logoЖурнал нового мышления
ИССЛЕДУЕМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

«Незаметные» герои нашего времени Что происходит сегодня с адвокатской профессией

Что происходит сегодня с адвокатской профессией

Материал из номера:Этот материал вышел в номере: «Горби» №16
Адвокаты Алексея Навального: Игорь Сергунин, Алексей Липцер, Вадим Кобзев во время судебного заседания в Петушинском районном суде. Фото: AP / TASS

Адвокаты Алексея Навального: Игорь Сергунин, Алексей Липцер, Вадим Кобзев во время судебного заседания в Петушинском районном суде. Фото: AP / TASS

Начиная с 90-х и вплоть до двухтысячных российские социологи отмечали взрывной рост интереса к юридической профессии, некоторые эксперты даже заявляли о переизбытке юристов.

И это понятно: профессия юриста на протяжении многих лет оставалась престижной и хорошо оплачиваемой. Конечно, это прежде всего касалось корпоративных юристов, но, как ни странно, и адвокатов.

Быть адвокатом в 90-е годы и в начале 2000-х стало модным и привлекательным во многом благодаря российским и некоторым западным фильмам, и в большей степени — телепередачам, где выступали хорошо одетые успешные адвокаты, которым удавалось одерживать победы в судах. И, возможно, желая им подражать, выпускники школ выбирали юридическую профессию, мечтая, что станут защищать в судах справедливость и невиновных граждан от коррумпированных полицейских и следователей.

«Защищать невиновных граждан»

У меня в записной книжке несколько десятков контактов российских адвокатов, с которыми мне пришлось общаться за двадцать лет моей работы судебным репортером. Эти адвокаты вели совершенно разные гражданские и уголовные дела, на протяжении ряда лет я следила за их работой в судах, замечая, как постепенно менялись их роль и значение, как российский адвокат из полноценного участника судебного процесса превращался в бесправного свидетеля судебного и прокурорского беспредела.

То есть адвокат мог быть самым что ни на есть гениальным, но это никак не влияло на ход судебного процесса, тем более если дело было заказным или политическим. Умение адвоката вести защиту было важно только его клиенту, его семье и публике; гос­обвинитель и судья воспринимали защитников как нежелательный элемент в зале судебного заседания.

Но поскольку состязательность судебного процесса была провозглашена и принята в 1992 году концепцией судебной реформы и до сих пор не отменена, судье и прокурору приходилось терпеть адвокатов. Профессиональные адвокаты же все эти годы продолжали работать, как если бы от их участия в процессе что-то зависело и как будто бы в России по-прежнему существовал справедливый суд. Хотя те, кто близко сталкивался с отечественным правосудием, знают, что достижения судебной реформы почти канули в Лету, и бал в суде правят ФСБ, прокуроры и судейские.

И все-таки, когда система судебного беспредела иногда давала сбои и благодаря смелой и аргументированной тактике защиты адвокатам удавалось если не выиграть дело, то хотя бы избежать жесткого приговора, они удовлетворенно вздыхали, успокаивая себя тем, что выбор адвокатской профессии, сделанный ими, был все-таки правильным.

«Эффект 24 февраля»

Ситуация ухудшилась после 24 февраля 2022 года, когда «в придачу» к СВО Госдума приняла несколько репрессивных законов, включив их в Уголовный кодекс, что привело к появлению в России более тысячи политических заключенных. Такого количества не было в СССР времен диссидентства. Да и сроки по новым статьям УК превышают те сроки, которые давали советским инакомыслящим.

И, удивительное дело, оказалось, что российская адвокатура готова к вызову, с которым ей неожиданно пришлось столкнуться:

среди тысяч российских адвокатов нашлись сотня-две защитников по всей стране, которые соглашались вести дела новых инакомыслящих.

И это тем более удивительно, что среди российских адвокатов не так много тех, кто знает имена и истории адвокатов советского времени, защищавших диссидентов.

Книга «Полдень»

Книга «Полдень»

Хорошо помню, как принесла на один из судов по «болотному делу» (суд об участии в митинге 6 мая 2012 года на Болотной площади после результатов президентских выборов) книгу Натальи Горбаневской «Полдень», которая рассказывала о демонстрации 21 августа 1968 года против ввода советских войск в Чехословакию и про процесс над участниками этой акции. Так вот, адвокаты, защищавшие «болотников», ничего не знали об этой книге и никогда не слышали имен Софьи Каллистратовой и Дины Каминской.

Вероятно, в юридических вузах не «проходили» историю советских правозащитных адвокатов, незаметных героев своего времени. Похоже, студенты юрфаков остановились на Плевако.

