Окончание, начало в № 15

В последний день сентября 1988-го было принято решение о серьезной перестройке аппарата ЦК КПСС. Ряд влиятельных членов и кандидатов в члены Политбюро отправили на пенсию, произошло значительное сокращение числа отделов Центрального комитета, были перераспределены по-новому обязанности секретарей и созданы комиссии ЦК КПСС по основным направлениям внутренней и внешней политики. Руководителем комиссии по вопросам правовой политики и секретарем ЦК был избран Виктор Чебриков. Это означало, что должность председателя КГБ ему придется покинуть.

Почему Крючков?

Решение о замене Виктора Чебрикова в КГБ Горбачев принял заранее. 26 сентября он информировал о его отставке члена Политбюро Виталия Воротникова, и у того создалось впечатление, что произошедшее — следствие давних обид. По мнению Горбачева, председатель КГБ в начале 1988-го, как и несколько других членов Политбюро, стал демонстрировать замашки консерватора, высказывал недовольство острыми публикациями в печати, обвинял Александра Яковлева, что тот «упустил прессу», а при обсуждении «антиперестроечной» статьи Нины Андреевой чуть было не «оступился»: просто не успел высказать своего одобрения до того, как услышал негативной отзыв Горбачева об этой статье.

Выступая на пленуме ЦК КПСС 30 сентября, Горбачев сообщил о выдвижении вместо Чебрикова на пост председателя КГБ Владимира Крючкова, занимавшего должность начальника 1-го главного управления (разведка) и заместителя председателя КГБ: «Хотел бы только сказать, поскольку такой вопрос может возникнуть у товарищей, — кто же будет рекомендован вместо Чебрикова Виктора Михайловича. Если вы не возражаете, то на этот пост можно было бы выдвинуть одного из его заместителей (это прерогатива Совета Министров и сессии Верховного Совета СССР) — товарища Крючкова Владимира Александровича, заместителя председателя Комитета государственной безопасности СССР, он здесь присутствует как член ЦК КПСС (аплодисменты). Поддерживаете? Хорошо. Всё».

Кандидатура Крючкова встретила поддержку у Александра Яковлева. Более того, некоторые мемуаристы именно Яковлеву приписывают инициативу выдвижения Крючкова председателем КГБ. Есть признаки того, что Александр Николаевич совсем не симпатизировал Чебрикову. В июне 1987-го в Москве стали распространяться листовки русских националистов, направленные персонально против Александра Яковлева, якобы «угрожающего русским святыням» (в листовках его называли масоном и сионистом). У Яковлева сложились подозрения, что за этими акциями стоят КГБ и его шеф — Чебриков (см. сноску 1). К тому времени Яковлев находился в зените своего влияния, отвечал за идеологическую работу и был избран членом Политбюро. Вероятно, эти подозрения сыграли определенную роль в том, что Александр Николаевич приложил усилия для выдвижения на пост председателя КГБ Владимира Крючкова. Как рассказывают люди, знавшие Яковлева, Крючков длительное время обхаживал Александра Николаевича, старался завоевать его доверие, бывал у него на даче.

Но почему именно Крючков? Согласно номенклатурным правилам, заменить Чебрикова вполне мог бы генерал армии Филипп Бобков, занимавший более высокий, нежели Крючков, пост первого заместителя председателя КГБ и являвшийся членом ЦК КПСС. Но в команду Горбачева он явно не вписывался — «слишком тесно связан с борьбой против «идеологической диверсии», то есть с гонениями на диссидентов». Крючков казался Горбачеву «более гибким, динамичным и податливым человеком», давно входил в его неофициальное окружение. Но впечатление оказалось обманчивым, Горбачев «не заметил за мягкой манерой, внешней гибкостью и послушностью Крючкова железной воли и упрямства, способности долго, окольными путями, но все же непременно добиваться поставленной цели» (см. сноску 2).

