Великие научно-фантастические рассказы 1939

Сборник / Перевод с английского. — М.: Дом историй, 2024

То, что они хотели знать о будущем, и не боялись фантазировать.

Радость, почти нечаянная, для истинных любителей классической фантастики. В названии использовано громкое слово «великие», точнее было бы назвать «значимые». Значимые тогда — для развития жанра и формирования умонастроений, сейчас — для оценки тогдашних «видов на будущее» и всяческих полезных размышлений о нашем самом лучшем из миров.

При чем тут Айзек Азимов и почему именно 1939 год? Чего хотели люди 85 лет назад?

Когда в 1939 году Джон Вуд Кэмпбелл стал главным редактором легендарного журнала Astounding Science Fiction, он понимал, что мир меняется и фантастике нельзя отставать. Прежние авторы старались прежде всего развлекать публику, часто пренебрегая логикой, последовательностью, связностью повествования, нагромождая нелепости для развития забуксовавшего сюжета. Пора, решил новый редактор, искать новых авторов, которые смогут, развлекая, просвещать, принимать во внимание изобретения и открытия, учитывать социальные реформы, изменения языка, эстетики, системы общественных отношений. Кэмпбелл, по образованию физик-ядерщик, требовал от своих авторов правдоподобия, иногда заставлял переписывать многообещающий текст несколько раз подряд. Тиран! Деспот! А что делать, иногда без твердой руководящей руки не обойтись.

Компания в результате подобралась отменная — Клиффорд Саймак, Генри Каттнер, Роберт Хайнлайн, Теодор Старджон, Лайон Спрэг де Камп, Альфред ван Вогт… Первый рассказ девятнадцатилетнего Айзека Азимова увидел свет там же, тогда же. Много лет спустя мэтр стал редактором корпуса текстов, где собрал двадцать самых лучших, на его взгляд, звездных рассказов сотоварищей первого призыва. Более того, каждый откомментировал с уважением и любовью. Читать эти маленькие эссе — отдельное удовольствие.

В рассказах будущих классиков много-много космоса, научных прорывов, психологических экспериментов, игр с реальностью и всего, чем будет жить жанр все следующее столетие. Одно чисто субъективное наблюдение: та фантастика образца 1939 года — после их Великой депрессии и накануне Второй мировой и Великой Отечественной — гораздо мягче, гуманнее нынешней. Современная циничнее, кровавее, мрачнее, бесчеловечнее. А еще говорят, нравы смягчаются.

• «…Самое глупое предположение из всех когда-либо сделанных: что сотворенный человек должен обязательно восстать против своего создателя, против человечества, из-за отсутствия у него души… Близится рассвет. Я знаю, что мне не на что надеяться. Вы окружили меня, отрезали путь к бегству. Ваша жгучая ненависть все растет. Ее утолит только одно — моя смерть. Я не настолько сильно поврежден, чтобы мне не хватило сил и мощи прорваться сквозь ваши ряды и избежать этой участи. Но это будет стоить нескольким из вас жизни. И именно поэтому я держу руку на выключателе, который одним щелчком может оборвать мою жизнь. Как иронично, не так ли, что я обладаю теми чувствами, которых, как вы уверены, у меня нет?»

Так написал Адам Линк, герой рассказа Эндо Биндера «Я, робот». Адам — мы же понимаем, почему он носит имя первого человека, — прямой потомок Голема и Франкенштейна и предшественник всех будущих роботов. Отчасти благодаря ему Айзек Азимов через три года сформулировал три знаменитых закона робототехники. Робот Адам Линк способен чувствовать, наделен самосознанием и душой. Вполне ли человеческой — другой вопрос. Нынче мы каждый раз думаем об этом, сталкиваясь со все новыми проявлениями ИИ.

Все правильно, развитие идет по спирали, сейчас мы на очередном, возможно, самом крутом ее вираже. Куда вывезет эта кривая?..

Чего мы на самом деле хотим от будущего?

Кстати, для искусственного интеллекта пока никто и не попытался создать свод этических правил. Отстаем.

Есть очевидный смысл оглянуться и прислушаться к голосам без малого столетней давности.

«Министерство наивысшего счастья»

Роман / Перевод с английского Александра Анваера. — М.: АСТ, 2019.

Этот незаурядный, важный и для литературы, и для понимания современного мироустройства роман вышел несколько лет назад — и остался не то чтобы совсем незамеченным, но точно недооцененным.

Прекрасная, ужасная, пугающая древняя мудрая Индия, с ее сплетением трудноразрешимых, а то и вовсе не разрешимых социальных, религиозных, политических проблем — важный опыт для нас нынешних. Арундати Рой не предлагает готовых решений, да их и нет. Что есть? Есть вера в то, что человек может остаться человеком в любых условиях и при любых обстоятельствах. Если захочет.