Как связаны диссидент Александр Гинзбург и правозащитник Олег Орлов*

Мосгорсуд, август 1968 года.

Процесс по делу Александра Гинзбурга, составителя «Белой книги»по «делу Синявского и Даниэля».

В прениях сторон выступает защитник Гинзбурга адвокат Борис Золотухин:

«Белая книга» Александра Гинзбурга

«Белая книга» Александра Гинзбурга

«Для того чтобы сократить по возможности мои объяснения, я сначала напомню все пункты обвинения, а затем назову только те, которые прокурор поддержал в своей речи и которые остаются на сегодня предметом нашего спора с ним. Обвинение состояло из следующих пунктов:

  • составление тенденциозного сборника по делу Синявского и Даниэля и нелегальная передача его в НТС (Народно-трудовой союз, организация считалась враждебной в СССР);
  • участие в написании двух материалов, содержащих клеветнические измышления, порочащие советский государственный и общественный строй: листовки с подписью «Сопротивление» и «Письма старому другу»;
  • составление провокационного письма Председателю Совета Министров СССР;
  • содействие Галанскову в составлении сборника «Феникс», передача Губанову нескольких вырезок на иностранных языках;
  • и, наконец, хранение с целью распространения двух магнитофонных пленок с песнями антисоветского характера.

Вчера мы услышали, что объем обвинения по итогам судебного следствия сократился. Если я ошибаюсь, прошу товарища прокурора поправить меня прямо сейчас. Обвинение отказалось доказывать, что Гинзбург лично написал или принимал какое-нибудь участие в составлении листовки с подписью «Сопротивление» и «Письма старому другу». Не было поддержано обвинение в составлении письма Председателю Совета Министров СССР, в помощи Галанскову при составлении сборника «Феникс» и в хранении двух песенников. К моменту, когда защита приступает к подведению итогов судебного следствия, остаются только три пункта обвинения. Судя по тому, что товарищ прокурор меня сейчас не поправляет, я верно понял его речь.

Начну объяснения по существу дела с того, что в формулировке обвинения есть утверждение, которое, не будучи преступлением, тем не менее активно используется против Гинзбурга. Ему приписываются антисоветские убеждения.

Сами по себе убеждения, как известно, не наказуемы, но раз прокурор на них настойчиво ссылается, более того, использует их как незыблемый фундамент всего обвинения, мы не можем оставить это утверждение без ответа. Ибо если шатким, непрочным окажется фундамент обвинения, то не устоит и рухнет вся возведенная на нем постройка. Мы услышали вчера, что сведения об убеждениях подсудимого прокурор почерпнул из весьма своеобразного источника. Им оказался старинный, восьмилетней давности протокол допроса Гинзбурга, не имеющий никакого отношения к нашему делу. <…> Вспомним, что он рассказал: «Я никогда не был антисоветчиком. Мои показания 1960 года, о которых столько говорилось в обвинительном заключении, я давал восемь лет назад. Они не соответствуют моим убеждениям, я от них давно отказался. Что же касается моих теперешних убеждений, то я хотел бы на них остановиться подробнее…» <…>

С учетом обстоятельств, сопровождающих наше дело, в том числе утверждений об антисоветских убеждениях Гинзбурга, естественно задать вопрос: является ли сборник по «делу Синявского и Даниэля» антисоветским? Я нахожу ответ в самой формулировке обвинения. Обвинение не называет этот сборник антисоветским, оно считает его лишь тенденциозным. Тенденциозность, с точки зрения обвинения, состоит в стремлении опорочить процесс по делу двух литераторов.

Тенденциозный подход в данном случае — это злонамеренный односторонний подбор одних только отрицательных оценок «дела Синявского и Даниэля» с целью искажения общественной оценки дела. И если бы Гинзбург так поступил, собрал бы только одни отрицательные отклики на дело, мне пришлось бы согласиться с обвинением. Но давайте еще раз рассмотрим сборник, обратимся к его содержанию, и тогда станет ясно, можно ли признать его тенденциозным. В сборнике немногим более ста пятидесяти документов. Он состоит из трех разделов: отклики в Советском Союзе и за рубежом на арест литераторов, запись судебного заседания и, наконец, отклики на приговор. Чтобы продемонстрировать тенденциозность, односторонность этого сборника, нужно доказать, что Александр Гинзбург, располагая материалами и документами в поддержку приговора, утаил их, вместо того чтобы поместить в сборник. Я настаиваю на том, что в деле нет решительно никаких данных о том, что у Гинзбурга была хотя бы одна бумажка, одобряющая приговор и оставшаяся за пределами сборника. Вы найдете в нем все без исключения статьи как центральных, так и периферийных газет, одобряющие приговор Синявскому и Даниэлю. Позиция тех, кто приветствовал их осуждение, представлена в сборнике с исчерпывающей полнотой, максимальной тщательностью и предельной добросовестностью. Наряду с этим отражена и другая точка зрения — ?мнение тех, кто не согласен с приговором. Что же это за странная тенденциозность, состоящая в исчерпывающем показе противоположных точек зрения? И если это тенденциозность, то что же тогда объективность? Сборник включил в себя все без исключения материалы, доступные Александру Гинзбургу, и поэтому обвинение в тенденциозности признать невозможно и недопустимо.