Вообще-то в аппарате ЦК КПСС Крючков еще в начале 1980-х завоевал себе массу сторонников. В кулуарах ЦК в 1982-м, после прихода к власти Андропова, его консультанты рассуждали о желательности назначения председателем КГБ Владимира Крючкова, дескать, этот «обеспечит прочный тыл». Свои мотивы выбора именно Крючкова на должность председателя КГБ (долгое время работал под началом Андропова, проверенный человек, Юрий Владимирович не стал бы рядом с собой терпеть плохого работника) Горбачев, уважавший Андропова, подтверждал в мемуарах.

Между тем дальнейшее развитие событий, когда председатель КГБ Крючков стал идеологом и инициатором августовского (1991) путча и организации ГКЧП, позволил некоторым тогдашним соратникам генерального секретаря ЦК сделать вывод о его «политическом непрофессионализме». Уже через год после назначения председателем КГБ Крючкова ввели в состав Политбюро, сделав полноправным членом высшего руководящего органа. И при этом

По мнению Черняева — многолетнего помощника Горбачева, «М[ихаил] С[ергеевич] сделал мастерский ход, убрав Чебрикова из КГБ, т.е. лишив рычагов и аппарата власти. А в качестве секретаря ЦК он бессилен против перестройки». Ему вторит и заведующий общим отделом ЦК Болдин: «Чебриков был «вырван» из системы КГБ и, как Антей, лишен силы и мощи. Став секретарем ЦК, он не имел прежнего влияния и тихо угасал, лишенный силы, связей, информации».

«Вы еще об этом пожалеете»

Сам Чебриков смирился с потерей КГБ и подчинился партийной дисциплине, но свое мнение о том, что Крючков на посту председателя комитета — неудачный и ошибочный выбор — не скрывал. По воспоминаниям начальника охраны Александра Яковлева, Чебриков в сентябре 1988-го имел долгий, затянувшийся за полночь разговор с его шефом и, уходя от Яковлева, в сердцах сказал: «Вы еще об этом пожалеете». Разумеется, пожалели и Александр Николаевич, и Михаил Сергеевич. Против Яковлева Крючков уже через полтора года затеял провокационную интригу, обвиняя в том, что он работает на американцев и чуть ли не агент (разумеется, не приводя никаких доказательств). А Горбачеву все стало окончательно ясно с Крючковым в 1991-м. Много лет спустя на вопрос о событиях тех дней Горбачев ответил: «Виктор [Чебриков] — замечательный человек, не надо было его передвигать из КГБ» (см. сноску 3). В должности руководителя комиссии ЦК по вопросам правовой политики Чебриков продолжал активно выступать с интервью и статьями, он все-таки оставался куратором от Центрального комитета всей правоохранительной сферы, включавшей суд, прокуратуру, КГБ и МВД.

Серьезным испытанием для Крючкова стало утверждение его кандидатуры на должность председателя КГБ на первой сессии Верховного Совета СССР в июле 1989-го. Вопросы депутатов были самые разные, в том числе и об оперативных приемах в работе КГБ. Крючков старался отвечать обтекаемо, прятался за общими фразами и профессиональными словарными клише. На замечание о том, что граждане имеют право знать, какая о них накапливается в КГБ информация, Крючков ответил: «Товарищи, никаких досье, никаких картотек, никакой информации о гражданах нашей страны в Комитете госбезопасности нет. Я, конечно, не имею в виду тех, кто встал на недозволенный путь и кто своими действиями причиняет беспокойство с точки зрения интересов государственной безопасности».

Много было вопросов о подслушивающих устройствах, о контроле телефонных разговоров — Крючков уклонялся и изворачивался как мог. Но один вопрос — о 5-м управлении КГБ был неотразим: «Считаете ли вы возможным и в дальнейшем сохранять сталинско-брежневскую структуру слежения за мыслями советского человека?» Крючков опять схитрил, заявив, что «подразделение, которое вы имеете в виду, практически уже не существует» и уже подготовлены новые структурные изменения на сей счет.

