М.: АФК «Система»; Политическая энциклопедия, 2024

18 августа: Незваные гости

Согласно материалам уголовного дела о попытке государственного переворота, первая встреча участников Государственного комитета по чрезвычайному положению (ГКЧП) произошла по инициативе председателя КГБ СССР Владимира Крючкова на следующий день после отлета Горбачева в отпуск в Крым — 5 августа 1991 года. Водителю министра обороны Дмитрия Язова позвонил офицер охраны КГБ и предложил, сняв с машины проблесковые маячки, отвезти его в дом приемов КГБ («объект АБЦ») в Ясенево. Туда же с такими же предосторожностями приехали сам Крючков, руководитель аппарата Горбачева Валерий Болдин и секретарь ЦК, отвечавший за оборонный комплекс, Олег Бакланов. Эти руководители и ранее публично выступали за введение чрезвычайного положения (ЧП) и обсуждали такую возможность друг с другом, но теперь это был уже конкретный сговор за спиной Горбачева. <…>

Утром 16 августа Бакланов приехал к Крючкову в КГБ, где они совещались полтора часа. Днем к председателю правительства Павлову пришли секретарь ЦК Олег Шенин и Крючков. Они вошли в его кабинет через боковую дверь, минуя приемную, и совещались в течение трех часов. Параллельно в Кремле детали заговора обсуждали Бакланов и Болдин. 17 августа в 16 часов Крючков, Язов, Бакланов, Шенин, Павлов и начальник штаба сухопутных войск генерал Валентин Варенников снова тайно встретились в Ясенево, на этот раз пригласив ряд своих подчиненных. Утром 17 августа ключевые руководители второго уровня были проинформированы, что в связи с болезнью Горбачева власть переходит к вице-президенту Геннадию Янаеву, о чем ни первый, ни второй еще даже не подозревали.

В беседке объекта АБЦ был согласован состав делегации, которая на следующий день должна была отправиться к Горбачеву в Форос: секретари ЦК Шенин и Бакланов, генерал Варенников и Болдин — присутствие последнего должно было дать понять Горбачеву, что шансов рассчитывать на свою прежнюю команду у него нет. Крючков включил в делегацию также начальника Службы охраны КГБ Юрия Плеханова. Было решено отправить вертолет за Анатолием Лукьяновым на Валдай, где он заканчивал отпуск, не ставя его пока в известность о деталях заговора. Во время этого обсуждения во второй половине дня 17-го Горбачев разыскал по телефону Крючкова и получил от него заверения, что все мирно ждут его возвращения из Фороса 19 августа.

18 августа в 12.00 к самолету Ту-154, представлявшему собой военный командный пункт, стали подъезжать пассажиры: Варенников, Бакланов, Шенин, Болдин, Плеханов, несколько офицеров управления правительственной связи КГБ, группа охраны с оружием. В 13.02 самолет взял курс на военный аэродром Бельбек под Севастополем. Делегация рассчитывала подъехать к объекту «Заря» — правительственной даче в Форосе — в 16.30. В 16.32 на объекте были отключены все виды связи, и в это же время делегация появилась в главном здании дачи. Начальник личной охраны Горбачева Владимир Медведев подчинился распоряжению Плеханова, и новую охрану уже фактически арестованного Горбачева возглавил Вячеслав Генералов.

Горбачев принял приехавших у себя в кабинете лишь через 45 минут, сначала попытавшись позвонить Крючкову и убедившись, что связь не работает. Он также успел обсудить ситуацию с семьей (кроме жены с ним на даче были дочь Ирина с мужем и двумя их маленькими дочерями, а также приехавший из соседнего санатория Анатолий Черняев). «Что случилось? — спросил Горбачев гостей. — Почему без предупреждения? Почему не работают телефоны?» В это время в дверях кабинета появился Плеханов. Горбачев бросил ему: «А тебе что здесь надо? Убирайся!»

который в телефонном разговоре с ним 14 августа «что-то недоговаривал», а затем зачем-то улетел к Назарбаеву в Алма-Ату. Но Бакланов сказал, что Ельцин арестован, хотя затем поправился: «Будет арестован в пути».

