР» после острова Даманский, бежал не в НХЛ, а в ВХА, в Toronto Toros. В Quebec Nordiques оказались словаки братья Штястны — сначала Петер и Антон, затем Мариан (сыновья Петера — Ян и Пол — играли потом за клубы НХЛ).

Жак Плант — в 46-летнем возрасте в 1975-м, уже после вроде бы завершившейся карьеры, вернулся ненадолго на лед в ВХА в Edmonton Oilers. Это все равно что в здание Института марксизма-ленинизма неожиданно вошел бы лично Карл Маркс… Эмоциональным, да и содержательным приобретением Всемирной хоккейной ассоциации стала тройка Houston Aeros, в которой играл сам «мистер Хоккей» Горди Хоу и его сыновья Марти и Марк. Хоу, покинувший НХЛ после четверти века в Red Wings из-за артрита, спустя два года, в середине своего пятого десятка, решил вернуться в игру, но уже в ВХА. «Я слишком люблю хоккей, чтобы рано из него уйти», — говорил «мистер Хоккей». Свою первую шайбу в ВХА он забросил спустя 20 секунд после начала первой же встречи… Под самый занавес своей истории, в последнем сезоне 1978/1979 лига дала миру выдающегося игрока Уэйна Гретцки, ставшего юной звездой в Edmonton Oilers, команде, которая после крушения ВХА была подобрана НХЛ.

Первый же сезон существования Всемирной хоккейной ассоциации — 1972/1973 — оказался чрезвычайно эффектным. Ведь кроме великого левого края Халла, бросавшего шайбу со скоростью 120 миль в час и носившегося по площадке со скоростью 30 миль в час, в новую лигу из НХЛ перешли еще 66 хоккеистов. Лига набирала обороты. В 1974-м Quebec Nordiques, команда, претендовавшая на роль лидера франко-канадского хоккея, чьи хоккеисты играли с цветком лилии на плече и символизировали некоторую «отдельность» Квебека, едва не перекупила самую многообещающую звезду Montreal Canadiens — Ги Лафлера. Легендарный генеральный менеджер Canadiens Сэм Поллок, славившийся своей аккуратностью и неуступчивостью, в том числе в финансовых вопросах (из-за разногласий с ним по зарплате один сезон был вынужден пропустить даже Кен Драйден), на этот раз устроил аттракцион неслыханной щедрости, пообещав Лафлеру контракт на миллион долларов с возможностью индексации. Форвард остался в Монреале, неся на себе груз огромной ответственности — он должен был стать новым Жаном Беливо или Морисом Ришаром, зарабатывая при этом деньги, которые им и не снились.

Главным шагом в самоутверждении Всемирной хоккейной ассоциации должна была стать серия игр с советской командой. ВХА обязана была пройти через этот тест. Что стало бы ответом НХЛ — сыграть с русскими получил бы возможность Бобби Халл, вынужденно пропустивший 1972 год. Пасьянс сложился так, что в сборной мог бы получить место и Горди Хоу. Который действительно сыграет за Канаду в Суперсерии-1974, причем вместе с Фрэнком Маховличем — когда-то они оба играли в Detroit Red Wings. В той же сборной появится и Пол Хендерсон, автор победного гола в Суперсерии-1972, перешедший в 1974-м из НХЛ в команду ВХА Toronto Toros.

Наши выиграли в серии игр с ВХА, начавшейся 17 сентября 1974-го как бы ремейком событий 2 сентября 1972 года в Монреале. Большинство ждало, в отличие от 1972-го, поражения канадцев. Наша сборная была моложе и быстрее, а ворота по-прежнему защищал вошедший в пик карьеры вундеркинд Владислав Третьяк, выглядевший убедительнее своего визави — при всем уважении к подвижному Джерри Чиверсу, вратарю старой школы, стилистически примыкавшей к 1960-м.

Тем не менее в сборной Канады-74 хватало блистательных и очень разнообразных звезд. К тому же ВХА считалась лигой, исповедовавшей в большей степени атакующий хоккей, чем НХЛ. Защитник Пэт Стэплтон, игрок из серии-72, играл в паре с Жаном-Клодом Трамбле. Центрфорвард Ральф Бэкстрем, набравший в сезоне ВХА 83 очка, играл в одной тройке с Горди Хоу и его сыном Марком. Марк Тардифф, Серж Бернье и Режан Уль (Тардифф и Уль успели поиграть в НХЛ в Montreal Canadiens) составили тройку French selection — пара­фраз энхаэловской тройки Рик Мартин — Жильбер Перро — Рене Робер из Buffalo Sabres, которых называли French connection. Горди Хоу, «Железный локоть», набрал в Суперсерии 1974 года три гола, четыре голевых передачи — он уступил в общем зачете только Халлу, Якушеву, Харламову и Бэкстрему. Плюс — уже упоминавшиеся старший Маховлич и Хендерсон.