На основании решения Политбюро и постановления Совета Министров СССР № 634-143 от 11 августа 1989-го приказом КГБ СССР № 00124 от 29 августа 1989-го 5-е управление КГБ было преобразовано в Управление по защите советского конституционного строя (Управление «З»). Структура и штат Управления «З» были введены приказом КГБ СССР № 00140 от 26 сентября 1989-го. Число отделов сократилось до 11, а штат нового управления, куда перетекли прежние кадры, остался на том же уровне — 458 человек. В сентябре 1989-го начальником Управления «З» был назначен Евгений Иванов, который еще раньше, с весны того же года, возглавлял 5-е управление.

В октябре 1989 года Крючков был избран членом Политбюро, и вскоре ему поручили выступить с докладом на торжественном заседании, посвященном 72-й годовщине Октябрьской революции, 4 ноября 1989-го. Это был очень важный знак возвышения. Обычно такие доклады, имевшие ритуальное значение, произносили поочередно члены Политбюро и готовили их помощники будущего докладчика. К подготовке же доклада Крючкова был привлечен многолетний помощник Горбачева — Валерий Болдин. Сам по себе этот факт необычный, свидетельствующий о том, что Крючков укреплял свои «неформальные» связи в ближайшем окружении Горбачева. В конце концов он перетянул на свою сторону Болдина (см. сноску 4).

Доклад Крючкова, произнесенный 4 ноября 1989-го, помимо традиционных постулатов об актуальности ленинских идей содержал и нечто новое и интересное. Посетовав на то, что в прошлом «органы госбезопасности были во многом превращены в орудие сталинского произвола», Крючков с пафосом продолжил: «Нет оправдания массовым репрессиям и жестокости, творившимся нередко от имени революции, партии и народа. Сегодня мы склоняем голову перед памятью невинно пострадавших. Для всех нас — это нравственное очищение, одна из гарантий того, что ничего подобного никогда не повторится. Никогда!»

Вместе с тем Крючков в докладе продолжал утверждать, что «идеи Ленина, освобожденные от догматического толкования… служат надежной основой перестройки». Особо Крючков сказал о необходимости подчинения КГБ «принципам правового государства», о расширении «гласности в чекистской работе» и усилении «партийного и парламентского контроля» за деятельностью органов, и с оптимизмом заключал: «Рассеивается еще бытующий взгляд на КГБ через призму времен культа личности и застоя» (см.сноску 5). Крючков прилагал немалые усилия для того, чтобы отмежеваться от кровавого репрессивного прошлого возглавляемой им организации.

«Не вызывает сомнения готовность к насилию»

4 февраля 1990-го в Москве прошла самая массовая за всю историю СССР акция протеста с требованием отмены 6-й статьи Конституции, закреплявшей «руководящую и направляющую» роль КПСС. Ровно через три дня, 7 февраля, Пленум Центрального комитета принял Платформу ЦК КПСС к предстоящему съезду партии, в которой говорилось, что отныне Коммунистическая партия не претендует на «закрепление своего особого положения в Конституции СССР» и, соответственно, «партия считает необходимым в порядке законодательной инициативы внести на Съезд народных депутатов СССР соответствующее предложение по статье 6 Основного закона страны». В марте 1990-го на внеочередном третьем Съезде народных депутатов СССР были произведены изменения в статье 6 — помимо КПСС в ней появилось упоминание и о «других политических партиях» и общественных организациях, участвующих в выработке политики государства. Кроме того, был введен пост президента СССР, главой государства стал Михаил Горбачев. Теперь центр власти смещался от партийных к государственным структурам.

Новую расстановку политических сил четко усвоила верхушка КГБ. Для госбезопасности аппарат ЦК КПСС отныне не обладал прежним непререкаемым авторитетом. Буквально через неделю с небольшим после внеочередного Съезда, 23 марта 1990-го, на встрече с группой народных депутатов СССР и активистами общества «Мемориал»* Крючков, забыв о своих недавних клятвах в верности партии, уверял собравшихся: «Теперь КГБ подчиняется только государству», мотивировав изменение ситуации отменой прежних формулировок 6-й статьи Конституции СССР (см. сноску 6).