Товарищи судьи, мы рассмотрели все, чем обвинение могло обосновать вину Александра Гинзбурга. Оказалось, что материалов, позволяющих вынести обвинительный приговор, в деле нет.

Это дает мне почетную привилегию не останавливаться на характеристике личности Гинзбурга, хотя у меня есть такая возможность. Я не стану говорить об этом, потому что независимо от того, хорош или плох Александр Гинзбург, он невиновен и по закону подлежит оправданию».

Адвокат Борис Золотухин, Константин Симис и Дина Каминская. Фото: архив

Адвокат Борис Золотухин, Константин Симис и Дина Каминская. Фото: архив

Февраль 2024 года.

Головинский районный суд Москвы, прения сторон по делу правозащитника Олега Орлова*.

Выступает адвокат Катерина Тертухина:

«Орлов невиновен, его уголовное преследование противоречит Конституции России, а следствие и производство по делу в суде прошли с грубейшими нарушениями закона. <…> Выводы в обвинительном заключении не соответствуют фактическим обстоятельствам уголовного дела. В обвинении должны быть указаны конкретные слова Олега Орлова, за которые ему предъявлено обвинение. Их там нет! И никто в этом зале не слышал полного описания фактических обстоятельств дела, никто не услышал, за что же сегодня вынесут приговор Орлову!

Это само по себе уже является нарушением принципа непосредственности, устности и гласности судебных заседаний. <…>

Почему эти принципы имеют такое важное значение? Каждый в этом зале и каждый, кто следит за этим процессом, каждый, кто прочитает приговор, должен понимать и осознавать, что же такое сделал Орлов, что именно он написал, за какие слова, сведения его привлекают сначала к административной ответственности, а теперь — ?и к уголовной. Это и есть профилактика преступлений.

Но в этом процессе этого никто не знает. Знает прокурор, но, видимо, решил никому не говорить, даже суду, даже в суде! Опять же, в нарушение закона! Вопросы обвиняемого и защиты остались без ответа. Если вам не отвечают, за что именно вас судят, как можно определить предмет доказывания и пределы защиты? Что остается делать в этой ситуации? Читать Кафку? Но я адвокат, я буду защищать права и свободы Орлова даже в этой ситуации. <…>

Преследование Орлова за «дискредитацию» также противоречит принципу равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от убеждений, вытекающему из статьи 19 Конституции. Однако граждане России, получается, совсем не равны? Признание Орлова виновным будет означать, что свободно выражать свое мнение о действиях государства могут лишь те, кто поддерживает такие действия. А любая критика Вооруженных сил РФ или решений иных госорганов — запрещена. Преследование за критические высказывания о государстве свидетельствует об установлении обязательной и единственно «правильной» идеологии в стране». <…>

По версии обвинения, Орлов «создал реальную угрозу формирования в обществе ложного мнения о действиях Вооруженных сил». Но разве мнение может быть ложным? Ложными могут быть только факты!»

Адвокат Катерина Тертухина, так же как и ее предшественник, адвокат Борис Золотухин, 56 лет назад защищавший Александра Гинзбурга, потребовала оправдать Олега Орлова*. Гинзбурга тогда осудили на 5 лет колонии за «антисоветскую агитацию и пропаганду», Олега Орлова на 2,5 года колонии за «дискредитацию Вооруженных сил России».

Оба они были высланы из страны. 28 апреля 1979 года Александр Гинзбург с другими советскими политзаключенными был обменян на немецких разведчиков. 1 августа 2024 года Олег Орлов с другими российскими политзаключенными был обменян на российских шпионов и сотрудников спецслужб, отбывавших сроки в западных тюрьмах.

На этом сходство с историей советских судебных процессов над диссидентами с российскими политическими процессами не заканчивается.

