У всякого человека любого пола и расы — будь то слесарь или скрипач, хирург или блогер — есть две миссии: субъективная (что он сам о себе думает) и объективная (что думает о нем Господь Бог). Объективную миссию человек осознает не всегда. Чаще даже нет, чем да. Но когда две миссии совпадают — субъекта ждет максимальный успех. Когда противоречат одна другой — увы, горькое поражение.

Особенно это относится к большим лидерам, светским и духовным.

Чего хочет от самого себя папа Лев XIV, в миру Роберт Френсис Превост (по французской версии Прево. — Ред.), гражданин США и Перу, этнический француз, итальянец и испанец в одном флаконе, — говорят его самые первые шаги. Из которых наипервейший — выбор тронного имени.

Потому что меня зовут Лев

В день избрания нового папы, когда объявлено было, что он Лев (XIV), подавляющее большинство наблюдателей указало на концептуальную преемственность с предыдущим Львом (ХIII), занимавшим святой престол с 1878 по 1903 год. И новоизбранный верховный понтифик очень быстро и публично согласился с такой версией. Ответ его звучал как-то вроде: да-да-да, конечно-конечно, только не копайте (еще) глубже.

Что ж, вероятно, здесь есть значительная доля правды. (Хотя и не вся правда, о чем — ниже.)

Лев XIII был, прежде всего, незаурядным дипломатом. Например, он сделал немало для прекращения Kulturkampf — кампании против католической церкви/католицизма, начатой Отто фон Бисмарком в 1871 году. «Железный канцлер» полагал, что истинный католик, подчиняющийся папе и покорный догмату о папской непогрешимости (принятому в 1870 г. на Первом ватиканском соборе), не может быть в полной мере лоялен новому всегерманскому государству. В конечном счете компромисс по многим вопросам — от назначений епископов Римом до восстановления духовных семинарий — был достигнут, и Kulturkampf к 1880 году свернули. Бесспорно, немалую роль в том сыграли внутригерманские успехи католической Партии центра, наращивавшей свое представительство в рейхстаге. Но и Лев XIII, наградивший Бисмарка высшей церковной наградой — Верховным орденом Христа (с 1966 года вручается только главам государств католического вероисповедания), сделал свой принципиальный взнос.

Худо-бедно и с оговорками, но предыдущий Лев (почти) примирил католиков со светским государством во Франции. Несмотря на вопиюще антиклерикальный характер последнего в новейшие времена.

Дальше. Он пошел путем сближения религии и науки, веры и разума. Пусть нерешительно, «пугливыми шагами», но все же. Не случайно главным католическим философом (вновь) был провозглашен «ангельский доктор» Фома Аквинский, чью академию Лев XIII учредил в 1879 году.

Еще. Понтифик понял, что в его эпохальном воздухе пахнет социалистической революцией. И справедливо рассудил, что церкви, чтобы она не осталась на исторической обочине, придется возложить на себя двойное бремя идеолога и глашатая социальных реформ. О том — его самая известная энциклика Rerum Novarum (1891). Ключевые тезисы ее таковы:

• Права трудящихся должны быть защищены; профсоюзы — это хорошо.
• Столь же надежно должна быть защищена — теоретически и практически — частная собственность; ее обобществление, особенно руками государства, — от лукавого.
• Социальные классы существуют в реальности / на самом деле, но классовая борьба вовсе не обязательна; классы должны жить и действовать в мире и гармонии, подобно разным органам одного человеческого тела.

(Это не дословные цитаты, но мысли переданы верно.)

Сейчас это кажется замшелой банальностью, но для католической паствы конца XIX века, недавно вышедшей из ультраконсервативого понтификата Пия IX, — звучало сногсшибательно.

В энциклике Libertas Praestantissimum Лев XIII поставил вопрос, который сегодня, например, Еврокомиссия задает Илону Маску: что важнее — неограниченная свобода слова или избежание ошибок (в современном варианте — фейков и манипуляций)? Понтифик считал, что второе: социальные сети без тщательной модерации он бы решительно не принял.

