Александр Яковлев и Михаил Горбачев. Фото из открытых источников
Воля к власти — пуще неволи. В ожидании неизбежной кончины Константина Устиновича Черненко сразу несколько деятелей партии и правительства рассматривались в качестве претендентов на пост генерального секретаря ЦК КПСС. Возраст некоторых из них колебался между 70 и 80 годами. И никто из них не понимал — это к вопросу об адекватности — что в случае победы в гонке кандидатов им придется всего лишь скорбно сопровождать кончину советского проекта. И еще не известно, кто из них первым ушел бы в мир иной — СССР или очередной геронтократ.
Во всяком случае, несмотря на то что и Секретариат ЦК, а иногда и Политбюро вел молодой секретарь Центрального комитета Михаил Горбачев, что указывало на его статус «кронпринца», среди желавших возглавить партию были
- и 79-летний председатель правительства Николай Тихонов,
- и московский партийный босс 70-летний Виктор Гришин,
- и 75-летний Андрей Андреевич Громыко, пересидевший множество вождей на позиции «мистера "Нет"» — советского министра иностранных дел.
- Из сравнительно молодого поколения в коротком списке оказался весьма активный и амбициозный глава ленинградской партийной организации Григорий Романов.
Анатолий Черняев:
29 сентября 1984 г. «Когда бываешь на Секретариате, наблюдаешь, как их ведет Горбачев, сердце радуется: возрождается настоящий партийный стиль ведения дел, отношений в верхушке, отношений в рамках партийной элиты и т.д.
10 октября 1984 г. Позавчера был в гостях у Григория Бакланова (писатель. — Ред.) <…> Говорили о Горбачеве как продолжателе дела Андропова, который не знал, что мало ему отпущено, и поэтому медлил с решительными мерами».
«Заговор» африканистов и востоковедов
Впрочем, именно Громыко, хотя он и считал себя достойным кандидатом, честно высидевшим себе высокий пост, более или менее адекватно оценивал свои возможности, особенно в связи с возрастом и состоянием здоровья. О чем он и рассказывал своему сыну, Анатолию Андреевичу Громыко, директору академического Института стран Африки. Анатолий сыграл специфическую роль в формировании ситуативного тандема Андрей Громыко — Михаил Горбачев.
В конце 1984-го директор Института востоковедения Евгений Примаков вызвал коллегу Анатолия Громыко на разговор на Патриаршие пруды. «Сегодня на Патриарших будет интересная история!» — мог бы снова произнести свою хрестоматийную фразу Воланд.
Обсуждали, согласно мемуарам Анатолия Андреевича, возможных кандидатов в генсеки, в том числе амбиции (или их отсутствие) Андрея Андреевича. Потом был разговор Громыко-младшего и Александра Яковлева, уже вернувшегося из дипломатической ссылки в Канаду и занявшего пост директора ИМЭМО. Александр Николаевич считался человеком, близким к Горбачеву: когда-то Михаил Сергеевич посетил Канаду, и советский посол и секретарь ЦК достаточно откровенно поговорили о ситуации в СССР и необходимости изменений. Во время той же поездки в 1983-м Горбачев встретился с премьер-министром Пьером Эллиотом Трюдо. Яковлев уговорил премьера встретиться с членом Политбюро, представив его будущим первым лицом Страны Советов.
Анатолий Черняев:
31 октября 1984 г. «Вчера был на Секретариате ЦК. Горбачев в отпуске, после целого лета и осени, когда он вел и Политбюро, и Секретариат. Все ожидали, что теперь, временно, Секретариат будет вести Г.В. Романов — единственный, как и Горбачев, секретарь ЦК — член Политбюро, больше таких нет. Однако, к всеобщему изумлению, появился сам Черненко. <…> Прежде всего — разительный контраст с Горбачевым — живым, умным, заинтересованным в том, что он делает…»
Георгий Шахназаров:
«Быстрое по тогдашним меркам возвышение (кандидат, потом член Политбюро, ведущий поочередно с Черненко заседания Секретариата) укрепило убеждение, что вскоре на Старой площади воцарится новый лидер, свежие ветры расчистят затхлую атмосферу, грядут благотворные перемены. У нас в семье это для «конспирации» окрестили по Беккету «ожиданием Годо». Дома интересовались, как там Годо, обсуждали его шансы. Такое же настроение преобладало в цековских коридорах».