Билл Харрис, тренер, уж точно не уступал экспансивному коучу-72 Гарри Синдену, швырявшему стулья на лед «Лужников»: за пять лет до Суперсерии-74 он играл на чемпионате мира 1969-го против сборной СССР, а затем изучал игру русских, будучи тренером сборной Швеции на Олимпиаде-72 в Саппоро. Харрис пообещал джентльменскую игру. Подвел только Рик Лей, сломавший Харламова, — но этого искушения мало кому удавалось избежать: хоккейный гений провоцировал на одно решение проблемы — удар по ногам в 1972-м, по голове и другим частям тела в 1974-м. Потом будет и отвратительно грязный эпизод января 1976-го, когда после атаки Эда ван Импе на Харламова и после потери Валерием Борисовичем сознания тренер ЦСКА Константин Локтев в знак протеста уведет команду в раздевалку.

Сборная СССР представляла собой вполне зрелый продукт смены поколений, начавшейся в конце 1960-х. Это была конструкция — прообраз сборной, которую потом будет тренировать Виктор Тихонов. 1974-й стал годом испытаний и триумфа для Бориса Кулагина: в качестве старшего тренера сборной он взял себе в помощники Константина Локтева из ЦСКА и Владимира Юрзинова из «Динамо» (Москва). Этот триумвират приводил к победам на чемпионате мира в 1975-м и в Олимпийских играх 1976 года, но на ЧМ-1976 и ЧМ-1977 случились два прокола — серебро и бронза вместо золота. Тогда-то и наступила эра Виктора Тихонова. Но именно при Кулагине, например, заиграла великолепная тройка Хельмут Балдерис — Виктор Жлуктов — Сергей Капустин. Причем это был продукт настоящей межкомандной селекции: «Динамо» (Рига) — ЦСКА — «Крылья Советов». Тихонов получил эту тройку в готовом виде — Балдериса и Капустина просто забрал в ЦСКА, а Жлуктов уже играл в этой главной советской команде…

В том же 1974-м свежая и амбициозная команда Кулагина «Крылья Советов» стала чемпионом Союза. Поэтому в сборной, которая была выставлена против Канады в 1974-м, в заявленном составе игроков из «Крыльев» было примерно столько же, сколько из ЦСКА.

Первым шоком в самой первой же игре с ВХА, просто сразу, на закуску, был подан один из исторических голов Валерия Харламова. По странной иронии хоккейной истории — почти полная калька его же гола в первой игре сентября 1972-го. Физику, химию и архитектуру его движений снова не смог разгадать никто из канадцев, включая вратаря Джерри Чиверса. Начав раскатку из глубины площадки, Харламов совершал невидимые миру обманные движения, на которые отзывались опытнейшие защитники, которые словно расступались перед форвардом. В случае 1974 года — Стэплтон и Трамбле. Затем Харламов совершит такое же чудо на льду в декабрьской 1975 года игре ЦСКА с New York Rangers. Из таких выдающихся эпизодов и состоит история мирового спорта. Такими эпизодами и завоевывается мировая слава.

Харламов много сделал для очеловечивания образа русских «комми». Валерий Борисович, басконец по матери, сын простого русского рабочего, невысокий и обаятельный, был человеческим лицом коммунизма. Вот уж кто рвал железный занавес по-настоящему без ущерба для советского патриотизма. Характерно, что, когда в 1978-м Борис Михайлов и Владислав Третьяк получили по ордену Ленина, Харламову дали только Трудового Красного Знамени (правда, во второй раз). Что-то в нем было все-таки несоветское. Наверное, он принадлежал миру…

В результате этих двух Суперсерий и всех последующих, да еще на фоне разворачивавшейся брежневской разрядки, спортивные контакты «двух систем» стали банальностью и рутиной. Это было взаимопроникновение не только двух хоккейных стилей, но и двух противоборствующих миров, которые научились не только конфликтовать, но и налаживать контакты, и политические, и человеческие. Ситуация, решительно непредставимая сегодня. Суперсерии задали стандарт улучшения отношений между странами. Только для реализации этого стандарта нужна такая мелочь, как добрая политическая воля.

* Внесен Минюстом РФ в реестр «иноагентов».