После формирования нового органа управления страной — Президентского совета, в состав которого был включен и председатель КГБ Крючков — его политический статус повысился. Крючков не упустил возможности громко заявить об особой значимости КГБ в деле точного и своевременного информирования президента об обстановке в стране и за рубежом (см. сноску 7).

Крючков на оперативных совещаниях высказывался о волне критики в прессе в адрес госбезопасности: «Развертывается кампания, целью которой является ликвидация КГБ как политического фактора. Мы должны отвечать на это гласностью» (см. сноску 8).

В большинстве воспоминаний высокопоставленных сотрудников КГБ содержатся утверждения о том, что в руководстве Комитета хорошо знали текущую ситуацию и отчетливо понимали необходимость политических изменений. Но в то же время видно, что именно в 1990-м наступает момент критического осмысления горбачевского курса и начинается процесс расслоения в рядах чекистов на сторонников и противников Горбачева. В феврале 1990-го участники собрания представителей подразделений центрального аппарата КГБ, минуя руководство, напрямую обратились к генеральному секретарю ЦК КПСС, в Верховный Совет и к народным депутатам с критикой руководителей страны за нерешительность в принятии политических решений и наведении порядка. Этот демарш широко обсуждался в средствах массовой информации. Напрашивался вывод о том, что оперативный состав КГБ выходит из-под контроля руководства.

Под огнем критики, естественно, оказались органы госбезопасности, несущие ответственность за политический террор, массовые репрессии, народные жертвы. Факты, обнародованные образованной в 1987-м Комиссией Политбюро ЦК КПСС «по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30–40-х и начала 50-х годов», свидетельствовали об ответственности руководства компартии и госбезопасности за многолетний террор в стране. При этом руководители КГБ отказывались признавать незаконность репрессий хрущевско-брежневского периода. Здесь Чебриков и его преемник Крючков стояли насмерть, как будто беззакония творились только в сталинский период!

Любые попытки публичного обсуждения репрессивной политики КГБ тут же пресекались. Когда правозащитники наметили провести в Москве международный семинар «КГБ и перестройка», Крючков 27 июля 1989-го направил записку Горбачеву, где сообщал, что организаторами семинара выступают «подстрекаемые из-за рубежа антиобщественные элементы из числа так называемых правозащитников и еврейских националистов».

Весной 1990-го против всевластия системы КГБ выступил генерал-майор Олег Калугин, ранее длительное время работавший в 1-м главке КГБ. Одни газеты предоставляли свои страницы для интервью с ним (см. сноску 9), другие бросились писать опровержения (см. сноску 10). От имени центра общественных связей комитета Калугину давался отпор за «оскорбление им профессиональной чести и человеческого достоинства сотрудников КГБ» (см. сноску 11). Крючков ответил жестко, в традициях аппаратной войны. Калугин был лишен наград, воинского звания и против него тут же возбудили уголовное дело за «разглашение государственной тайны» (см. сноску 12). Но мятежный генерал был избран народным депутатом СССР, и дело против него лопнуло. Руководители КГБ оказались под огнем критики с двух флангов: и со стороны прокоммунистически настроенной «антиперестроечной» консервативной части чекистов, и со стороны демократически настроенной общественности.

Тревожили Крючкова и внешние события. Крушение коммунистической системы в странах Восточной Европы, бесславный конец «немецкого социализма» в ГДР и разгром Штази — все это заставляло задуматься о судьбе архивов КГБ. Крючков явно занервничал. Свидетельством проявления страха и нервозности стал выпущенный им в сентябре 1990-го приказ КГБ СССР № 00111 о полном уничтожении в архивах личных и рабочих дел агентуры госбезопасности. Началась очередная «расчистка архивов». А годом раньше, даже во внутренних совершенно секретных отчетах подразделений КГБ, агентов стали стыдливо называть «негласными помощниками».