Заговорщики завели разговор о состоянии здоровья Горбачева, о том, что ему надо отдохнуть. Согласно показаниям Горбачева, «Бакланов мне заявил примерно следующее: «Михаил Сергеевич, от вас ничего не потребуется. Побудьте здесь. Мы за вас сделаем всю грязную работу». Ему были предложены три варианта действий: подписать указ о введении ЧП, подписать документ о передаче полномочий вице-президенту Янаеву или подать в отставку. Горбачев ответил, что он «ни на какие авантюры не пойдет, никому полномочий не передаст, никакого указа не подпишет». <…>

По-видимому, заговорщикам было важно взвалить на Горбачева ответственность, а это могло быть выражено только в предельно ясной форме его письменного распоряжения — в общем, не важно, о чем. Угрозой не только его собственной жизни, но и семье его, конечно, рассчитывали запугать. Ни на следствии, ни в мемуарах Горбачев не говорил, что ему делались на этот счет какие-то намеки, но это было понятно само собой — и не случайно, прежде чем выйти к приехавшим, он собрал семью и согласовал свою позицию с ней.

Испугалась — прежде всего за мужа — Раиса Максимовна, и до такой степени, что 21 августа, когда по портативному радиоприемнику они услышат о том, что делегация ГКЧП снова летит в Форос, у нее случится микроинсульт и частично отнимется левая рука. <…>

18 августа — альтернативные версии

Альтернативные версии анализирует и выстраивает историк Александр Островский в книге «Глупость или измена? Расследование гибели СССР», вышедшей в 2011 году. Само заглавие говорит об ангажированности автора, который склоняется в сторону конспирологических версий, однако он тщательно работает с источниками и суммирует все, что рассказывали участники заговора в интервью и в своих мемуарах.

Островский собрал многочисленные свидетельства того, что многие в окружении Горбачева были недовольны как содержанием союзного договора, так и порядком его обсуждения и подписания, запланированного на 20 августа. <…> Собственная версия Островского сводится к тому, что Крючков, не ставя об этом в известность остальных, рассчитывал на передачу власти от Горбачева к Ельцину.

Один из аргументов он видит в привлечении Крючковым в штаб заговора Павла Грачева, с которым у Ельцина еще до этого сложились хорошие отношения и который, в самом деле, затем перейдет на его сторону. Важным фактом Островский считает и визит Ельцина к Крючкову в период между 9 и 15 августа, о котором в своей книге «Борис Ельцин: от заката до рассвета» рассказывает начальник его охраны Александр Коржаков, якобы сопровождавший Ельцина на Лубянку, но сам на встрече не присутствовавший. Коржаков после его изгнания из окружения Ельцина в 1996 году (это уже совсем другая история) стал весьма нелестно отзываться о бывшем шефе, и его рассказу нельзя полностью доверять, но, возможно, такая встреча и была, хотя ни о ее содержании, ни о результатах никто другой, включая Крючкова, никогда не говорил.

В таком варианте получается, что Ельцин заманил путчистов в ловушку, а в последний момент обманул Крючкова и стал действовать по собственному сценарию. Но 18 августа Ельцин встречался в Алма-Ате с Назарбаевым — самым последовательным сторонником союзного договора, и ужин их так затянулся, что самолет опоздал на четыре часа и приземлился в час ночи 19-го. Вряд ли Ельцин себе бы это позволил, если бы знал о планах ГКЧП. Существовал и план посадки его самолета вместо Внукова в военном аэропорту Чкаловский, где заговорщики должны были договориться с Ельциным о совместных действиях, а в случае отказа изолировать его на дальней даче в Завидово в Тверской области. Почему этот план не был реализован, точно неизвестно.

Так или иначе, в 6 утра 19-го Ельцин, видимо, не без труда, был разбужен дочерью, и почти сразу на его даче появились Хасбулатов, Коржаков и другие лица из ближайшего окружения. К этому времени армейские подразделения и спецслужбы контролировали окрестности и дороги вокруг дачного поселка «Архангельское-2», где жили Ельцин и руководство Верховного Совета и правительства РСФСР. Специальная группа «Альфа» была готова произвести задержание Ельцина в самый момент объявления ЧП, в 6 утра, но соответствующая команда ни тогда, ни позже не поступила, а около десяти машина Ельцина, обгоняя по дороге танки, проехала в Белый дом на Краснопресненской набережной.

Телефоны Ельцина были поставлены на прослушку, но связь работала, и Ельцин успел позвонить Назарбаеву и Павлу Грачеву, который на его просьбу направить десантников для его охраны ответил двусмысленно, а сам тут же сообщил о звонке в штаб ГКЧП. Пытался Ельцин дозвониться и до Горбачева, но получил на правительственном коммутаторе ответ, что с ним нет связи.

Прежде чем перейти к событиям 19 августа, нельзя не упомянуть еще одно свидетельство, расходящееся с остальными. Мне об этом рассказал Сергей Мндоянц, бывший в то время помощником Аркадия Вольского. Якобы вечером 18-го Вольскому по обычному телефону позвонил Горбачев и сказал только одну фразу: «Ты не кипятись, я здоров» — и повесил трубку. Мндоянц предложил шефу дать об этом информацию в «Интерфакс», офис которого тогда располагался по соседству от зданий ЦК в Лучниковом переулке, но Вольский ответил: «Ты мальчишка, тогда они его убьют».