Он вообще был большой сторонник концептуального/доктринального высказывания. И потому огласил 88-й энциклик — больше, чем все (!) другие папы.

Лев XIII вплотную занимался и вопросами христианского единства, примирения с другими конфессиями и деноминациями. Он часто обращался к трудам/образу кардинала Виссариона Никейского, идеолога Ферраро-Флорентийской унии 1439 года, и цитировал фразу последнего: «Что ответим Богу, когда Он потребует от нас отчета за разрыв с нашим братьями?»

Наконец, Лев XIII занимал святой престол очень долго, особенно по тогдашним меркам, — 25 лет, уйдя к Господу в 93 полных года.

Вероятно, все эти пункты невидимой повестки дня Господнего примеряет на себя Лев XIV.

Который, вестимо, хочет быть большим дипломатом. Едва ли не первое, что он сделал, — встретился с Владимиром Зеленским и предложил Ватикан как место переговоров по прекращению большой ***. РФ это дело ожидаемо отклонила, но важен был сам посыл.

И, вероятно, стремится стать умиротворителем важных социальных конфликтов этих дней. Поглядим, с чего он начнет на этом пути.

А также доктором внутрихристианского раскола. Он уже заявил о необходимости ввести единый для всех христиан день Пасхи. Ход столь же символический, сколь и политический.

Но вот здесь — самое место вспомнить, а чем таким отметились в церковной/мировой истории предыдущие Львы — с I по XII.

Всех трогать не станем — ни статейного пространства, ни смысла нет. Отметим двоих.

Лев I Великий. Понтификат (440–461) спас Рим от варваров-гуннов в 452-м. По преданию, буквально уговорив — не имея никакой грубой физической силы, тех самых «дивизий папы римского» (И.В. Сталин), — их вождя Аттилу не входить в город, никакого не трогать / не обижать.

Такой же фокус с королем вандалов Гейзерихом — который, кстати, в отличие от язычника Аттилы, был христианин-арианин, — в 455-м не совсем удался. Вандалы все же разграбили Рим. Но, по преданию, не слишком жестоко — не очень злобствовать убедил их вроде как папа Лев.

Стал одним из главных идеологов Халкидонского собора (451). Сформулировав — в Томосе к константинопольскому Патриарху Флавиану, на момент получения документа скончавшемуся, — принцип единства человеческой и божественной природы во Христе.

Так что большой миротворец и богослов одновременно. Не случайно — первый папа, которого стали называть Великим. В наши информационные времена величие раздают как-то уж слишком просто, не придавая этому слову должного веса. Но все же.

Папа же Лев III в 800 году в римской базилике Святого Петра возложил на короля франков Карла I (впоследствии тоже Великого) императорскую корону. Так возникла Западная Римская империя — прототип христианского Евросоюза.

Важно ли это воспоминание сегодня, когда Единая Европа, готовясь защитить себя от полчищ нелегальных иммигрантов, а также мелькающей на горизонте военной опасности (не)понятно откуда, — так нуждается в восстановлении христианской идентичности, на содержательном и символическим уровнях сразу?

В общем, мы можем догадываться о подлинно львином масштабе амбиций нового папы. Чего Ватикан пока вслух, ясное дело, не произносит.

Папа. Ирония. Хитрость

Вернемся к тому, что объективная миссия человека, особенно если он большой начальник уровня папы римского, определяется тем, что думает о нем Самый Большой Начальник. Это Г.В.Ф. Гегель назвал Хитростью Разума, оно же Ирония Истории.

В чем же может быть хитрость со Львом XIV? Сказать точно, конечно, невозможно, потому сформулируем приблизительно.