В конце 1984-го именно Яковлев возглавлял рабочую группу, которая готовила будущему Горби доклад для Всесоюзного совещания идеологических работников, где Михаил Сергеевич самим фактом основного выступления должен был обозначить свои лидерские амбиции. Причем формально над докладом, обычной бубнилкой, работали люди из отдела пропаганды под кураторством главы Агитпропа Бориса Стукалина и с визой секретаря ЦК Михаила Зимянина. Но Горбачев и здесь выиграл аппаратную борьбу: доклад был переписан его людьми, включая самого Яковлева, Наиля Биккенина, Вадима Медведева и Валерия Болдина. Вполне естественно, что многие в окружении Черненко в рамках дворцовой борьбы пытались торпедировать само совещание, кроме того, чувствовали себя уязвленными конкурентами помощники Черненко и консервативные идеологи вроде Ричарда Косолапова, тогдашнего главного редактора журнала «Коммунист». Но в разговоре с Черненко Горбачев необходимость совещания отстоял, а в доклад добавили в качестве отступного чуть больше славословий в адрес первого лица.
После этой «научно-практической конференции»
Горбачеву, уже давно частично отвечавшему за идеологию, но не приравненному к такой ушедшей фигуре, как Михаил Суслов, было позволено переехать в сакральный сусловский кабинет. В партийной знаковой системе это означало безусловное укрепление позиций.
Из доклада Михаила Горбачева «Живое творчество масс»
на Всесоюзной научно-практической конференции «Совершенствование развитого социализма и идеологическая работа партии в свете решений июньского (1983 года) Пленума ЦК КПСС», 10 декабря 1984 года:
«Наш современник — человек возросшей культуры и образованности, с широким диапазоном духовных интересов, много повидавший и переживший. За плечами нынешних поколений — Октябрьская революция, индустриализация и коллективизация, Отечественная война, непростые послевоенные десятилетия. Человек, живущий и работающий в обществе с таким огромным социальным опытом, не приемлет упрощенных ответов на вопросы, чутко улавливает фальшь, порождаемую неумением или боязнью раскрыть реальную противоречивость общественного развития, истоки тех проблем, которые заботят и волнуют его. Говорить с ним мы обязаны только на языке правды, который не терпит обтекаемости, недомолвок, общих и ходульных фраз. Говорить всерьез, в равной мере избегая как завороженности успехами, замазывания упущений, так и смакования недостатков».
Премьер Великобритании Маргарет Тэтчер и Михаил Горбачев. Фото: Boris Yurchenko / ASSOCIATED PRESS
Закрепил Михаил Сергеевич свой имидж будущей витрины СССР с человеческим лицом поездкой в том же декабре 1984-го в Великобританию, где он вместе с Раисой Максимовной обаял Маргарет Тэтчер, и тем самым дал понять Западу, что с ним можно иметь дело.
Письмо Тэтчер, 1984 год
Письмо Маргарет Тэтчер от 17 декабря 1984 г. «Моему дорогому мистеру Горбачеву» с благодарностью за подарки и с оценкой переговоров, которые прошли в резиденции Чекерс, как полезных. Источник: Архив Фонда Горбачева
Анатолий Черняев:
7 января 1985 г. «Арбатов сообщил: отменен пленум по НТР, т.е. вопрос об НТР снят. То ли потому, что не хотят Горбачева в качестве докладчика, наказывают за его поездку Англию, то ли потому, что нечего сказать и невозможно сделать то, что будет сказано».
15 февраля 1985 г. «Был у Арбатова. <…> Юрка убежден, что Громыко рвется в генеральные».
2 марта 1985 г. «Москва полна анекдотами и смехом, а западная печать карикатурами и статейками по поводу болезни Черненко… И конечно, «обсуждают», кто унаследует, у кого какие шансы: Горбачев, Гришин, Громыко, Романов».