К осени 1990-го руководство комитета окончательно сделало свой выбор. В обзоре политического положения в стране, который был разослан Крючковым 18 октября 1990-го региональным руководителям КГБ, прямо говорилось, что в стране открыто действует блок «антисоциалистических сил» с центром в Москве. И у Крючкова «не вызывает сомнения готовность к насилию со стороны антиконституционных сил». Через несколько месяцев, в феврале 1991-го, Крючков информирует Горбачева о положении в стране. Тон этого письма еще более тревожен: тут впервые глава комитета намекает на необходимость «чрезвычайных мер» и возможность организации «чрезвычайных органов» управления страной. Идея военного положения уже носится в воздухе.

В октябре 1990-го на оперативных совещаниях в подразделениях КГБ, оценивая обстановку, руководящие сотрудники, уже не таясь, высказывают явную тревогу и недовольство по поводу происходящего в стране: «Враждебная кампания против КГБ — это производное от общего положения в стране. К власти рвутся антидемократические силы»; «Идет наступление на основные структуры государства»; «Руководство страны занимает двусмысленную позицию». Но в среднем руководящем слое чекистов еще сильна вера в то, что руководитель страны Горбачев может на что-то повлиять и исправить: «Надо просить Михаила Сергеевича выступить перед сотрудниками КГБ». В то же время в конце 1990-го человек из ближайшего окружения председателя КГБ, Леонид Шебаршин, отмечает перемены в его настроении: «Крючков никогда не допускает ни одного слова, которое можно было бы истолковать как проявление нелояльности в отношении Горбачева. И тем не менее мне кажется, что он начал разочаровываться в нашем лидере».

В союзных республиках шла переориентация органов КГБ. Теперь аппараты республиканской госбезопасности двигались в направлении национального обособления. В Литве после раскола в компартии сложилось положение, когда ставленники Москвы оказались один на один с набиравшим силу движением литовского национального освобождения «Саюдис». Второй секретарь компартии Литвы на Платформе КПСС В.Н. Швед в своем выступлении 20 сентября 1990-го перед рабочими Волжского автозавода, характеризуя положение в Литве, жаловался: «Нас не защищают ни милиция, ни КГБ, ни прокуратура» (см. сноску 13).

В своих поздних интервью Крючков признается, что «раскусил» Горбачева в 1990–1991 годах, и пришел к выводу, что он — «двуликий Янус» (см. сноску 14). Можно с уверенностью сказать, что начиная с 1990-го председатель КГБ вел свою линию, отличавшуюся от горбачевской. Впервые эти политические разночтения стали достоянием публики в декабре 1990-го. Беспрецедентным было телевизионное выступление Крючкова накануне четвертого Съезда народных депутатов. Председатель КГБ призвал «всех честных граждан объединить усилия в борьбе с посягательствами на социалистический государственный общественный строй» (см. сноску 15). Получалось, что Крючков публично выставлял себя единственным защитником социализма в СССР. У многих тогда возник недоуменный вопрос — почему по вопросам собственности и власти выступает председатель КГБ, а не премьер-министр или президент?

Выступая на четвертом Съезде, председатель Верховного совета РСФСР Борис Ельцин с тревогой говорил о том, что в стране происходит конституционное оформление «неограниченного авторитарного режима», при этом в «недостойные политические игры» пытаются втянуть армию и органы КГБ и МВД. Выступление Крючкова на этом же съезде 22 декабря 1990-го было посвящено «деструктивным политическим силам» и борьбе с «экономическим саботажем». Крючков, нагнетая «шпиономанию» и прочие страхи, сетовал на бессилие правоохранительных органов, говорил, что органы КГБ подвергаются «необоснованным грубым нападкам». Выступление Крючкова содержало оценки ситуации в стране и предложения по дополнительным закупкам продовольствия на Западе, отличавшиеся от горбачевских. И по тональности, и по смыслу выступление Крючкова было своего рода декларацией и заявкой на особую политическую значимость. Да и сам по себе факт обращения председателя КГБ к международным темам свидетельствовал о далеко идущих амбициях.