На излете прошлого века писательница получила Букеровскую премию за дебютный роман «Бог мелочей». В нем рассказана красивая трагическая мелодраматическая история с автобиографическими мотивами: героиня, как и сама Арундати, родилась в обеспеченной христианской семье, детство прошло в штате Керала, где семья отца владела чайной плантацией. После блестящего старта публика ждала продолжения. Однако следующие два десятка лет была не литература, а борьба, участие во всевозможных политических и экологических акциях, пламенные публицистические статьи и даже съемки в кино (второй муж — режиссер, и сама она — необычайно красивая женщина).

Вторая долгожданная книга Арундати Рой «Министерство наивысшего счастья» вызвала удивление и даже разочарование. Ждали другого.

• Во-первых, «Министерство…» совершенно не похоже на «Бога мелочей». Это не традиционная семейная сага в постколониальных декорациях, понятная и привычная западным читателям. Тут все сложнее и гораздо более неоднозначно. Начиная с главной героини. Анджум, героиня «Министерства…», — хиджра, женщина, родившаяся в мужском теле. Для Индии это не такая уж редкость, там подобные люди — органичная часть культуры и социума. У хиджр своя ниша, их уважают, они желанные гости на празднествах, особенно свадьбах. Обидеть, тем более убить хиджру — грех. Поэтому Анджум несколько раз спасается в смертельно опасных обстоятельствах.
• Во-вторых, в романе, как показалось публике, слишком много политики и насилия. Того, что постоянно звучит в новостях, того, что можно назвать сиюминутным, слишком много того, что на первый взгляд актуально исключительно для Индии с ее уникальной этнической и религиозной спецификой. При этом все собранные в сюжете события реальны, можно проверять по газетам.

Даже экзотические реалии, столь любезные сердцу почитателей Рушди и цветистой индийской экзотики «для туристов», у некоторых вызывают досаду. Для сосредоточенной на всевозможных удобствах западной публики слишком «негигиенично», раздражающе, некомфортно. Странные персонажи с непонятной логикой, их убогое нищенское существование, все эти опасные сепаратисты, а еще откровенно левые взгляды автора. Некомфортно, начиная с посвящения — «Безутешным».

Некомфортно и еще от того, что «Министерство наивысшего счастья» — мощный, страстный, талантливый, искренний текст. Про самое важное. Про то, как на наших глазах меняется мир. И нас никто не спрашивает.

Как разрушается вечное. Вечное ли?

Про свободу, смерть, жизнь и любовь. Именно в таком порядке. Свободу выбора. Смерть как часть жизни. Про истинную любовь — насколько пронзительно разной она бывает. И о том, что иногда в этом лучшем из миров кладбище становится истинным раем для живых.

А еще про очищение через страдания.

Чего хотят безутешные? Наверное, покоя. Пока не вечного, покоя здесь, в земной юдоли.

Кадавры

«Роман» — М.: Эксмо, INSPIRIA, 2024.

Чего мертвые хотят от живых?

В самом начале Миллениума по всей России стали появляться странные объекты. При ближайшем рассмотрении стало понятно — это дети, неживые, неподвижные, нетленные. На лесных опушках и чащобах, в болотах и пещерах, в чистом поле и на обочинах дорог, некоторые особенно «везучие» граждане обнаружили мумифицированные тела под своими окнами. Вчера еще не было, а наутро… Откуда, почему?.. Власти, как водится, сначала все отрицали, пытались спрятать, уничтожить. Единственной реакцией кадавров на внешнее воздействие стали выбросы соли. Чтобы не смущать народные массы страшными словами, мертвых детей назвали мортальными аномалиями. Они обросли байками, приметами, легендами, страшилками и прочими мифами. Их стали изучать, потом изучать запретили. Минуло почти три десятка лет…

Сюжет стартует как типичная американская роуд-стори про зомбаков и героев. Но тут не зомбаки и не герои. Даша (сороковник, больная спина, седину не закрашивает, последние пять лет прожила в Берлине) и ее старший братец Матвей (крупный мужчина, по сути — мелкий гаденыш, всегда таким был и остался) колесят по дорогам бывшего Черноземья.