Главы академических институтов сошлись на том, что от весомого слова Громыко и зависит, кто станет генеральным секретарем. Гонцы разошлись по основным игрокам. Анатолий сообщил отцу, что «академики» опасаются трансформации режима во что-то чрезмерно жесткое, с преследованиями и доносами. Надо продвигать прогрессивного кандидата. Сценарий такой: Громыко на правах старейшины выдвигает Горбачева на пост генсека, в обмен на что со временем получает позицию «президента» — председателя президиума Верховного Совета СССР. Когда уже Горбачев стал генеральным секретарем, его тогдашний помощник по международным делам, унаследованный от предыдущих первых лиц, Андрей Александров-Агентов жаловался на консерватизм МИДа, который еще возглавлял Громыко.
На что Михаил Сергеевич, по воспоминаниям Александрова-Агентова, отреагировал: «Ты Громыко не беспокой, он еще нам будет нужен». Андрей Андреевич получил «президентский» пост в начале июля 1985-го.
«Чекисты поручили мне…»
В книге «Наедине с собой» Горбачев пишет о Громыко скупо: «Нас пытались сблизить». Вот «академики» и пытались. Интересен сам факт участия в этой комбинации именно директоров гуманитарных институтов Академии наук СССР. Они обнаружили способность к дворцовым интригам, но из высших соображений — вытягивания страны из застоя и кремлевского некрополя, куда ее неизбежным образом засасывало, поближе к Сталину у Кремлевской стены.
Черненко умер 10 марта. Об этом Горбачева проинформировал академик Евгений Чазов, «ангел смерти», сообщавший каждому следующему генсеку о кончине предыдущего. И звонил он не кому-нибудь, а именно Михаилу Сергеевичу.
Еще ничего не было решено, а радар главврача Страны Советов четко указывал на преемника. В конце концов Горбачев был ведущим заседания Секретариата и Политбюро — к кому еще мог обращаться Чазов и кто еще мог собирать других «товарищей» на встречи высшего ареопага?
Наброски Михаила Горбачева к художественному фильму о нем. Начало 2000-х гг. Источник: Архив Фонда Горбачева
Заседание Политбюро было назначено на 11 вечера.
«Мне нужна была встреча с Громыко», — писал Горбачев. Как обычно бывает с мемуарами, о судьбоносных контактах помнят по-разному. Михаил Сергеевич вспоминал, что Громыко был в Шереметьево во время их короткого разговора, дочь Андрея Андреевича Эмилия помнила, что звонок раздался на их даче в Заречье: «Папа тотчас прошел в прихожую, надел пальто и выехал в город». Встреча Горбачева и Громыко состоялась за полчаса до начала заседания Политбюро. Договорились объединить усилия: «Люди ждут перемен».
На заседании не был решен вопрос о председателе похоронной комиссии — то есть, по правилам «гонки на лафетах», о будущем первом лице. Еще одно заседание Политбюро было назначено на 14 часов 11 марта, пленум ЦК — на 17 часов.
Союзником Горбачева был Егор Лигачев, которого пригласили в Центральный комитет на оргпартотдел в ранге секретаря ЦК из Томска в 1983-м. Это был весьма энергичный человек, ему было уже за 60, но по геронтократическим меркам он был молод, и в силу порыва к переменам вполне мог стать — и стал на первых порах соратником Горбачева.
Никто тогда не задумывался о будущих идеологических разногласиях, причем принципиальных. Секретари крайкомов и обкомов замыкались на Лигачева. А они все были за перемены, то есть за Горбачева.
Между девятью и десятью часами утра 11 марта, по воспоминаниям Егора Кузьмича, ему позвонил Громыко с деликатным прощупывающим вопросом: «Кого будем выбирать генеральным секретарем?» Лигачев ожидаемо назвал Горбачева: «Знаю, что такое настроение у многих первых секретарей обкомов, членов ЦК». Егор Кузьмич предположил, что выдвинуть кандидатуру Михаила Сергеевича должен именно Андрей Андреевич.
