«От городских кварталов до маленьких городков, от ступеней судов до общественных парков — мы действуем, чтобы отвергнуть авторитаризм и показать миру, как выглядит настоящая демократия, — заявили протестующие. — Они бросили вызов нашим судам, депортировали американцев, зачистили людей с улиц, напали на наши гражданские права и урезали наши услуги. Коррупция тоже зашла далеко. Нет престолам! Нет коронам! Нет королям!»

На этот словесный демарш Дональд Трамп не ответил: не королевское это дело.

«Ситуация в мировой политике с приходом Трампа качественно меняется, — вдохновенно комментировал последнюю инаугурацию Дональда Трампа модный в консервативных кругах идеолог «новой России» Александр Дугин. — США отвергают глобализм и переходят к национализму».

Когда кто о чем, а Дугин о национализме, это еще объяснимо. Вот только «антиглобалистом» Трампа и без Дугина кто только не называл. Конечно, это тоже имеет под собой резон, причем не один. Трамп уже с самого начала своего прихода во «взрослую» политику объявил о выходе из Транстихоокеанского партнерства, о пересмотре статуса США в региональном соглашении о свободной торговле, а еще о желании избавить страну от нефтяной зависимости от ОПЕК, о стремлении вернуть производственные мощности в Америку, ввел запретительные пошлины и так далее. Не говоря уж про последовавшее за этим сворачивание международных гуманитарных программ и выход Штатов из Совета ООН по правам человека. Сначала сделаем Америку снова великой, и пусть весь мир подождет.

При этом, несмотря на внешнюю схожесть лозунгов, всего каких-то тридцать лет назад антиглобализм представлял собой борьбу именно с такими, как Трамп. Как же все так радикально изменилось? Если изменилось вообще. Или Трамп не вполне тот, за кого себя выдает? Точнее, за кого его считают?

Однажды в Испании

Так случилось, что я стоял не то чтобы у самых истоков того, что сейчас принято называть антиглобалистским движением, но точно проходил где-то неподалеку. В том числе проходил буквально.

Это было 1 августа 1997 года. Около 23.00 по мадридскому времени. Правда, не в самом Мадриде, а гораздо южнее, в небольшом, на 6000 человек, городке Пуэрто-Серрано между Севильей и Кадисом. Тогда я оставил свой рюкзак на школьном дворе, где располагался штаб участников Второй Межконтинентальной встречи за Человечество против Неолиберализма, и слился с карнавальной толпой, которая заполнила прилегавшие улицы. Крики «Sapata viva-viva! La lucha sigue-sigue» (см. сноску 1) сперва метались в лабиринте из побеленных домов, окрашенных всполохами гибискуса, и, не найдя другого выхода, улетали в черное андалузское небо.

Это был праздник и для жителей, и для приезжих.

У площади с зелеными еще мандаринами колонна разделилась по идеологическому признаку. Анархисты из Барселоны (не очень многочисленные, человек 200, но более шумные) стали в кричалках заменять мексиканского революционера Сапату (см. сноску 2) более родным для них Дуррути (см. сноску 3) и завернули налево, куда же еще. Следом откололись французы, на мотив «По долинам и по взгорьям» затянувшие «Makhnovtchina, Makhnovtchina! Tes drapeaux sont noirs dans le vent» (см. сноску 4), разумеется, на французском. Итальянские феминистки стали что-то кричать про «воинствующие клиторы», что бы это ни значило. Своя «обедня» началась у веганов, затем у сквоттеров… Но в конце концов, город-то небольшой, все снова сошлись у местного стадиона, слившись с главным шествием с марионеткой дяди Сэма во главе. И тут Америка всех сплотила.

Праздник на стадионе продолжался до двух ночи. Фламенко, регги, крики мэра «Viva la revolucion!», холодная вода и теплое пиво, музыка, танцы, снова «Viva». Антиглобализм тогда был именно таким — на всех языках, без границ и запретов.

На следующий день была уже основная встреча — за городом, на ферме Эль Индиано. Там состоялось закрытие большого мероприятия, которое предыдущие несколько дней проходило в разных провинциях Испании и которое собрало 6000 человек. Из России на встречу приехало всего шестеро, на закрытии был только я. Кроме товарища Лелика из Беларуси компанию мне составляла девушка из Ирландской республиканской армии — у нее сидел друг за подрыв английской военной машины. Уже слегка седая женщина из РАФ (см. сноску 5), которая сама успела отсидеть за участие в покушении на командующего войсками НАТО в Европе. Европейский представитель перуанского Революционного движения имени Тупака Амару, того, что за несколько месяцев до встречи захватило резиденцию японского посла в Лиме.

