Развал Союза, который совпал с уходом Михаила Горбачева, отсчитывают по-разному. Наиболее очевидное событие — путч ГКЧП, организованный руководителями КГБ и резко ускоривший центробежные процессы в Советском Союзе (см. «Горби», № 12, август 2024, ГКЧП. Кто на самом деле развалил Советский Союз).

Профессор Евгений Ясин считал, что распад запустил отказ союзных властей от программы «500 дней» осенью 1990 года. Дело не в 500 днях, разумеется, а в том, что советское руководство не решилось на радикальные реформы, включавшие в себя, в том числе, либерализацию цен, что сделало экономический кризис неизбежным.

Есть и более расхожая и внятная дата — Беловежские соглашения 8 декабря 1991-го, иначе именуемые их критиками «сговором», хотя речь шла, прежде всего, о констатации нежелания республик заключать даже конфедеративный договор при сохранении единого общесоюзного центра. Но стартовым механизмом, триггером, безусловно, стал референдум о независимости Украины.

1 декабря 1991-го Украина, активно избегавшая вхождения в новый Союз, что давало дополнительные козыри Борису Ельцину в споре с Горбачевым о форме Союза («Какой Союз без Украины?»), убедительно проголосовала за независимость. За развод с Москвой кпроголосовали даже русскоязычные Крым и восток страны.

Из телефонного разговора Джорджа Буша и Леонида Кравчука, 3 декабря 1991 года:

«Кравчук. Спасибо, господин президент. Я хочу сказать, что я разговаривал с Борисом Ельциным. Он сказал, что по результатам референдума Россия признает Украину как независимое государство. В эту субботу я встречусь с господами Ельциным и Шушкевичем в Минске для обсуждения всех вопросов и приоритетных направлений в отношениях с Российской республикой.

Буш. Это очень важно, отлично.

Кравчук. Еще раз спасибо за беседу и за ваше желание лучше узнать Украину. Я с нетерпением жду визита помощника госсекретаря и госсекретаря и буду очень рад встрече с ними».

На субботу, 7 декабря, в Минске была намечена встреча лидеров трех «славянских» республик — России, Украины, Белоруссии — Бориса Ельцина, Леонида Кравчука, Станислава Шушкевича. 5 декабря Ельцин встречался с Горбачевым, и тот просил Бориса Николаевича не принимать никаких самостоятельных решений «на троих» по форматам возможных союзных отношений, а результаты самой встречи совместно обсудить в понедельник, 9-го, уже в Москве.

В своих мемуарах Андрей Козырев и Егор Гайдар, которые, как, соответственно, министр иностранных дел и министр экономики РСФСР в уже сформированном в ноябре правительстве реформ сопровождали президента России в поездке, писали, что у Бориса Ельцина на тот момент не было внятного понимания, на какое решение выйдут три лидера. Вопросы формата союза или цивилизованного развода должны были находиться в центре повестки: неопределенность слишком затянулась, особенно если учесть, что Россия первой собиралась начинать радикальные реформы в границах своей территории.

Еще 14 ноября на заседании Госсовета Союза в Ново-Огареве, когда Ельцин и Шушкевич выступили против формулы единого государства, Михаил Сергеевич сказал: «Если не будет эффективных государственных структур, зачем тогда нужны президент и парламент? Если вы так решите, я готов уйти». На что Борис Николаевич добродушно бросил: «Ну это эмоции».

В тупике оказался не только Горбачев: он оставался президентом без государства и рычагов управления, но и не все руководители республик готовы были сделать решительный шаг в сторону от Горби. Не говоря уже о лидере РСФСР, «союзообразующего» государства. Было и страшно, и неловко, но при этом неизбежно. Разумеется, после 1 декабря гораздо более вольготно чувствовал себя Леонид Кравчук — ему уже не нужны были никакие союзы, и он не испытывал никакой неловкости перед Горбачевым, тот больше не был для него начальником.