Собралось Политбюро, Горбачев как председательствующий предложил решить вопрос о генеральном секретаре. Лигачев вспоминал: «…Громыко стоял. Все сидели, а он стоял! Значит, первое слово — за ним». Дальше все, в том числе и те, кто надеялся занять кресло генсека, поняли, что надо поддерживать именно предложение патриарха Громыко.
Особенно очаровательным было выступление председателя КГБ Виктора Чебрикова: «…чекисты поручили мне назвать кандидатуру т. Горбачева на пост генерального секретаря». Против такого поручения не пойдешь…
Стенограмма заседания Политбюро
11 марта 1985 г. Архив Фонда Горбачева
<…>
Стенограмма заседания Политбюро 11 марта 1985 года
Анатолий Черняев:
11 марта 1985 г. «В 14.00 объявили по радио. В 17 часов состоялся пленум. <…> Горбачев объявил повестку дня: выборы генерального секретаря, и сообщил, что Политбюро поручило выступить с предложением по этому вопросу товарищу Громыко. Не Тихонову, который весь съежился и покраснел, когда это было объявлено, не Романову, не Гришину, которого, кстати, западная печать прочила в претенденты наряду с Горбачевым и Громыко. Этот последний вышел на трибуну и без бумажки стал говорить в вольном стиле. Когда он назвал Горбачева — зал взорвался овацией, сравнимой с той, которая была при избрании Андропова (и ничего похожего на кислые аплодисменты, когда избирали Черненко). Овация шла волнами и долго не успокаивалась».
Георгий Арбатов:
«Весть о смерти К.У. Черненко застала меня в США, в Сан-Франциско, куда мы только утром прибыли с парламентской делегацией во главе с В.В. Щербицким (первый секретарь ЦК КП Украинской ССР. — Ред.). А вечером отправились в обратный путь. И у всех на уме было одно: кто станет преемником? <…> Говорили вслух, говорили об одном: лидером должен стать М.С. Горбачев, и только он. И даже грозились: если что будет не так — выступить на пленуме ЦК. В Нью-Йорке, где мы должны были пересесть из американского самолета в наш, делегацию встречали представители Конгресса США, наш посол в США А.Ф. Добрынин и представитель СССР в ООН О.А. Трояновский. Когда мы сходили с трапа, они шепнули: «Пленум уже состоялся, генеральным секретарем избран Горбачев». И в делегации началось настоящее ликование».
Георгий Шахназаров:
«Горбачев был избран не потому, что на него указал Андропов в своем устном завещании, переданном через Аркадия Вольского Центральному Комитету. Как известно, с этим завещанием поступили так же, как в свое время с ленинским, просто скрыли, вычеркнув соответствующую фразу из доклада на пленуме ЦК. И не потому, что коллеги признали в нем бесспорного лидера — в кругу сановных вельмож каждый считает себя подходящим претендентом на роль вождя. <…> Горбачев был избран, потому что такова была воля не признаваемого официально, но реально существовавшего общественного мнения. Людям отчаянно надоело участвовать в позорном фарсе, который разыгрывал в течение многих лет своего правления пятизвездный Герой Советского Союза и Социалистического Труда. <…> Одного этого было достаточно, чтобы категорически отвергнуть возможность избрания очередного старца. Ну а помимо того молва распространила сведения о Горбачеве как незаурядной личности, способной пробудить сонное царство, вдохнуть новую энергию в наш дряхлеющий партийно-государственный механизм».
«Ушел из жизни…»
Самое интересное, что Громыко уже однажды поддержал Горбачева, сильно заранее, возможно, интуитивно, в силу своего колоссального дворцового опыта, почувствовав даже не куда дует ветер, а в каком направлении дует легкий, но внятный сквозняк. По воспоминаниям помощника и спичрайтера Черненко Вадима Печенева, в феврале 1984 года, на первом же заседании Политбюро с новым генсеком после смерти Андропова, Константин Устинович настаивал на том, чтобы в его отсутствие заседания Секретариата ЦК, а иногда и Политбюро вел именно Горбачев. Возможно, он выполнял «завещание» Юрия Андропова, о котором, впрочем, известно только со слов его помощника Аркадия Вольского, — Горбачев должен был подменять еще и предыдущего больного генсека.