В нушительная группа басков, которые составили петицию за освобождение арестованных боевиков ЭТА (см. сноску 6). Марокканские берберы, бывшие турецкие политзэки, троцкисты из ЮАР… Особенно запомнился всклокоченный итальянец: в Красных бригадах (см. сноску 7) он занимался подделкой документов для участников подполья, видимо, настолько хорошо, что со временем сам стал походить не на себя, а на Карла Маркса, копия просто. Сам я неожиданно оказался популярен у палестинцев из ООП (см. сноску 8), то ли потому, что почти так же хорошо, как они, говорил по-русски, то ли из-за палестинского платка вокруг моей шеи.

Но главными звездами встречи были компаньера (см. сноску 9) Далия и компаньеро Фелипе, милые мексиканские пенсионеры из потомков майя. Обычные старички, бедно одетые, молчаливые или говорящие между собой о чем-то своем, индейском (конечно, если компаньеро Фелипе не дремал, как обычно, на раскладном стульчике в тени огромного, на несколько тысяч человек, тента). Но когда они с трудом и под руку сопровождающих поднимались на сцену, на их лицах непременно появлялся палиакате — красный платок. Символ равенства. И символ сопротивления. Далия и Фелипе были не просто крестьянами из мексиканского штата Чьяпас, а представителями Сапатистской армии национального освобождения (САНО). На встречу в Испанию их делегировал лично субкоманданте (см. сноску 10) Маркос, лидер восстания мексиканских индейцев. Тот самый человек, который в 1994 году, задолго до Дональда Трампа, спрятав лицо под балаклавой, начал антиглобалистский крестовый поход.

Однажды в Мексике

Мексиканские власти заявили тогда, что под маской Маркоса скрывается леворадикальный писатель и философ Рафаэль Себастьян Гийен Висенте, но сам субкоманданте всегда это отрицал: «Маркос родился 1 января 1994 года». Если так, то роды оказались неожиданными для всех.

1 января 1994 года из джунглей Чьяпаса вышли тысячи бойцов с оружием и в пассамотаньях, черных балаклавах (см. сноску 11). Черный — цвет отверженных, цвет земли, цвет борьбы за социальную справедливость, говорили повстанцы. Выйдя утром из тумана, они захватили несколько муниципальных центров штата, включая туристический Сан-Кристобаль-де-лас-Касас. Захватили без единого выстрела: сапатисты, так они себя назвали, несмотря на мачете и винтовки, сделали ставку на ненасилие. Оружие им было нужно лишь для того, чтобы позировать перед СМИ, фотографироваться с туристами или красоваться на символических баррикадах, перегородивших главные дороги. «Извините за неудобства, но это революция», — обезоруживал претензии Маркос.

И так повторялось несколько раз, только раз за разом их становилось все больше, а ореол появлений — все шире. Апофеозом стал мирный марш на Мехико, центр которого президент страны для проведения митинга САНО был вынужден сдать без боя: на площади Сокало сапатистов встречали полтора миллиона сочувствующих.

Начало восстания назначили на 1 января 1994 года не случайно. В этот день вступало в силу Североамериканское соглашение о свободной торговле. Для авторов соглашения его целью было устранение барьеров в сфере торговли и инвестиций. Для Маркоса — создание барьера между людьми; как говорил он сам, «договор о Североамериканской зоне свободной торговли (NAFTA, согласно английской аббревиатуре) между Канадой, Соединенными Штатами и Мексикой — не более чем прелюдия к исполнению давней мечты захватчиков из США: «Америка для американцев».

Начатое в 1994 году как выступление против NAFTA, два года спустя местечковый крестьянский бунт в бедном штате перерос в глобальное движение против глобализации в целом. 1 января 1996 года субкоманданте Маркос анонсировал Первую Межконтинентальную встречу за Человечество против Неолиберализма в мексиканском местечке Ла-Реалидад:

«Переименованное в «неолиберализм», историческое преступление концентрации привилегий, богатств и безнаказанностей демократизирует нищету и отчаяние. Идет новая мировая война, и на этот раз — против всего человечества. Как и во всех войнах, ее цель — новое распределение мира. Словом «глобализация» называют эту современную войну, убивающую и забывающую… Против интернационала ужаса, представляемого неолиберализмом, нам необходимо создать интернационал надежды. Единство, поверх границ, языков, цветов, культур, половой принадлежности, стратегий и образов мысли, всех тех, кто предпочитает видеть человечество живым».