Этот рассказ был настолько неожидан, что я не вполне поверил Мндоянцу, пока, погуглив, не нашел свидетельство и самого Вольского в интервью, которое он дал газете «Известия» 11 сентября 2006 года. Отвечая на вопрос, где его застали события августа 1991 года, Вольский рассказал: «Накануне, 18-го, было воскресенье. Я его провел на даче. Часов в пять или шесть лег подремать. Звонок. Дочка кричит: «Пап, тебя Горбачев зовет». Я спросонья не сразу сообразил, что не может президент звонить по обычному телефону. Трубку снял: точно, Михаил Сергеевич. Голос торопливый: «Аркадий, имей в виду, я здоров. Если завтра услышишь, что Горбачев болен, не попадись на эту удочку». — И трубку повесил. — Как же он до вас дозвонился? — Из кухни. Ему ВЧ отрезали, а городской — еще не додумались. Я ничего не понял. А назавтра все прояснилось». <…>

Интервью «Известиям» Вольский дополнил рассказом, как уговорил Евгения Примакова и Вадима Бакатина, которые ночевали у него на диване, отправить в ТАСС заявление о том, что они как члены Совета безопасности отказались поддержать ГКЧП. Он, конечно, им тоже сообщил о звонке Горбачева. ТАСС отказался распространить их заявление, но благодаря ему Бакатин после путча по настоянию Ельцина был назначен председателем КГБ СССР, а Примаков стал впоследствии министром иностранных дел, а затем и премьер-министром в правительстве Ельцина. Примаков, как, впрочем, и Вольский, мог связаться с иностранными дипломатами: сообщения о том, что Горбачев здоров, а информация ГКЧП о его болезни — ложь, звучали по «Голосу Америки» уже 19 августа, и это существенно влияло на ситуацию. <…>

Танец маленьких лебедей

В течение дня 18 августа Крючков и Язов отдавали распоряжения командирам военных и специальных подразделений о готовности, в том числе о слежке и возможном задержании политических противников по заранее составленному списку — подписанные бланки для этого Крючков передал подчиненным. Днем к заговору присоединился министр внутренних дел Борис Пуго. В 16.30 Валентин Павлов разыскал вице-президента Геннадия Янаева у его друзей в доме отдыха «Рублево» и сообщил ему о встрече в Кремле, назначенной на 20.00. Янаев, заранее не знавший о планах путчистов, добрался в Кремль около 21.00 и был навеселе. Примерно тогда же прямо с аэродрома сюда приехал Лукьянов, а группа, летавшая к Горбачеву, исключая улетевшего в Киев Варенникова, появилась в 22.00, хотя об отказе Горбачева участвовать в их планах Плеханов информировал Крючкова еще из самолета. В Кремль был приглашен и министр иностранных дел Александр Бессмертных.

Крючков предложил Янаеву подписать указ о принятии им на себя обязанностей президента, а на его вопрос, что с Горбачевым, ему ответили: «А тебе-то что? Мы же не врачи…» Янаев предложил возложить обязанности президента на Лукьянова, возник спор. В конце концов Янаев все же подписал указ, а все участники подписались под «постановлением ГКЧП № 1». Отказались Лукьянов, который должен был собрать Верховный Совет, чтобы легализовать действия заговорщиков, и Бессмертных, который объяснил, что после этого с ним как с министром иностранных дел никто из зарубежных партнеров не станет разговаривать. Около полуночи большинство участников разъехались по домам, Крючков вернулся на Лубянку, Лукьянов сел у себя в кабинете писать текст заявления о незаконности предложенной модели подписания союзного договора, а Павлов и Янаев до утра квасили в кремлевском кабинете Павлова.

Заявление Лукьянова и документы ГКЧП были переданы по радио в 6.00, по телевидению в 6.30, а до и после этого по всем программам была запущена запись балета «Лебединое озеро», который у граждан СССР прочно ассоциировался с днями, когда сообщалось о смерти Брежнева, Андропова и Черненко. В 7.00 к Москве двинулась бронетехника Таманской и Кантемировской танковых дивизий, Тульская воздушно-десантная дивизия еще ночью сосредоточилась в районе Тушино, специальные подразделения взяли под охрану радиотелевизионный центр в Останкино, группа «Альфа» КГБ СССР окружила дачный поселок «Архангельское-2».