А может быть, просто стимулировал конкуренцию в рядах высшего ареопага, притом что окружение Черненко никаких теплых чувств к Михаилу Сергеевичу не испытывало, и это было взаимно…
Но вот она, гонка преемников — против этого предложения нового, но уже заранее списанного в некрополь у Кремлевской стены вождя выступили именно Тихонов, Гришин и Романов. Глава советского правительства предложил вести заседания Секретариата по очереди. Итог дискуссии в этой закрытой части заседания Политбюро, на котором присутствовали помощники Черненко, включая Печенева, на свой лад подвел Громыко, представив свое предложение как компромисс: прав, мол, Константин Устинович, Михаил Сергеевич уже вел заседания Секретариата, у него это хорошо получается, пусть он пока временно и ведет, «а там видно будет, вернемся к этому вопросу позже». А спустя пару месяцев, свидетельствовал Печенев, состоялся сюжет из области «не так сели»: Черненко пересадил Горбачева на первое место за столом заседаний Политбюро по свою правую руку — тем самым символическим образом был сдвинут Романов.
На групповых фотографиях, которые делались для своих в дни заседаний Политбюро, например, в сентябре 1984 года, Горбачев неизменно стоит либо по правую руку от Черненко, либо по левую. И всячески жмутся к генеральному Тихонов и Гришин. Разумеется, в первых рядах Громыко и Устинов, ближайший друг Константина Устиновича. Скромно стоят в уголке помощники — свидетели больших событий: Аркадий Вольский, Виктор Прибытков, Вадим Печенев, незаменимый Андрей Александров-Агентов.
Товарищу Романову нужно было пореже отправляться в отпуск: в те часы, когда решалась судьба страны после смерти Черненко, он опять отсутствовал в Москве, вроде бы отдыхал в Паланге — нашел, что называется, время и место. А Горбачев с Лигачевым действовали энергично и быстро, понимая важность фактора времени.
В ночь с 10 на 11 марта именно они не ленились организовывать всю работу. В том числе был вызван помощник Черненко Виктор Прибытков. Горбачев и Лигачев дали ему задание организовать бригаду «писарей» для подготовки обращения к советскому народу, некролога и прочих публичных бумаг в классическом для начала 1980-х жанре «ушел-из-жизни-верный-ленинец-выдающийся-деятель-человек-чуткой-души-большого-организаторского-таланта».
Анатолий Черняев:
13 марта 1985 г. «Словом, вступили в новую эру. Что-то будет? А ведь нужна «революция сверху». Не меньше. Иначе ничего не получится. Понимает ли это Михаил Сергеевич?»
17 марта 1985 г. «Со всех сторон — все довольны и рады, что — Горбачев. Вчера шофер, который вез меня, с восторгом рассказывал, как его ребята, шоферня, радуются, что у нас наконец настоящий лидер».
18 марта 1985 г. «Слишком захлебывающиеся упования и надежды! А ведь махина, которую надо сдвинуть, огромна, а соблазнов пойти по проторенному — уйма, а проблем, которые надо решить, и объективизированных уже препятствий к их решению — несть числа!»
«Медовый месяц» перестройки
Так «заговор академиков» перерос в «пакт Громыко–Горбачева». Новому генсеку нужно было формировать свою команду, укреплять ее знаковыми фигурами, чтобы было понятно, как он собирается действовать. Хотя идеологии перестройки в то время еще не было. Она формировалась на глазах, но не была еще отрефлексирована и ошлифована старыми и новыми перьями — от Александра Яковлева до Анатолия Черняева и Георгия Шахназарова, оказавшихся в идеологическом штабе Горби в «медовый месяц» перестройки, растянувшийся на первые месяцы и даже годы.
Было понятно: перемены в стране — это прежде всего перемены в партии, которая, по сути, и была равна государству.