Будучи типичным, статусным и титульным порождением североамериканских Соединенных Штатов, долгие годы служил в Латинской Америке, проникнувшись бедами Глобального Юга и флером Теологии освобождения христианства во имя бедных, которому столь близок был усопший папа Франциск, наинтриговавший-таки избрание кардинала Превоста своим преемником, — хотя все решила воля Божья, кто бы спорил.

Так что диалектическое снятие противоречий между Севером и Югом, между богатыми и бедными — бесспорное поле духовной и политической битвы нового папы.

Будучи с юных лет монахом, а потом и генералом ордена августинианцев, он проявил исключительную лояльность конкурирующей теологической фирме — Фоме Аквинскому / томизму. Окончил римский университет святого Фомы, взял имя «Лев». Значит, ему суждено всемерно углУбить интеграцию августинианства и томизма. Что с точки зрения богословия — задача столь же масштабная, сколь и верная, и благодарная.

По первому образованию Роберт Френсис Превост — математик. Кому же, как не математику, надлежит двинуться сильно дальше в снятии противоречия между научным и религиозным познанием мира. В чем отчасти и состоит особый смысл наступающей (наступившей?) Эпохи Возвращения.

Нашей РПЦ МП как фактической госкорпорации, всецело подчиненной светским РФ-властям, это не касается. Но других общин верующих, локальных и глобальных, — вполне.

Объективно в этом своем базовом качестве Льву XIV, вероятно, суждено способствовать развитию и расширению Соглашений Авраама, затеянных Дональдом Трампом еще в 2020 году для примирения Израиля с большинством исламских стран Ближнего Востока. Однако сегодня видится так, что смысл и значение Соглашений Авраама могут стать куда глубже. Здесь — на базе доктрины исторического примирения трех авраамических религий (в хронологическом порядке иудаизма, христианства и ислама) — может возникнуть новая архитектура международных отношений и безопасности, а в приложении к ней — альтернативы и ООН, и НАТО. США уже прозрачно намекнули, что к Соглашениям Авраама вскоре примкнут наряду с Саудовской Аравией Сирия, Ливан, Ливия и даже Армения с Азербайджаном. Ну а Европа, кхе-кхе? Почему бы странам Евросоюза не прийти сюда же, качественно подняв планку? И этот проект как раз был бы по силам папе римскому. Если и коль скоро он дипломат, мастер синтеза и компромисса.

Конечно, прямо сейчас мы не знаем, когда и как закончится война Израиля с Ираном. В которой не только США (ясно), но и суннитские монархии Персидского залива (скрыто и явно одновременно) — на стороне Израиля. Но будем исходить из презумпции, что «весь Израиль спасется, как написано: придет от Сиона Избавитель».

Впрочем, миссия нового папы окажется действительно успешной, если о христианских основаниях своей идентичности вспомнит Евросоюз. Что позволит ему точнее сформулировать внутренние цели и правильнее отбиваться от внешних угроз. Критерий: включение христианских образов в основополагающие документы и символику ЕС. Время для того объективно настало, независимо от уровня понимания нынешнего поколения светских политических боссов.

Подлинное (пред)назначение папы — и концептуальное, и политическое — здесь видится насквозь. А субъективно? Дерзнет ли?

Может, по идее, дерзнуть. Потому что альтернатива — дальнейшее падение влияния Римской католической церкви, утрата большой части паствы и шагреневое съеживание.

Хотя и такое тоже вполне реально.

Эпоха Возвращения, в которую вошел мир (хотим мы того или нет), будет среди прочего означать умаление иерархических структур за счет нарастания сетевых.

О краткости, сестре нашего брата

Римская католическая церковь — иерархическая структура par excellence. С тоталитарной системой управления. Где все решает один человек с неограниченными полномочиями по любым вопросам и пожизненным правлением. Стало быть, Римской церкви придется или реформировать себя, или потерять — по крайней мере, как глобальную силу (узко-сектантской модели, охватывающей немногочисленных ультраконсерваторов, практическое место всегда останется). А значит — Риму придется пойти путем сетевизации и демократизации. И здесь самый очевидный шаг — ограничение полномочий папы одним долгим и кратким сразу сроком. Скажем, 12 лет.