7 декабря, после переговоров в Минске, делегации трех республик прибыли в правительственную резиденцию «Вискули» в Пружанском районе Брестской области — в центре Беловежской Пущи. К югу — Брест, на северо-западе — уже польский Белосток. Славная намечалась охота, согласно старому, еще сталинскому обыкновению — решать главные вопросы на природе и за ужином. Леонид Кравчук, приехавший в резиденцию раньше, поскольку в Минске его не было, даже подстрелил — уже по брежневской традиции — приготовленного на заклание кабана. Еще не было очевидно, что хит ансамбля «Песняры» «Беловежская пуща» вот-вот обретет символическое значение и станет саундтреком распада СССР.

Вечером 7-го за ужином собрались три лидера и два премьера — белорусский Вячеслав Кебич, украинский Витольд Фокин, а также российский первый вице-премьер Геннадий Бурбулис. Уже тогда стало очевидным, что если и будет в «Вискулях» построена какая-нибудь межгосударственная ассоциация, то уже без Центра. Если называть вещи своими именами, точнее, именем, — без Горбачева. Собственно, тем и отличалось беловежское соглашение от новоогаревского процесса, который представлял собой попытки сохранить Союз в виде Содружества суверенных государств (ССГ, которое шутники расшифровывали, по свидетельству пресс-секретаря президента СССР Андрея Грачева, как «Союз спасения Горбачева») и общесоюзные структуры, в том числе президента.

В наилучшем расположении духа находился Кравчук — буквально позавчера Рада, руководствуясь результатами всеукраинского референдума, проголосовала за аннулирование Союзного договора 1922 года. Формат содружества — а это слово было «нащупано» взамен конфедерации, которая была бы непонятна простым гражданам, — оказался не единственной интригой ужина. Следовало еще уговорить Украину стать членом этого содружества.

Уговорили, но не сразу. Нужен был, конечно, не сугубо «славянский союз», а несколько более широкий. Дополнительный вес решению о формате мог бы придать весьма влиятельный и уважаемый, в том числе Горбачевым, лидер Казахстана Нурсултан Назарбаев, только что избранный президентом своей страны 98 процентами голосов «за». Но ему дозвонились — по разным версиям — только с утра или даже вечером. Будучи осторожным политиком, Назарбаев, конечно, ни в какую Белоруссию не полетел, а стал ожидать окончания интриги в Москве. К тому же Назарбаев обещал Горбачеву быть на встрече 9-го, вот и ожидал ее.

«Мы все были под конвоем», — скажет потом Сергей Шахрай. Считалось, что доклады о происходящем идут в Москву. Что КГБ, то ли союзный, то ли республиканский, готов «накрыть заговорщиков». Убить. Арестовать. Но главный вопрос — зачем СССР бы это точно не спасло, центробежное движение лишь в очередной раз ускорилось бы. Михаилу Сергеевичу политическую карьеру не продлило бы, а скорее сократило. Да и Горбачев не был ни авантюристом, ни убийцей, ни тираном. Вот все, что он делал в это время: готовился к заседанию Госсовета в понедельник, 9-го, звонил 8-го своему близкому помощнику Вадиму Медведеву, просил подготовить новые аргументы в пользу сохранения Союза (7-го такое же задание получил помощник президента СССР Анатолий Черняев).

Президенты после ужина отправились спать. А команды должны были подготовить к утру документы, основанные на новой формуле содружества. Украинцы в подготовке бумаг не участвовали.

Настал момент, описываемый формулой «Лучше ужасный конец, чем ужас без конца». Сергей Шахрай придумал ключевую стартовую правовую позицию: три государства — учредителя СССР распускают основанное ими в 1922 году государство и создают новое, открытое для присоединения.

Главным идейным посылом соглашения стала фраза:

Отсутствие взаимных территориальных претензий и решение о статусе ядерного оружия, которое потом было уточнено на встрече глав государств Содружества 21 декабря в Алма-Ате, — вывоз его на территорию России, собственно, и были главными пунктами.

Ядерное оружие передавалось России: инсайдеры говорили, что Ельцин поставил вопрос о возможной передаче Крыма РСФСР, на что Кравчук возразил, что в этом случае Украина не отдаст России ядерное оружие. Решение выросло из этого очень серьезного политического компромисса.

И, наконец, правовая точка в существовании СССР: «С момента подписания настоящего Соглашения на территориях подписавших его государств не допускается применение норм третьих государств, в том числе бывшего Союза ССР».