Однажды в Швейцарии

Итогом встречи в Ла-Реалидаде стала декларация о необходимости создания «межконтинентальной сети сопротивления неолиберализму ради человечества»:

«Глобализация рынков влечет за собой стирание границ лишь для спекуляции и преступности, для людей границы только умножаются. Страны вынуждены стирать свои внешние границы для циркуляции денег, но при этом они умножают границы внутренние. Неолиберализм не превращает все страны в одну, он делит каждую из них на части».

На Второй объявленной сапатистами Межконтинентальной встрече в Испании, где был я, уже не только принимали различные резолюции вроде «Об образовании» и «О земле». На ее закрытии Далия и Фелипе, запинаясь, зачитали новое обращение САНО к компаньерос и компаньерас пяти континентов:

«Мы продолжим бороться за достижение нового мира. Мы хотим попросить вас продолжать быть стойкими, бороться вместе».

Так в Эль Индиано было принято решение о начале скоординированных выступлений против Всемирной торговой организации (ВТО) и создании той самой межконтинентальной сети сопротивления глобализации. На съезде в Женеве полгода спустя эта сеть получит название Глобальное Действие Народов. Там же, в Женеве, это первое действие и состоялось. В мае 1998 года, одновременно с очередной министерской конференцией ВТО, в городе прошли первые антиглобалистские протесты. А потом одной большой Женевой протеста на какое-то время стал весь мир.

Спустя год и несколько демонстраций и карнавалов в разных уголках планеты в Америке случилось то, что позднее назвали «битвой в Сиэтле». Именно после Сиэтла об антиглобализме, как о новом явлении в глобальной политике, заговорили все ведущие мировые СМИ.

В 1999-м министры стран — членов ВТО хотели собраться в Торгово-выставочном центре штата Вашингтон, чтобы решить, на каких правилах строить глобальную экономику в новом веке. Но собрались в Сиэтле не только они. В день открытия саммита с разных концов города к центру стали стекаться многотысячные колонны: с севера шли студенты, с юга подтягивались выходцы из развивающихся стран, Шестую авеню громили анархисты из Черного блока, неподалеку начали шествие профсоюзы… Мэр Пол Шелл объявил чрезвычайное положение и ввел комендантский час. На следующий день в город вошли подразделения Национальной гвардии, но столкновения продолжились с новой силой. Саммит был сорван. Ответом на глобализацию капитала стала глобализация протеста.

П отом были новые саммиты и новые беспорядки. Была Прага, улицы которой, перекрытые баррикадами, раздербанили на булыжники. Был Гетеборг, где в ходе протестов появились погибшие с обеих сторон. Была окутанная дымом Генуя, где одного из протестующих убили выстрелом в голову, а еще одну демонстрантку переехал полицейский фургон. Были водометы, газ, резиновые пули. Был раскаленный котел со сплавом людей разных воззрений и рас. А потом… Потом из этого котла вышли антиглобалисты из совсем другого идеологического и социального теста.

Однажды в России

В 2000 году, когда в московских протестных гостиных смотрели присланные мне Глобальным Действием Народов видеозаписи акций прямого действия против глобализации и ВТО из Сиэтла, новый президент РФ Владимир Путин вовсю разрабатывал меры по вхождению России в эту самую ВТО и готовился принять участие в 26-м саммите «Большой восьмерки» в Окинаве. Четверть века спустя, когда в Сиэтле бунтуют уже против «антиглобалиста» Трампа, бывший член «Восьмерки» Путин заявляет о деструктивности неолиберальных ценностей, навязанных Западом, и призывает к ломке международных отношений в масштабах планеты: «На смену прежней модели глобализации приходит многополярная модель».

«Либеральная идеология и западная демократия исчерпали себя. Эпоха либерал-глобализма и однополярности подходит к концу. На смену ей приходит новый полицентричный мир. Наступает эпоха нового «концерта великих держав», время жесткого соперничества империй XXI века, — образ то ли утопии, то ли антиутопии на ближайшие четверть века от организаторов «Форума будущего 2050», прошедшего в Москве в начале июня 2025 года. — Начавшийся в мире антилиберальный разворот означает вступление человечества в эпоху постлиберализма, а также возвращение к нормальности. Инициатором и лидером данного процесса в рамках мирового большинства является Россия».