Тем не менее не только президент Ельцин, но и председатель Верховного Совета РСФСР Руслан Хасбулатов, премьер-министр Иван Силаев и вице-премьер Юрий Скоков беспрепятственно проехали в Белый дом. Мэр Москвы Гавриил Попов отвез туда же и передал вице-президенту Александру Руцкому написанное в Архангельском воззвание Ельцина к народу. Экстренное заседание Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной открылось в 10.15, в 10.30 Ельцин и Силаев встретились с иностранными дипломатами, в 12.10 Ельцин взобрался на один из танков, окруживших здание Верховного Совета, и выступил с обращением, в котором квалифицировал происходящее как государственный переворот. Он призвал москвичей собираться на защиту Белого дома, а всех граждан СССР — объявить забастовку в знак протеста против ГКЧП.

Тем временем в 10.00 в Кремле собрался Государственный комитет по чрезвычайному положению в составе вице-президента Янаева, секретарей ЦК Бакланова и Шенина, председателя КГБ Крючкова, министра внутренних дел Пуго, министра обороны Язова, сюда же приехали приглашенные накануне председатель Крестьянского союза Василий Стародубцев из Тулы и президент Ассоциации государственных предприятий Александр Тизяков из Свердловска (ныне Екатеринбург). Премьер-министр Павлов не смог встать с постели (Янаев оказался крепче), и к нему были срочно вызваны врачи.

Реакция на введение ЧП лидеров союзных республик и руководителей областей РСФСР, которую по телефонам выясняли заговорщики, была скорее положительной, но часто уклончивой, и предприятия в провинции работали в обычном режиме. Крючков созвонился с Ельциным и сообщил остальным заговорщикам, что тот не соглашается ни на какие переговоры. Проблему создавали в основном москвичи, которые начали собираться у Белого дома, уже окруженного танками, но в первой половине дня 19 августа их было еще немного.

Днем Павлова удалось поставить на ноги, и в 18 часов он провел экстренное заседание кабинета министров, но путал слова и городил чушь. Большинство министров осталось в недоумении. Жена министра обороны Язова приехала к нему на работу в инвалидной коляске (у нее была нога в гипсе), а когда в это время по телевизору началась трансляция пресс-конференции ГКЧП, только и сказала: «Дима, с кем ты связался!..»

Пресс-конференция, на которую вышли Бакланов, Крючков, Язов, Стародубцев и Пуго, выглядела жалко, у Янаева заметно дрожали руки. Журналистка Татьяна Малкина в клетчатом платье с короткими рукавами задала вопрос, понимают ли устроители, что совершили государственный переворот, а кто-то из иностранных журналистов спросил, не консультировались ли члены ГКЧП с только что свергнутым чилийским диктатором Аугусто Пиночетом. В толпе возле Белого дома появился приехавший из Тульской области брат Стародубцева, он подбадривал его защитников словами: «Ничего, ребята, если Васька с ними, эта их затея точно провалится!»

Ночь прошла спокойно, и только в 14.00 20 августа в Министерстве обороны прошло совещание, на котором был утвержден план штурма Белого дома — операция «Гром». Бойцы ОМОНа и десантники должны были вклиниться в толпу, освобождая проход для группы «Альфа», а ее бойцы проникнуть внутрь и задержать Ельцина, вице-президента Руцкого и других. Штурм был назначен на 3.00 ночи 21 августа.

Все эти дни почти непрерывно лил дождь, но после обращения Ельцина накануне, которое, наряду с пресс-конференцией ГКЧП, было показано в главной вечерней телепрограмме «Время», многократно транслировалось зарубежными «голосами» и не отключенной от эфира радиостанцией «Эхо Москвы», толпа на Краснопресненской набережной росла и насчитывала уже до 400 тысяч человек. Москвичи окружили танки, застрявшие в толпе, заводили разговоры с танкистами и угощали их конфетами. Наблюдавшие за этим командиры уже и сами не были уверены, на какой они стороне, и опасались братания. В 12 часов начался митинг, с балкона Белого дома снова выступил Ельцин, его поддержали Руцкой, всемирно известный виолончелист Мстислав Ростропович, поэт Евгений Евтушенко, вдова Сахарова Елена Боннэр и другие.

19 августа министр иностранных дел РСФСР Андрей Козырев улетел в Париж и оттуда информировал лидеров европейских стран и США о происходящем. 20 августа президент Буш позвонил Ельцину и заявил об отказе признать ГКЧП законным правительством на международном уровне.