Бывшего потому, что под воздействием постоянных выбросов жирная щедрая землица больше не родит, сплошные солончаки. К тому же эти места уже не совсем и Россия, а ОРКА — «объединенная российско-китайская администрация», результат «мирной экспансии», как объяснено в книге. До отъезда Даша работала в институте, изучавшем мортальные аномалии, деятельность которого резко пресекли, а руководительницу осудили и посадили. Теперь Даша, вооруженная китайской визой и надлежащим образом оформленными документами, ненадолго приехала с исследовательской миссией. Она перемещается от кадавра к кадавру, из багажника извлекается аппаратура, объект фиксируют во всех деталях. Это первая часть миссии. Вторая, не менее важная — свидетельства очевидцев. Свидетельства поразительны: люди включили кадавров в свою жизнь. Естественный страх и отвращение уступили место равнодушию, привычке, вечному раскаянию. Даже корысти. На мертвых детях тоже можно зарабатывать, а что, от них не убудет.

Метафора — мертвые дети посреди обыденности, постоянное рутинное взаимодействие с «открытой» смертью — очень сильна. Это прошлое, с которым не разобрались, которое отравляет настоящее и угрожает будущему. Это образ, манифест, высказывание. Но не роман. Тем более не антиутопия, неотвратимо требующая создания оригинального проработанного мира с определенной логикой, точной системой координат, с соблюдением правил игры. Иначе антиутопия не работает, и вся затея теряет смысл. Всего этого — своего мира, внутренней логики в «Кадаврах» нет. Роман как сюжет заканчивается, не миновав и середины. Автор не придумал, что делать с метафорой. Две трети книги — езда в никуда, без развития, без идеи, не спасают шокирующие сцены и техничная стилизация. Финал открытый, чисто технический, по сути, никакой.

Мы так и не узнаем, чего мертвые хотят от живых.

Возможно, нам сознательно оставили свободу придумать собственный ответ. Если так и задумано — то ок.

Если решите читать — выбирайте аудиоверсию. Она выше всяких похвал.

Кофе с перцем

Роман. — М.: РЕШ, 2024.

Даниэль Бергер — кинорежиссер и продюсер из Кыргызстана, молодой, слегка за тридцать, пишет по-русски. Возможно, эти детали биографии и не очень важны, но точно полезны для понимания. В прошлом году вышел дебютный сборник рассказов «О нечисти и не только». Сейчас можно точно сказать, что «проклятие второй книги» автор успешно преодолел.

Кофе с перцем — лейтмотив, вкус, аромат, повод и причина. С него все начинается, им — по всей вероятности — и закончится.

Фарук — хороший повар, любящий муж, достойный человек, он видел в жизни разное, поэтому глобальных планов не строит. Зачем ему глобальные, если есть скромная мечта: своя маленькая, на несколько столиков кофеенка. Важно, чтобы в хорошем месте, для тех, кто понимает и ценит. Само собой, в его уютном заведении будет отличный кофе, не просто отличный, уникальный — его фирменный кофе с перцем. Такой умеет готовить только он один, это его талант, дар, это больше чем напиток. Сделав глоток-другой, человек открывается, раскрывается, познает мир и немножко себя. Фарук не витает в облаках, мечтает деятельно, ищет инвестора, самому не потянуть. Понимающие люди, с которыми он поделился идеей — они пробовали его кофе, знают, о чем речь, — посоветовали обратиться к богатому старику, почти олигарху по нашим меркам. Но станет ли такая влиятельная персона возиться с таким ничтожным предприятием… Старик, скорее похожий на джинна из «Тысячи и одной ночи», чем на акулу бизнеса, внимательно выслушал Фарука и задал один простой вопрос: «Чего ты хочешь?»

Этот вопрос, как узнаем позже, он задает всем просителям, вереница которых пройдет перед нашими глазами. Не каждый способен внятно ответить. Отговориться чем-то необязательным не получится, не прокатит, придется ответить честно. Старик посодействует исполнению только самого сокровенного. И за это точно придется расплачиваться.

Фарук с его скромной кофейней — не единственный герой, даже не главный, персонажей несколько. Они не знакомы, до поры до времени друг с другом не связаны. Их судьбы сплетаются в затейливый восточный узор, куда искусно вплетена история современной Турции со всеми ее сложными политическими коллизиями. И это не частная история одной страны, это, как всегда в историях, разрывающих ткань реальности, размышления о жажде власти, природе ненависти и насилия, любви, мести, справедливости.

«Кофе с перцем» — магический реализм без магии. Есть мир — жестокий и страшный, наполненный поэзией и красотой. Он так устроен. Люди совершают ужасные поступки, автор их не судит, наблюдает вместе с нами. Кто мы, чтобы их судить?

«Кофе с перцем» — роман-притча. Точнее, четки из притч, нанизанные на оригинальный замысел, которые оживают, касаясь друг друга. Что возникает от этого даже самого легкого касания? Искра страсти, взрыв, трагедия, катастрофа, новая жизнь…

Дочитавший книгу до последней страницы будет вознагражден прекрасным открытым финалом, лучшим за последние годы.