Субкоманданте Маркос, который выступал за «единство поверх границ», культур, половой принадлежности и образов мысли, был бы удивлен столь вольной трансформацией своих идей: легким движением языка российский антиглобализм стал синонимом антиамериканизма. У истоков появившегося в Москве «Антиглобалистского сопротивления» (АГС) оказались КПРФ, Союз православных граждан, Патриотический женский союз и т.п. Они провели несколько собственных форумов, конференций и даже митингов — разумеется, не против ввода российских танков в Грузию и тем более против СВО, а против исключительно империализма янки и, бонусом, против чипирования, Гаагского трибунала, ЕГЭ. Среди последних публикаций на сайте АГС — стихи, посвященные «антиглобалисту» Слободану Милошевичу и Татьяне Монтян, бежавшей в Россию украинской блогерше, которая сейчас занимается сбором денег для борьбы с ВСУ.

Кроме этого, в начале 2010-х годов в стране появилось еще и «Антиглобалистское движение» (АД). На государственные гранты оно несколько раз собирало международные мероприятия с участием представителей сепаратистских движений. Наиболее тесные связи в российском АДу налажены с чиновниками или оппозиционерами таких стран, как Ливия, Ирак, Палестина, Ливан, Судан, Иран, Венесуэла… В АДу оказался даже бывший президент Сирии Башар Асад, который стал почетным членом движения. Куда Асада привела дорога в АД, уже известно.

Теперь противником глобализации в России объявляет себя даже Александр Дугин: «В далекой перспективе вхождение в этот процесс приведет к упразднению России как великой страны и ядра особой православной цивилизации… В краткосрочной перспективе соучастие в глобализации подорвет остатки суверенитета РФ, вызовет всплеск серьезного социального протеста, осложнит ситуацию с ближайшими геополитическими соседями — включая Европу и некоторые страны Азии. Гораздо предпочтительней для России встать на антиглобалистскую позицию». Ну вот она и встала. Тем более что

В полном соответствии с этим постулатом оказались оформлены и футуристические фантазии участников «Форума будущего 2050»: «Начав специальную военную операцию и бросив открытый вызов гегемонии Запада, Россия вступила в борьбу не только за свой суверенитет, но и за право каждой страны на собственное развитие, культуру и религию».

При этом, с позиции «футурологов», на те страны, которые не признают ведущую роль России и Путина в антиглобалистском процессе, права на собственное развитие не распространяются. Только Россия является «суверенной державой» (одной из немногих в мире), проводящей по-настоящему независимую внутреннюю и внешнюю политику. Без оглядки на суверенитет более слабых государств. «Все территории бывших Российской империи и Советского Союза входят в зону жизненно важных интересов и исключительного влияния России. Существование на этих территориях русофобских, враждебных России и ее народу политических режимов полностью исключено. Помимо стран бывшего СССР в созданный Россией макрорегион входят часть стран Центральной и Восточной Европы, Ближнего Востока, а также отдельные страны Африки и Латинской Америки».

Критикуя однополярный мир и отстаивая принцип невмешательства во внутренние дела других государств, на деле Путин выступает не столько против глобализации как таковой, сколько за усиление влияния России в создающемся многополярье, за ее право самой вмешиваться в дела соседних стран. Подготовленный «Царьградом» доклад «Россия?2050. Образ будущего» оказался лишь интерпретацией

той самой концепции многополярного мира, которую еще в Мюнхене выдвинул Владимир Путин и которую в Вашингтоне поддержал Дональд Трамп. Только изложенное в докладе — не столько антиглобализм, сколько несколько региональных глобализмов, отягощенных традиционалистским пренебрежением к правам людей и суверенитетам территорий.

Идейное наследие субкоманданте Маркоса, для которого антиглобализм был шагом к всеобщему равенству, оказалось отброшено. Место красных платков и черной балаклавы заняли другие, совсем другие маски и Маски.

Однажды в Америке

«Символом антилиберального разворота на Западе являются революция Трампа и трампизм. Трампизм означает коренной пересмотр стратегии и идеологии США, — еще одна цитата из упомянутого доклада «Царьграда». — Окончательная победа трампистов приведет к укреплению президентской власти и трансформации политического режима США в автократию».