На вечернем расширенном заседании ГКЧП Янаев зачитал свое заявление о том, что слухи о предстоящем штурме здания Верховного Совета РСФСР не имеют под собой основания, и предложил всем его утвердить и обнародовать. В 17.00 Ельцин издал указ о временном, до возвращения законного президента СССР, возложении на себя обязанностей главнокомандующего на территории РСФСР. Генерал Александр Лебедь, командовавший военными, побывал в Белом доме и заявил о переходе на сторону его защитников, танки развернули башни в обратную сторону. Бакланов и Тизяков заявили о выходе из ГКЧП в связи с его неспособностью стабилизировать ситуацию в стране.

21 августа в 00.20 колонна бронетехники, следовавшая к Белому дому, застряла в забаррикадированном тоннеле на Садовом кольце под Новым Арбатом (тогда — проспектом Калинина). При попытке остановить технику погибли трое москвичей. Узнав об этом, маршал Язов приказал остановить военную операцию. На совещании ГКЧП в 2 часа ночи 21 августа Крючков предложил «снять вопрос о штурме Белого дома с повестки». Москвичи об этом еще не знали и продолжали мужественно стоять вокруг него. Эту картину надо было видеть своими глазами.

Рассказ «Альфы»

В начале осени 1991 года один из двух прикрепленных к «Комсомолке» журналистов — офицеров спецслужб попросил меня встретиться с Сергеем Гончаровым — тогда замначальника группы «Альфа», который привел с собой еще несколько бойцов. Речь шла не о заметке для газеты, а о сценарии художественного фильма, который они задумали и искали для него режиссера. На экраны только что вышел кинофильм «Беспредел», снятый по моему сценарию Игорем Гостевым, который до этого выпустил трилогию о советских разведчиках, и альфовцы просили их с ним познакомить. Мы с Гостевым провели с ними несколько встреч, и я начал собирать материалы для сценария. Альфовцы вскоре отказались от этого проекта, но их рассказ я запомнил.

В процессе работы над этой главой я нашел Гончарова, который в это время возглавлял Ассоциацию ветеранов подразделения антитеррора «Альфа», и он подтвердил свой рассказ, хорошо объясняющий провал августовского путча, дополнив его некоторыми выпавшими из моей памяти деталями.

Со слов Гончарова и его коллег, если бы они получили приказ о штурме Белого дома с ходу, то, как подготовленные именно к таким операциям, натасканные и не привыкшие рассуждать офицеры, они бы его, несомненно, выполнили, невзирая на жертвы. Но накануне на рассвете они с не очень понятным заданием лазали под дождем по лесу вокруг дачи Ельцина, пока их не «расшифровали» появившиеся с рассветом грибники. Приказ о задержании со стороны командира группы генерала Виктора Карпухина так и не поступил. Они передислоцировались на трассу и нашли удобное место, чтобы бросить на дорогу шипы и заблокировать машину Ельцина. Оставшийся у дачи пост сообщил, что «Чайка» Ельцина в сопровождении трех «Волг» выехала, но они лишь проводили машину с триколором на капоте глазами — приказа о задержании не было, а вскоре Карпухин распорядился возвращаться на базу.

20 августа днем «Альфа» получила приказ готовиться к штурму, а пока провести рекогносцировку. Гончарову были сообщены номера телефонов приданных им частей: спецназа ПГУ (внешняя разведка), группы «Вымпел» КГБ СССР, вертолетной части, частей Министерства обороны (Лебедь). Один из опытных сотрудников, переодевшись в штатское, походил в толпе у Белого дома и доложил, что прорваться к нему можно разве что с помощью танков. Впрочем, Лебедь уже перешел на сторону его защитников. В МВД Гончарову ответили, что у их бронетранспортеров нет горючего. Вертолетчики сообщили, что у них есть только неуправляемые снаряды, то есть в условиях плохой погоды они могут попасть по Белому дому, а могут и по соседствующему с ним посольству США. Гончаров позвонил также руководству городской «Скорой помощи», там ответили, что никаких распоряжений на случай массовых травм не получали.

Внутри Белого дома находились генерал Руцкой и другие бывшие «афганцы», с которыми альфовцы были хорошо знакомы и могли созвониться. Они хорошо помнили штурм телецентра в Вильнюсе в январе того же года, когда погиб один из их товарищей, а ответственность за гибель 14 защитников башни в конечном итоге возложили на них же.

В подразделениях были проведены офицерские собрания, и Гончаров, Михаил Голованов (возглавит группу после путча) и Борис Бесков, возглавлявший группу «Вымпел», доложили Карпухину, что готовы к штурму, но хотели бы получить письменный приказ. Карпухин матерился, но не захотел взять ответственность на себя. С его слов, он ходил за письменным приказом к Крючкову. Но тот вечером 20 августа тоже не решился его подписать.