«Просто наведение порядка»

Расхождение позиций Крючкова и Горбачева было тут же замечено западной прессой (см. сноску 16), а некоторые эксперты вообще сделали выводы о «возврате старых времен». Крючков поспешил успокоить общественное мнение. В пресс-центре Верховного Совета СССР 25 декабря 1990-го он вынужден был дать пресс-конференцию и изложить свои объяснения. Продемонстрировав показную лояльность президенту Горбачеву, он все же взялся развивать мысль о праве президента использовать «чрезвычайные меры» и тут же успокаивал, что это не будет «возвратом к прошлому», а наоборот — «это будет просто наведение порядка, по которому все так скучают» (см. сноску 17).

Указом президента СССР 29 января 1991-го были произведены серьезные кадровые перемещения в руководстве КГБ СССР. Оставили свои должности первый заместитель председателя Филипп Бобков и заместитель председателя Владимир Пирожков. Первым заместителем председателя КГБ СССР был назначен Виктор Грушко, заместителями председателя — Геннадий Титов (возглавил вместо Грушко 2-е главное управление) и Валерий Лебедев. На следующий день, 30 января, начальником Управления «З» КГБ был назначен Валерий Воротников (вместо Евгения Иванова), начальником Аналитического управления КГБ — Николай Леонов (вместо Валерия Лебедева). Как понял смысл кадровых перемен начальник 1-го главка КГБ Леонид Шебаршин, «Крючков стремится окружить себя преданными людьми», выдвигая своих бывших подчиненных из разведки — Грушко, Титова, Леонова — на высокие посты.

16 марта 1991-го был принят указ президента СССР «Об Управлении Комитета государственной безопасности СССР по городу Москве и Московской области». Согласно этому указу, УКГБ по Москве и Московской области было выведено из подчинения КГБ РСФСР и получило статус структурного подразделения центрального аппарата КГБ СССР, а начальник управления Виталий Прилуков, заметно повысив свой статус, по совместительству стал заместителем председателя КГБ СССР.

Крючков совершал и отвлекающие маневры. Весной 1991-го, идя навстречу пожеланиям руководства РСФСР, был сформирован (хотя пока еще только на бумаге) республиканский КГБ. А 5 мая 1991-го председателем КГБ РСФСР был назначен Виктор Иваненко.

Заметным событием весны 1991-го стало принятие Закона «Об органах государственной безопасности в СССР». Впервые в советской истории деятельность госбезопасности стала регулироваться не тайными партийными актами, а легально существующим и всем доступным законом. Это был серьезный шаг вперед. Комментируя принятие нового закона, Крючков заверял, что каждый шаг КГБ «будет сверяться, и не только нами, с буквой и духом закона», что «полностью соответствует новому формирующемуся облику правового государства». Крючков сообщил, что руководство Комитета «позитивно относится» к созданию КГБ РСФСР. С Борисом Ельциным был подписан протокол о механизме реализации этого решения и о структурном оформлении республиканского КГБ (о его задачах, размещении и т.п.) (см. сноску 18).

Политическая расстановка сил серьезно изменилась не в пользу союзного руководства после феноменального успеха Ельцина на выборах президента РСФСР 12 июня 1991-го. Руководители КГБ совершили серьезный просчет, ввязавшись в предвыборную гонку не на стороне Ельцина.

Окончательно определилась антигорбачевская фронда. На закрытом заседании Верховного Совета СССР 17 июня 1991-го выступили премьер-министр Валентин Павлов, министр обороны Дмитрий Язов, министр внутренних дел Борис Пуго и председатель КГБ Владимир Крючков. Они обвинили президента Горбачева в «бездействии» в условиях надвигающейся катастрофы. Смысл их речей был зловещ. Особенно поразил воображение депутатов Крючков, нарисовавший картину заговора с участием таинственных «агентов влияния». Никаких конкретных имен председатель КГБ не назвал, но его намеки были поняты и хорошо усвоены наиболее чувствительной к конспирологии публикой.