На беглый взгляд Дональд Трамп, и правда, кажется чуть ли не преемником Маркоса в борьбе с неолиберализмом. В январе 2017 года, едва впервые вступив в должность, новый президент США решил сделать то, за что сражались сапатисты более 20 лет, — отменить NAFTA, с чего началось восстание в Мексике. Но вскоре оказалось, что к такому решению Трамп пришел не из-за солидарности с индейцами, а потому что это соглашение хоть и было выгодно США, но Мексике и Канаде оно давало больше. В итоге на смену NAFTA пришла его еще более глобалистская вариация — USMCA. А позже к ней добавились борьба с миграцией, меньшинствами, правами человека…

Все это напрямую расходилось с тем, что изложено в сапатистской Декларации интеллектуалов мира, которую подписали Ноам Хомский, Тарик Али, Том Хейден, Эдуардо Галеано, Арундати Рой, Говард Зинн и Ко: «Я поддерживаю идеи демократии и автономии. Считаю, что ни Соединенные Штаты, ни какая другая страна не должны ни игнорировать волеизъявление народа, ни нарушать или подтачивать принципы международного права… Я поддерживаю идеи свободы. Я являюсь противником жестоких режимов в Ираке и любой другой стране… Я являюсь сторонником разнообразия. Я хочу, чтобы был положен конец расизму, направленному на иммигрантов и людей, у которых отличный от моего цвет кожи…»

Со всем присущим ему национализмом, империализмом и авторитарно-диктаторскими замашками, уже приведшими к двум мировым войнам. Все это мы уже наблюдаем сегодня.

Мария из Мехико, с которой я познакомился в Эль Индиано, принимала участие в Первой встрече за Человечество, ездила в Чьяпас, встречалась с субкоманданте: «Понимаешь, антиглобализм — это не против глобализации. Просто глобализации капитала и насилия мы должны противопоставить глобализацию равенства и солидарности простых людей. Без этого антиглобализм превращается в национализм и фашизм».

По сути, постмодернистский антиглобализм Маркоса — это не столько собственно антиглобализм, сколько высшая стадия глобализации — альтерглобализм, эволюция глобализма, основанная на интересах не транснациональных корпораций (ТНК), а на стремлении к равноправному сотрудничеству разных народов разных стран.

С этих позиций государственный антиглобализм в США, Венесуэле, Венгрии, России и пр. — лишь эмуляция, пытающаяся реанимировать общественно-политические системы прошлого и даже позапрошлого века (недаром в последнее время и обострился фетиш на истории и традициях) — империализм, национализм, авторитарность. Это не образ будущего — 2050. Это образ прошлого.

Слово вроде одно, но нынешняя консервативная революция на практике оборачивается все той же борьбой за мировое господство, только с новым идеологическим наполнением.

Лозунг «Америка прежде всего», демонстративный выход из международных соглашений вроде Парижского соглашения по климату и заявленные торговые войны не отменяют того факта, что ни от многочисленных военных баз по всему миру, ни от преобладающей в мировой торговле роли доллара, ни от других притязаний на миссионерскую роль Штаты при Трампе отказываться всерьез не намерены (большинство соглашений не просто отменяются, а пересматриваются с учетом возросших требований Вашингтона, как в случае с NAFTA).

Просто, поглотив почти весь мир (Пхеньян с Тегераном не в счет), глобализация достигла предела своего экстенсивного развития, а на столь же активное интенсивное развитие в резко возросших масштабах мир оказался уже не способен, споткнувшись на Ближнем Востоке, в России, а теперь и в самих США. В пределах национальных государств развиваться интенсивно гораздо эффективнее. Развиваться, чтобы вскоре начать претендовать на то самое мировое господство, против которого мировые политики сейчас на словах выступают.

В итоге про сапатистов сейчас почти ничего не слышно. САНО еще выпускает манифесты и декларации, но Маркос снял балаклаву и слился с толпой. Вместо боев в сельве нынешние «антиглобалисты» бьют друг друга в коридорах Белого дома и угрожают бить по тем странам, которые им не по нраву. Можно ли из-за этого называть антиглобалистом того же Трампа? Навряд ли. На голове у него — пролетарская бейсболка, но костюм все-таки от Brioni.

Однажды в мире

Как же все так изменилось за какие-то 30 лет? За целые 30 лет.