Папа и революция

Лев XIV воссел на святой престол в период технологической революции, кардинально меняющей облик мира. Именно поэтому — он первый за всю историю (!) папа с родным английским языком — базовым коммуникативным инструментом этой самой революции. «Совпадение? Не думаю».

Но с некоторыми важными революционными принципами верховный понтифик пока что не нашел общего языка. Он уже занял фактически позицию евробюрократии в полемике вокруг искусственного интеллекта: жестко контролировать, а то нами же созданное чудище нас сожрет. Об этом говорилось и в его первой официальной речи на коллегии кардиналов, и в последующем общении с журналистами.

Перед нами — не факт, что папа римской так это бы описал, — типичное проявление так называемого синдрома Франкенштейна, который возник в эпоху Просвещения как реакция на отказ человечества от (гипотезы) Бога. И постепенное обретение (с)мутной уверенности, что не Бог создал человека, а ровно наоборот.

Возомнив себя верховным разумом во Вселенной, человек вскоре охвачен был бессознательным страданием на тему: а не создам ли я сам какое-нибудь разумное существо, которое бортанет и выкинет меня, отняв престол мироздания, — точно так же, как я, такой офигительный, поступил со своим органическим Отцом, Богом? Одно из первых развернуто-достоверных описаний этого синдрома — «Франкенштейн, или Современный Прометей» Мэри Шелли, отсюда название. Все последующие истории про роботов-вершителей, всесильных инопланетян (которые ведь тоже есть плод нашего человеческого воображения), планеты обезьян и т.п. — такая же соборная манифестация синдрома Франкенштейна.

Исцеляется синдром одним-единственным способом — восстановлением в себе религиозного сознания. Которое дает нам осмыслить, что:

• Человек, потому что и поскольку он создан Богом, — эксклюзивный субъект; он наделен особой интуицией для коммуникации с Создателем; такая интуиция — канал и механизм доступа к глобальному резервуару знаний, сформированному еще до начала времени, а стало быть — и человеческого познания.
• Потому никакой субъект, даже самый разумный, если его придумал человек (а не Бог), не может оказаться сильнее человека и отобрать его уникальное место в мироздании; но только при одном условии: естественный человек находится в альянсе с Создателем и признает его всемогущество.
• Разумеется, если человек будет настаивать, что его — а не Божественный — разум есть наивысший во Вселенной, то он может быть подчинен ИИ просто в порядке наказания; путь к предотвращению которого понятен, см. выше.

Кому же как не верховному понтифику донести до многомиллиардной паствы, актуальной и потенциальной, эту мысль!

И тогда станет ясно, что ИИ — несмотря на все ответвления и флуктуации его развития — играет в судьбе человечества фундаментально позитивную роль. Поскольку он:

• избавляет человека от бремени обязательного технического труда, освобождая огромное пространство для людского творчества;
• культивирует смирение, напоминая, что человеческий разум — не самый главный. Без смирения же, как известно-понятно, не бывает истинного могущества.

Доля папы Льва XIV как лакмусовой бумажки Высшего Замысла — проста на уровне постановки задачи, но весьма сложна в практическом измерении/воплощении. Ему потребуется не только неотомизм для синтезирования с августинианством, но и постоянная технология воспроизводства внутренней энергии — неутомизм.

Есть шанс(ы), папа, с учетом его амбиций, талантов дипломата и примирителя, совладает с роковыми вызовами периода Смены Эпох.

Правда, все зависит от того, нужна ли Господу в мире в новую Эпоху Римская католическая церковь. Или она слишком устарела, чтобы ждать от нее программного водительства в будущее.

Вот и посмотрим.

Свято место пусто не бывает.

* Признан властями РФ «иноагентом».