С самого начала перестройки Михаилу Горбачеву предлагалось, в частности Александром Яковлевым, создать из одной партии по крайней мере две, что было бы естественным шагом по демократизации политической системы и создало бы более внятную базу сторонников перемен. Как, впрочем, и «лично» их инициатора. Но Горбачев неизменно отвечал: «Еще рано».

Маневрируя между либеральным и консервативным крыльями в руководстве ЦК, он не расставался с идеей реформирования партии. Но какого и как? Подсказали, впрочем, сами события: «руководящая и направляющая» партийная монополия размывалась сама, центр власти постепенно сдвигался со Старой площади, причем в строгом соответствии с решениями XIX партконференции в 1988 году. Они предполагали формирование нового органа власти — Съезда народных депутатов. 2250 мест должны были заполнить депутаты, на две трети избранные непосредственно гражданами. Власть перестраховывалась — 750 мест было, как столики в ресторане, зарезервировано за «общественными организациями», в том числе 100 мест должны были принадлежать КПСС — «красной сотне».

Выборы получились настоящими: с треском проиграл ленинградский партийный начальник, состоялся скандал в Академии наук, где в список от нее возвращали Андрея Сахарова, в Москве с 89% поддержки победил Борис Ельцин.

Поражение сам Горбачев пытался представить победой, потому что 85% депутатов были членами партии. Сторонников консервативной линии такая интерпретация произошедшего едва ли утешала: они, собственно, и боялись появления внутри КПСС «второй партии» — ориентированной на перемены и получившей от нее свои выгоды в виде продвижения во власть. Забаллотированы были 30 секретарей обкомов и крайкомов, «соль» партийной земли, и в целом 20% секретарей парторганизаций.

Горбачев готовился к послевыборному заседанию Политбюро, которое состоялось 28 марта 1989-го. И документ, который мы воспроизводим на этих страницах, вероятно, представляет собой набор аргументов генерального секретаря в пользу его трактовки выборов как одновременной победы и партии, и демократии, и перестройки.

То заседание Политбюро, как и почти сразу последовавший за ним пленум ЦК, оказались тяжелыми и паническими.

Набросок (возможно, его надиктовка), к которому генеральный секретарь добавил несколько рукописных пояснений для самого себя, назывался «К вопросу о предварительных политических итогах состоявшихся выборов народных депутатов СССР». Михаил Сергеевич правил текст:

К машинописным тезисам Горбачев дописал от руки:

Кадровые перемены и впрямь назрели, если на Политбюро твердыми сторонниками первого лица оставались Вадим Медведев, Александр Яковлев и Эдуард Шеварднадзе, а Михаил Сергеевич увещевал остальных: «И никакого затыкания рта позволить нельзя, этим авторитета не завоюешь».

На пленуме Горбачев говорил о том, что «надо не допустить уменьшения роли партии в демократизации страны». Но, по оценке Анатолия Черняева, на его заседаниях правила бал «Нина Андреева». Своего рода «коллективная Нина Андреева».

Вот хотя бы цитата из выступления ультраконсервативного первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС, будущего первого секретаря ЦК КП РСФСР Ивана Полозкова: «Вот Ельцин говорит, что не надо выдвигать кандидатуры от партии. А от кого? Вчера я видел, как на митинге в Лужниках небритые молодцы предлагали свой план проведения Съезда. Что, от них будем принимать кандидатуры, им доверим свой народ — этим подонкам?! От этих юнцов будем принимать рекомендации?»

В конце апреля Горбачев собрал узкий круг тех, кого он считал соратниками, и своих помощников, чтобы определиться с подготовкой к Съезду. Генеральный секретарь вспоминал: «Уж не помню, кто первый сказал, но все поддержали: отныне съезды народных депутатов, а не съезды КПСС становятся главными политическими форумами, определяющими жизнь страны».

Так оно и получилось. Центр власти постепенно уходил со Старой площади. Демократизация внутри КПСС, с одной стороны, оказалась невозможна в условиях преобладания в ней консерваторов на всех уровнях, с другой стороны, партия не могла уже быть двигателем перемен сверху. Потому что процессы демократизации пошли снизу.

Сразу после Съезда Анатолий Черняев записал в своем дневнике:

Да, Горбачев продолжал маневрировать, чтобы не раскачать и не лишить управляемости и свою собственную лодку. Для себя он сделал вывод, который потом сформулирует так: «Выборы выявили, что авторитет КПСС упал сразу, как только ее перестали бояться. Доверие коммунистам люди оказывали уже не как представителям могущественной властной структуры, а как личностям».

А дальше — новые Съезды, отмена 6-й статьи Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС, введение поста президента СССР. Власть переехала. Советский Союз это не спасло. Зато в истории страны было время вдохновляющей демократии.