«Не доверяйте тем, кому за 30!» — один из лозунгов Красного мая (см. сноску 12) в Париже. В 90-е годы антиглобалистские выступления напоминали студенческие протесты конца 60-х, такие же дерзкие, с такой же верой в «невозможное». Только вместо «тысячи маленьких вьетнамов» образом для подражания стала тысяча маленьких чьяпасов, а Герберта Маркузе в качестве идеолога потеснил Ноам Хомский. В 60-е в Западном Берлине и Гамбурге шли на баррикады, протестуя против тех, кто был их ровесником 30 лет назад, во время расцвета тоталитаризма в 30-х; в культурную оппозицию к бывшим сталинистам уходили шестидесятники в СССР, даже хунвейбины открывали огонь по китайским штабам (хотя это немного другое)… Сменилось поколение. В 90-е бывшие бутовщики сами стали властью, и к протестам подключились их дети, захотевшие изменить будущее под себя.

И вот сейчас, очередные 30 лет спустя, ситуация повторяется вновь. Историю творят уже не дети, хотя и с детским желанием разломать механизм, чтобы посмотреть, что у него там внутри. И борьба на авеню Сиэтла разгорается вновь — и вновь с сомнительным результатом.

С самого начала антиглобализм был низовой реакцией на негативные последствия глобализации и неолиберализма, реакцией джунглей, реакцией улицы. Рост неравенства, приватизация госуслуг и сокращение социальных программ, ухудшение экологической ситуации, агрессивная политика ТНК — недовольство этим выражали совершенно разные силы: от крайне левых до наоборот. В конце концов это не могло не оказаться в арсенале популистов, стоящих у власти или стремящихся к ней.

На фоне разочарования в уличных формах протеста, где эта форма порой заменяла собой содержание, критика международных институтов, продвижение протекционистской политики и поддержка национальных производителей все активнее стали превращаться из абстрактных понятий в элементы предвыборных программ. В результате к 2010-м годам площадной антиглобализм окончательно уступил место более эффективному государственному. Можно сказать, антиглобализм оказался институализирован в формате государственного национализма, став очередным расхожим инструментом в геополитической борьбе.

«Мы прожили 30 лет в рамках программ свободной торговли, составляющих набор четко определенных политических и экономических действий, нацеленных на сосредоточение капитала у минимального сектора населения, что привело большую часть среднего класса в упадок или в состояние стагнации, ослабляя общество, уменьшая финансирование в образовании и угрожая демократии, — объяснял Ноам Хомский правый реванш. — Это привело также к усилению расизма, антииммиграционной истерии и, главное, ощущению брошенности на произвол судьбы».

Субкоманданте Маркос предупреждал, что национализм как ложная альтернатива глобализации может быть использован державами для разделения и покорения других народов. Те же мысли с позиций неортодоксального марксизма развил впоследствии Антонио Негри, утверждавший, что национальные государства просто продвигают интересы своего капитала для эксплуатации других стран под видом борьбы за всеобщую справедливость и борьбы с неолиберальными институтами.

Так что Фрэнсис Фукуяма явно поспешил, провозгласив «Конец истории». Историю даже не поставили на паузу, а лихо отмотали назад от неолиберализма до предлиберализма, а потом на развилке свернули в неоимпериализм, обнулив не только минусы глобализации, но и ее многие плюсы.

Заявление Трампа о том, что США «снова будут считать себя растущей нацией — той, что увеличивает свое богатство и расширяет территорию», как раз из этой неоимпериалистической мифологемы, ставшей популярной в ряде стран. Вот только к антиглобализму, несмотря на расхожие штампы, это уже отношения не имеет.

Мы живем в информационном мире постправды, когда реальные факты при формировании общественного мнения подменяются эмоциями. Раскритикованная декларация Владимира Мединского, в которой этот «историк» уравнивает реальные исторические события и мифы о них, — как раз об этом. Так что зря смеялись.

С появлением интернета возник переизбыток информации и, соответственно, произошла ее девальвация. Факты стали неотличимы от фейков, а искусственный интеллект стал замещать подаренный природой. Национализм стал называться антиглобализмом, террористы — хорошими парнями, а нацистами те, у кого кровь грязная — не от отца.

В итоге мы пришли к тому, что имеем в выпусках новостей. Маск вместо балаклавы, и Трамп вместо Маркоса. Мечтатель уступил место прагматичному цинику — хотя разве не всегда так было: Горбачев — Ельцину, Ельцин — Путину. «Вино переходит в уксус, Мюнхгаузен — в Феофила»… Феофил, кстати, весьма говорящее имя, — был такой христианский священник из Аданы, который заключил сделку с дьяволом, чтобы тот даровал ему сан епископа. В Германии Феофил стал прообразом Фауста, которого искусил Мефистофель. В Америке уже начинают складывать легенды о Трампе, которого искусил сам Путин.