Подобный демарш ближайших соратников заставил Горбачева напрямую укреплять связи с лидерами республик и торопиться с подписанием Союзного договора. Встреча Горбачева с Ельциным и Назарбаевым состоялась 30 июля 1991-го. Помимо обсуждения Союзного договора речь шла и о возможных кадровых перестановках в кабинете министров, упоминался в этой связи министр обороны Язов. Как писал Горбачев, позже выяснилось, что встреча прослушивалась КГБ и эта запись использовалась Крючковым для того, чтобы подтолкнуть Язова к участию в будущем путче. По утверждению Валерия Болдина, президент рассказал ему об этой встрече и о том, что Ельцин и Назарбаев «настаивают на том, что Крючкова и Язова надо убрать с должностей: не тянут больше старики». При этом Валерий Иванович упомянул о том, что слышал, будто Горбачев обсуждает вопрос о назначении Бакатина на пост председателя КГБ. По словам Болдина, Горбачев беспокоился, что о подобных переговорах может узнать Владимир Крючков, и явно для того, чтобы Болдин донес это до ушей Крючкова, заявил: «Ни Крючкова, ни Язова я этим вождям не отдам», добавив, что Володя (Крючков) ему «больше, чем друг».

Теперь счет шел на дни. Крючков не только рисковал потерей места и крушением карьеры. Рушилась его система ценностей. Он не мог согласиться с тем, чтобы хоть одна республика вышла из состава СССР, и яростно сопротивлялся департизации системы КГБ. Как отмечает Шебаршин, записавший высказывания председателя КГБ: «Крючков никак не может смириться с мыслью о том, что коммунистическая партия обречена на гибель, он полагает, что и органы госбезопасности могут погибнуть вместе с ней». Спасение Крючков видел в решительных и кардинальных действиях, но до поры до времени действовал осторожно и скрытно. Это было вполне в его манере: «Крючков никогда не раскрывает свои планы, исподволь готовит почву, ходит тайными, окольными путями».

19 августа 1991-го в СССР была предпринята попытка государственного переворота. Президент СССР Михаил Горбачев был изолирован на крымской даче в Форосе, а для управления страной был создан Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП). Организатором и движущей силой переворота стала группа заговорщиков во главе с Владимиром Крючковым, активная роль отводилась руководимому им КГБ СССР. Попытка переворота провалилась, и в ночь с 21 на 22 августа Горбачев вернулся в Москву. В тот же день были подписаны указ президента СССР об освобождении уже арестованного Крючкова от должности председателя КГБ СССР и указ об освобождении от должности и лишении звания генерал-лейтенанта начальника Службы охраны КГБ СССР Юрия Плеханова.

Утром 22 августа 1991-го Горбачев своим устным распоряжением назначил исполняющим обязанности председателя КГБ СССР первого заместителя председателя Виктора Грушко. Однако в середине того же дня передумал и выпустил указ о возложении этих обязанностей на другого заместителя председателя КГБ — Леонида Шебаршина. На следующий день, 23 августа, указом президента председателем КГБ СССР был назначен Вадим Бакатин.

Началась серьезная чистка руководящего состава комитета. Изгонялись те, кто принял наиболее активное участие в августовском путче. В отношении сотрудников КГБ Виктора Грушко, Гения Агеева (заместителя председателя комитета), Юрия Плеханова и Вячеслава Генералова (заместителя начальника Службы охраны КГБ) Прокуратура РСФСР возбудила уголовные дела, и они были арестованы.

Провал августовского путча и арест руководящей верхушки комитета во главе с Крючковым были знаком бесславного конца всесильной системы КГБ. Аппарат госбезопасности был дезинтегрирован и разделен на ряд самостоятельных подразделений. А процесс деморализации и дальнейшего расслоения среди сотрудников «органов» лишь набирал обороты. Советская эпоха завершилась. Наступил «конец истории» в отдельно взятой стране. Истории, которой спустя некоторое время предстояло начаться заново.

* Признан иноагентом и ликвидирован.