Адвокат Катерина Тертухина и Олег Орлов* во время заседания в Головинском суде. Фото: Сергей Карпухин / ТАСС

Адвокат Катерина Тертухина и Олег Орлов* во время заседания в Головинском суде. Фото: Сергей Карпухин / ТАСС

«Суд —это фарс с заранее известным приговором»

Адвокат Борис Золотухин, вспоминая о тех судебных процессах, задавался вопросом, который и сегодня волнует многих наблюдателей: «Все без исключения политические процессы были фарсами. Роли для этих судебных спектаклей сочиняли в КГБ, а финалы писали в ЦК КПСС. Н

о если суд — это фарс с заранее известным приговором, то какова в нем роль адвоката?»

Многих адвокатов совсем не устраивает так называемая паллиативная адвокатура, когда адвокат ничего не может сделать в суде, то есть не может добиться оправдания своих подзащитных, а его роль в основном заключается в том, чтобы психологически поддерживать своих клиентов, посещая их в СИЗО и в колониях. Адвокаты обижаются, когда мы, журналисты, задаем им вопросы, согласны ли они с тем, что приговор предрешен заранее и что пишется он не в суде, а значит, борьба бессмысленна. Они продолжают бороться, потому что в этом суть их профессии.

Книга «Записки адвоката»

Книга «Записки адвоката»

«Каждый из нас знал, что судьба подсудимых решается не в суде. Что еще до процесса все обсудили в КГБ, а затем окончательно в высоких партийных инстанциях определили «кому сколько», — пишет адвокат Дина Каминская в книге «Записки адвоката». — Еще до начала процесса следователь в разговоре с одним из моих коллег сказал: «В этом деле Галансков получит самый большой срок — 7 лет. Гинзбургу дадут поменьше — лет пять. Добровольскому не больше двух, ну а Лашковой и одного года хватит». И хотя это преподносилось как собственное мнение следователя, опыт приучил нас к тому, что «мнение» следователя КГБ совпадает с «мнением» суда».

Так и получилось: обвиняемые получили ровно такие сроки, которые «напророчил» следователь. Когда после приговора адвокаты Каминская, Золотухин и другие вышли из суда, на улице их ждали десятки замерзших людей. С букетами красных гвоздик. Дина Каминская вспоминает, что тогда испытывали защитники: стыд, подавленность, бессилие — им не удалось отбить своих подзащитных от того самого Левиафана.

Мне кажется, что сегодняшние адвокаты, которые, рискуя возможными серьезными проблемами (а мы знаем случаи, когда слишком смелым и независимым адвокатам под угрозой ареста приходится уезжать из России, знаем, как за последние три года адвокатов объявляют «иностранными агентами»), берутся за дела политических активистов или обвиняемых по статьям о «фейках против российской армии» или о «дискредитации Вооруженных сил России», все эти адвокаты — герои, незаметные герои нашего времени.

Почему я называю их «незаметными героями»?

Перемена участи

Да потому, что, особенно в последний год, у адвокатов, представителей публичной профессии, как будто бы произошла «перемена участи». Когда их просишь об интервью, они все больше и больше просят об анонимности. Они, за редким исключением, не хотят публичности, считая, что это может привлечь внимание именно к ним, к защитникам, тогда как гласность и публичность уже не может, как раньше, помочь их подзащитным.

В частных разговорах адвокаты признаются, что опасаются, как бы их не назначили «иностранными агентами» или, что хуже всего, не привлекли к суду. Государственная дума в этом году приняла поправки в закон «Об адвокатуре», согласно которым адвокатам, защищающим обвиняемых по госизмене и шпионажу, может быть запрещен выезд за границу. Понятно, что сегодняшним адвокатам есть чего реально опасаться.

Кроме того, все чаще и чаще судебные политические процессы закрывают по надуманным причинам, и уже по закону адвокаты не могут рассказывать о том, что происходит за закрытыми дверями суда.

Так, например, 12 сентября 2024 года закрыли судебный процесс по «делу адвокатов Алексея Навального» в Петушковском районном суде Владимирской области. Я была на первом и единственном открытом заседании на этом знаковом процессе.

Впервые в России судили адвокатов за «экстремизм». «Дело трех адвокатов», которое слушается в Петушках, — часть большого, так называемого материнского дела ФБК**.