…В 4 утра 8 декабря Козырев, не решившийся будить машинистку, подсунул проект документов под дверь, которая оказалась не той. В результате перед началом утреннего заседания Гайдару пришлось заново надиктовывать тексты Соглашения и заявления. Размножить бумаги было не на чем, поэтому текст пропустили через факс и продолжали работу над ним на длинных полотнах факсовой бумаги. Лидеры высказывали пожелания, появлялся Шахрай, удалялся на некоторое время и возвращался с новой готовой формулировкой, чем произвел неизгладимое впечатление на Шушкевича.

В 14 часов 17 минут в вестибюле перед столовой Соглашение было подписано.

Кравчука распирало от радости, Ельцин был сдержанно-торжествен и с медвежьей грацией что-то объяснял, Шушкевич выглядел растерянным и подавленным.

Борис Ельцин в присутствии руководителей Украины и Белоруссии позвонил министру обороны СССР, маршалу Евгению Шапошникову. По воспоминаниям свидетеля разговора, Егора Гайдара, Ельцин «сообщил, что президенты договорились о его назначении главнокомандующим объединенных вооруженных сил Содружества. Е. Шапошников назначение принял». Затем президент России позвонил президенту США Джорджу Бушу-старшему, и лишь потом Шушкевич рассказал о случившемся возмущенному Горбачеву. На встречу с президентом СССР (при участии Назарбаева) 9 декабря был делегирован Ельцин. Кравчук и Шушкевич на нее не поехали.

25 декабря Михаил Горбачев обратился к советским гражданам и сообщил о своем уходе в отставку. В тот же день в 19.35 стяг СССР был спущен с флагштока над президентской резиденцией в Кремле. В течение пяти минут флагшток, словно символизируя процесс перехода власти, простоял без флага. Без пятнадцати восемь на него уже был водружен российский триколор.

Праздника не было. Торжественных церемоний тоже. Советский Союз ушел буднично, словно закончив обычный рабочий день.

Во время этой работы над текстом зазвонил телефон с дачи. Взволнованная Раиса Максимовна сообщила, что к ней явились люди из новой охраны и велели «освободить от личных вещей представительское помещение» (так на языке спецслужб называлась государственная резиденция президента). Отложив текст, Горбачев позвонил начальнику охраны Редкобородому».

«Государство, не успевшее сменить название и изменить свою природу, распалось, не дожив пяти дней до своего 69-летия»

Прощальное обращение М.С. Горбачева

I

Дорогие соотечественники! Сограждане!

В силу сложившейся ситуации с образованием Содружества Независимых Государств я прекращаю свою деятельность на посту Президента СССР. Принимаю это решение по принципиальным соображениям.

Я твердо выступал за самостоятельность, независимость народов, за суверенитет республик. Но одновременно и за сохранение союзного государства, целостности страны.

События пошли по другому пути. Возобладала линия на расчленение страны и разъединение государства, с чем я не могу согласиться.

И после алма-атинской встречи и принятых там решений моя позиция на этот счет не изменилась.

Кроме того, убежден, что решения подобного масштаба должны были бы приниматься на основе народного волеизъявления.

Тем не менее я буду делать все, что в моих возможностях, чтобы соглашения, которые там подписаны, привели к реальному согласию в обществе, облегчили бы выход из кризиса и процесс реформ.

II

Выступая перед вами последний раз в качестве Президента СССР, считаю нужным высказать свою оценку пройденного с 1985 года пути. Тем более что на этот счет немало противоречивых, поверхностных и необъективных суждений.

Судьба так распорядилась, что, когда я оказался во главе государства, уже было ясно, что со страной неладно. Всего много: земли, нефти и газа, других природных богатств, да и умом и талантами Бог не обидел, а живем куда хуже, чем в развитых странах, все больше отстаем от них.

Причина была уже видна — общество задыхалось в тисках командно-бюрократической системы. Обреченное обслуживать идеологию и нести страшное бремя гонки вооружений, оно — на пределе возможного.

Все попытки частичных реформ — а их было немало — терпели неудачу одна за другой. Страна теряла перспективу. Так дальше жить было нельзя. Надо было кардинально все менять.

Вот почему

Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, — труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 85-го года.

III

Процесс обновления страны и коренных перемен в мировом сообществе оказался куда более сложным, чем можно было предположить. Однако то, что сделано, должно быть оценено по достоинству.

Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это — самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, потому что еще не научились пользоваться свободой.

Я понимал, что начинать реформы такого масштаба и в таком обществе, как наше, — труднейшее и даже рискованное дело. Но и сегодня я убежден в исторической правоте демократических реформ, которые начаты весной 85-го года.

III

Процесс обновления страны и коренных перемен в мировом сообществе оказался куда более сложным, чем можно было предположить. Однако то, что сделано, должно быть оценено по достоинству.

Общество получило свободу, раскрепостилось политически и духовно. И это — самое главное завоевание, которое мы до конца еще не осознали, потому что еще не научились пользоваться свободой.

Тем не менее проделана работа исторической значимости:

• Ликвидирована тоталитарная система, лишившая страну возможности давно стать благополучной и процветающей.
• Совершен прорыв на пути демократических преобразований. Реальными стали свободные выборы, свобода печати, религиозные свободы, представительные органы власти, многопартийность. Права человека признаны как высший принцип.
• Началось движение к многоукладной экономике, утверждается равноправие всех форм собственности. В рамках земельной реформы стало возрождаться крестьянство, появилось фермерство, миллионы гектаров земли отдаются сельским жителям, горожанам. Узаконена экономическая свобода производителя и начали набирать силу предпринимательство, акционирование, приватизация.
• Поворачивая экономику к рынку, важно помнить — делается это ради человека. В это трудное время все должно быть сделано для его социальной защиты, особенно это касается стариков и детей.

Мы живем в новом мире:

• Покончено с холодной войной, остановлена гонка вооружений и безумная милитаризация страны, изуродовавшая нашу экономику, общественное сознание и мораль. Снята угроза мировой войны.

Еще раз хочу подчеркнуть, что в переходный период с моей стороны было сделано все для сохранения надежного контроля над ядерным оружием.

• Мы открылись миру, отказались от вмешательства в чужие дела, от использования войск за пределами страны. И нам ответили доверием, солидарностью и уважением.
• Мы стали одним из главных оплотов по переустройству современной цивилизации на мирных, демократических началах.
• Народы, нации получили реальную свободу выбора пути своего самоопределения. Поиски демократического реформирования многонационального государства вывели нас к порогу заключения нового Союзного договора.

IV

Все эти изменения потребовали огромного напряжения, проходили в острой борьбе, при нарастающем сопротивлении сил старого, отживавшего, реакционного — и прежних партийно-государственных структур, и хозяйственного аппарата, да и наших привычек, идеологических предрассудков, уравнительной и иждивенческой психологии. Они наталкивались на нашу нетерпимость, низкий уровень политической культуры, боязнь перемен.

Вот почему мы потеряли много времени.

Я знаю о недовольстве нынешней тяжелой ситуацией, об острой критике властей на всех уровнях и лично моей деятельности. Но еще раз хотел бы подчеркнуть: кардинальные перемены в такой огромной стране, да еще с таким наследием, не могут пройти безболезненно, без трудностей и потрясений.

Августовский путч довел общий кризис до предельной черты. Самое губительное в этом кризисе — распад государственности. И сегодня меня тревожит потеря нашими людьми гражданства великой страны — последствия могут оказаться очень тяжелыми для всех.

Жизненно важным мне представляется сохранить демократические завоевания последних лет. Они выстраданы всей нашей историей, нашим трагическим опытом. От них нельзя отказываться ни при каких обстоятельствах и ни под каким предлогом. В противном случае все надежды на лучшее были бы похоронены.

Обо всем этом я говорю честно и прямо. Это мой моральный долг.

V

Сегодня хочу выразить признательность всем гражданам, которые поддержали политику обновления страны, включились в осуществление демократических реформ.

Я благодарен государственным, политическим и общественным деятелям, миллионам людей за рубежом — тем, кто понял наши замыслы, поддержал их, пошел нам навстречу, на искреннее сотрудничество с нами.

Хочу от всей души поблагодарить тех, кто в эти годы вместе со мной стоял за правое и доброе дело. Наверняка каких-то ошибок можно было избежать, многое сделать лучше. Но я уверен, что раньше или позже наши общие усилия дадут плоды, наши народы будут жить в процветающем и демократическом обществе.

Желаю всем всего самого доброго.