Уже на апрельском Пленуме в Политбюро оказались Егор Лигачев, Николай Рыжков, Виктор Чебриков. Не сказать что большие демократы, но команда формировалась из того, кто был рядом, с Рыжковым связывались надежды на перестройку экономики. На пленуме Лигачев сидел рядом с Горбачевым как второе лицо. В мае важное аппаратное передвижение: вместо Клавдия Боголюбова, человека с тяжелой репутацией, самый важный, общий отдел ЦК возглавил Анатолий Лукьянов, знакомый Горбачеву со студенческих времен. Июнь — Александр Яковлев становится главой принципиально важного отдела пропаганды. В июле конкурент Горбачева Григорий Романов был выведен из руководящих органов и в 62 года отправлен на пенсию.
В начале июля самый резкий шаг из всех возможных — министром иностранных дел стал Эдуард Шеварднадзе: полный разрыв матрицы советской дипломатии, заявка на новую внешнюю политику. Как раз тот момент, когда Громыко и получил свой утешительный приз, став главой Верховного Совета,
где его потом сменит Лукьянов.
А вот и явление Бориса Ельцина, понравившегося своей обкомовской хваткой Лигачеву: он становится зав. отделом строительства и секретарем ЦК. То есть Ельцин — член горбачевской команды мечты. И орудие генерального секретаря: в декабре первого года перестройки, 1985-го, снят с Московского городского комитета партии Гришин и назначен Борис Николаевич. Москва ликовала…
В феврале 1986-го помощником генерального становится Анатолий Черняев. В марте Вадим Медведев — секретарем ЦК. Сформирован идеологический штаб. Перестройка постепенно входит в стадию самоосмысления и более четкой постановки задач. Так недалеко и до размежевания либералов и консерваторов. Кто-то, как Ельцин, скоро начнет сольную карьеру. «Медовый месяц» заканчивается, но все полны оптимизма.
Михаила Горбачева во время встречи в ЦК КПСС
с первыми секретарями некоторых обкомов партии, 16 октября 1985 г. (упоминаются и «ускорение», и «гласность», и «перестройка»):
«Главный замысел новой редакции Программы — вскрыть основные пружины развития социализма на современном этапе, показать необходимость ускорения развития нашего общества.
<…> Возьмите такой, казалось бы, простой вопрос, как гласность. Люди, трудовой народ должны хорошо знать, что происходит в стране, какие трудности, какие проблемы возникают в работе. Только понимая это, массы будут нас поддерживать, выступать с предложениями, вносить вклад в общее дело. Ясно, что в связи с этими процессами необходима психологическая перестройка кадров.
Во многих случаях наши руководящие товарищи оказываются на высоте: умело перестраиваются, добиваются неплохих результатов. Но иногда перестройка не получается. И это мы, к сожалению, наблюдаем не только в среднем звене, но и среди первых секретарей обкомов и крайкомов. <…> Думается, стремиться надо к тому, чтобы до предприятий доводились только общий фонд заработной платы и основные показатели производства. Все остальное коллектив должен определять самостоятельно, используя инициативу трудящихся, хозяйственную сметку, предприимчивость.
Сейчас часть министерств уже переведена на экспериментальные условия деятельности. Видимо, пора заканчивать эксперименты и переходить к новой системе управления в целом, к созданию комплексного экономического механизма».
Документ
Тезисы к беседе Михаила Горбачева с Маргарет Тэтчер, прибывшей с визитом в СССР в конце марта 1987 года
«Посол Замятин (Леонид Замятин — генеральный директор ТАСС, зав. отделом международной информации ЦК, затем посол СССР в Великобритании. — Ред.) предупредил, что Вас интересует наша перестройка. <…> Теперь налицо все предпосылки, чтобы объявить: «Больше социализма — значит, больше демократии». Пойдем далеко. Будем идти твердо и осмотрительно, не допуская резких колебаний, чтобы не расшатать корабль, и чтобы ни команду, ни пассажиров не тошнило».
<…>
Источник: Архив Фонда Горбачева