В отдельное производство выделено дело и против адвокатов Ольги Михайловой и Александра Федулова, которые находятся за границей. Согласно обвинению, адвокаты Навального с марта 2021 года по 13 октября 2023 года использовали свой статус для доступа в колонии, где он отбывал наказание, и занимались там «регулярной передачей информации между руководителями, участниками экстремистского сообщества, в том числе теми, кто находится в розыске, и Алексеем Навальным, который, будучи за решеткой, оставался лидером экстремистского сообщества». Доказательствами «адвокатского преступления» стали прослушки в адвокатских кабинетах во время свиданий адвокатов с их подзащитным Алексеем Навальным.

На заседании Верховного суда 20 августа 2024 года, где слушалась жалоба адвокатов Навального (они были не согласны с переносом судебного процесса в Петушки), один из защитников зачитал постановление Владимирского областного суда. И выяснилось, что этот суд разрешил прослушивать всех адвокатов Навального.

Это беспрецедентное решение, когда суд даже не удосуживается вписать в постановление фамилии лиц, которых разрешается прослушивать. В принципе, само по себе прослушивание конфиденциальных разговоров адвокатов с их клиентами является грубейшим нарушением закона, как правило, суд это разрешает, если обвиняемый является членом ОПГ и есть информация, что во время конфиденциальных встреч с адвокатами замышляется преступление.

Большинство экспертов уверены, что само по себе «адвокатское преступление», которое сейчас рассматривают в Петушках, где процесс близится к завершению, никак не тянет на уголовное дело, в худшем случае проступок адвокатов мог бы быть наказан в рамках дисциплинарного и административного судопроизводства.

Но всем фигурантам этого дела грозит до шести лет колонии, и понятно, что их арест и суд являются дамокловым мечом для их коллег, которые примеряют этот казус на себя.

И тут стоит сказать, что советские адвокаты, которые защищали инакомыслящих, конечно, рисковали своей карьерой, но никто из них не оказался под арестом из-за своей деятельности. Практически всех этих адвокатов «всего лишь» постепенно лишали адвокатского статуса.

Адвокат Борис Золотухин, например, смог вернуться к профессии только через 20 лет. Дина Каминская под угрозой ареста вместе с мужем уехала за границу.

Иллюстрация: Петр Саруханов

Иллюстрация: Петр Саруханов

«Адвокат — участник правосудия»

Сегодня в судах из уст прокурора можно услышать нелицеприятные слова в отношении адвокатов, некоторые прокуроры не стесняются называть адвокатов «врагами государства», потому что они, по их мнению, защищают «врагов государства».

И в этом смысле слова адвоката Дины Каминской, сказанные ею в интервью уже после отъезда из СССР, в середине 70-х годов прошлого века, звучат сегодня, как никогда, актуально:

«Среди большого числа юристов, адвокатов, с которыми я сталкивалась в те годы, были многие, которые просто не понимали, зачем мне это нужно. Они знали, что я человек не честолюбивый, и твердо знали, что я это делаю не ради славы. <…>

Я же видела свое предназначение в той узкой сфере, где я себя считала нужным и полезным человеком. В этом плане я не могу на себя принять почетного титула диссидента. Я не выходила на демонстрации, я не подписывала никаких воззваний. Я говорила от своего имени, и говорила там, где, мне казалось, я могу сказать лучше других, а не там, где я могу это сделать хуже других. <…>

Я себя считала и продолжаю до последнего дня своей работы считать участником правосудия. Мне приходилось защищать убийц, мне приходилось защищать бандитов, мне приходилось защищать насильников. Я боролась за их судьбу. Я не понимала, почему люди иного нравственного облика должны оставаться без профессиональной защиты, и что может меня заставить, кроме страха, отказаться от этой защиты. Я дала себе слово, что я не буду бояться. Это произошло много лет тому назад, и я не считала для себя нравственно возможным, понимая все то, что может со мной произойти, ожидая любых последствий, и даже более тяжких, чем наступили, я не считала для себя возможным отказаться от мысли о том, что это может мне грозить, отказаться от защиты».

К сожалению, мы не можем спросить сегодняшних адвокатов, избегающих лишнего общения с журналистами, что они думают об этих «программных» тезисах Дины Каминской, солидарны ли они с нею, или руководствуются другими соображениями.

Но, как бы то ни было, сегодняшние российские адвокаты продолжают миссию Софьи Каллистратовой, Бориса Золотухина, Семена Арии, Дины Каминской и других. И они такие же «незаметные герои».

Как их предшественники…

Читайте также

ИССЛЕДУЕМ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Чем дело Беркович и Петрийчук отличается от дела Даниэля и Синявского Разбор Зои Световой

* Признан Минюстом РФ «иноагентом».

** Признан экстремистской организацией, запрещен в РФ.