Оздоровление и возрождение нации возможно

Оздоровление нации потребует создания новых институтов на основе прав и свобод человека. Конкретные предложения по изменению политической системы.

Будучи реалистом, я вижу жизнеспособные пути для ментального оздоровления и регенерации нации.

Это потребует коллективных усилий, коллективной сплоченности, критического мышления и рациональности, осознания ретроспективной драмы прошлого и принятия общего концепта будущего. Это потребует и углубленной интроспекции национальных фобий, ханжества, культов жертвенности и страстотерпения (оформленных в особую духовность), патернализма, крайнего конформизма и склонности к манихейским мифологемам, мистическим душевным поискам. Это потребует ежедневного выбора между победоносцевыми, катковыми, ширинскими-шихматовыми (и тысячами других реакционеров прошлых и нынешних) и сахаровыми (и тысячами других гуманистов и прогрессистов).

Это потребует радикального очищения наших политических, социальных и культурных тканей общества, создания новых институтов на основе прав и свобод человека, десакрализации государства (государство — это созданный нами социальный артефакт и служащие, временно нами нанятые для достижения целей общего блага). Настоящее и будущее за ценностями, а не только за границами; за кинезисом, не стазисом; за прогрессом, не регрессом; плюрализмом, не политическим монизмом; гетерогенностью, не гомогенностью; рационализмом, не мистицизмом; разно­образием, не монокультурой; динамическим дискордом (как поиском равновесия), а не эхокамерой; критическим мышлением, а не мифотворчеством и конспирологией; эгалитарностью, а не иерар­хией; толерантностью, не трайбализмом; культурой истины, не оккультной ложью и DARVO-культурой.

Главное для нации (в том числе и российской) — когерентная и разделяемая всеми гражданами идентичность, гармония разнообразия (этнического, конфессионального, языкового, культурного, гендерного, расового), ценности и идеалы (принимаемые и разделяемые всеми), осознание общей истории (как коллективной памяти); политический и исторический выбор, который мы делаем; возможности, которые мы реализуем; рефлексии, которые определяют наши реакции на вызовы. Все российские народы — государство­образующие; неприятие политики исключения — тотемический канон. Колониальные доктрины нежизнеспособны в постколониальном мире, как и превентивные антидемократические репрессии и этническое/конфессиональное полицейское профилирование. Только на универсальной и когерентной платформе идентичности можно конструировать Новое начало, регенерируя нацию и реализуя национальные интересы.

Новая конституция/Lex Ferenda (см. сноску 1), как и закон высшего порядка с акцентом на гуманности, требует, чтобы в процессе его формирования соблюдалось инклюзивное вовлечение, чтобы процедура была справедливой и прозрачной, требует надлежащего и разнообразного представительства и мнений как способа достижения консенсуса.

Двухпалатная парламентская модель себя не оправдала; Совет Федерации/Сенат помимо функциональной пустоты, отсутствия реальной репрезентативности регионов и флера палеоэлитизма превратился в Храм интеллектуальной тоски и риторического перформанса. Предлагается эгалитарный однопалатный парламент; открытые партийные праймериз с конкуренцией программ, апеллирующих к общественному благу, и рейтинговое голосование; модель DEV (демократические ваучеры равенства) как альтернатива федеральному финансированию, коррупции политического выбора граждан исполнительной властью — анимация электорального выбора на ежегодной основе (а не в рамках ограниченного выбора «системных партий» в ритуале электорального пятилетнего цикла) — важная новация перманентной демократии (Лоуренс Лессиг и Джулия Кейдж), разрывающая порочный континуум оксюморона «системных партий». Важными лимитами представляются кэпы/или запреты на корпоративные донаты и ограничения на донаты физических лиц, например, приблизительно в 200 долларов и 15 000 рублей. Вес ежегодного ваучера/DEV примерно 7 долларов, один ваучер равен одному голосу, его получают на электронный адрес и отдают за ту или иную партию (от года к году выбор может меняться); если выбор не сделан, ваучер распределяется пропорционально между партиями. Эти новации подстегнут социальную динамику и мобильность, ежегодная верификация выбора граждан усилит ответственность (и, как следствие, репрезентативность партиями электоральных предпочтений) партий и их лидеров.

Цели федерализации и большей устойчивости механизмов сдержек и противовесов могут быть продвинуты созданием Генеральной ассамблеи народов России на федеральном уровне (один из вариантов — по одному представителю от каждого региона), формируемой на рандомнизированной/исключительной основе (такой же принцип формирования, как и в квалификационную комиссию отбора судей: не чиновники, не законодатели, не их родственники) с ежегодной ротацией (включение хронически не представленных граждан). Генеральная ассамблея полномочна:

• верифицировать решения Квалификационной комиссии по судьям;
• реализовать позитивную повестку: один раз в год начинать референдум по новому закону большинством голосов;
• реализовать негативную повестку: один раз в год (большинством голосов) отменять один федеральный закон, одно решение президента/председателя правительства, одно решение Верховного суда;
• преследовать политических деятелей, законодателей, судей за проступки: импичменты принимаются Генеральной ассамблеей при условии голосования ее 3/4; само «судебное заседание/расследование» проводится парламентом; функция Генеральной ассамблеи — инициация, по аналогии с палатой представителей в США. Возможно, эти идеи Джона Маккормика (несколько измененные) и представляются революционными, но они явно превентивны по отношению к перверсивным традициям узурпации политической власти или ее латентной олигархизации. Эти новации в структуре законодательной власти могут стать подлинными необходимыми условиями (sine qua non) федерализма и политического эквилибриума.

Не оправдало себя и разделение Конституционного и Верховного судов. Единый Верховный суд — универсальный уравнитель и медиум между различиями и дискордами, провайдер правового гомеостата как стремления к равновесию. Именно Верховный суд и суды в целом, независимые от законодательной и исполнительной властей, имеют право и обязанность постулировать, что есть Закон; имеют последнее слово в диспутах между ветвями власти, между федеральными, региональными и местными властями, право осуществлять конституционный надзор. Порядок формирования и функционирования судов, ротации судей — это краеугольный камень институциональной экологичности любого общества, базирующейся на столпах справедливости и правды. Ни один институт (ни Верховный суд, ни суды в целом) не может быть пожизненной неконкурентной синекурой; максимальный срок пребывания — 18 лет, ротация девяти судей — раз в два года. Комиссия квалификации и отбора должна формироваться на рандомнизированной, ротационной, исключительной основе (исключая следователей, прокуроров, партисипантов исполнительной и законодательной властей и членов их семей; должна включать — адвокатов, академические круги, голоса совести нации и т.д.).

Перед исполнительной властью встают фундаментальные вызовы: поляризация неравенства, климатические и экологические угрозы, высокая монополизация, критическая доля государственного присутствия в экономике, стагнирующая общая факторная производительность (ОФП), драматический отток интеллектуальной элиты. Рефлексия на эти вызовы требует нового понимания роли и места исполнительной власти в экономике; упора на политике продуктивизма с акцентом на стимулах, нерегулировании; устойчивом росте и ОФП; запуска рынка торговли эмиссионными квотами (cap and trade, «ограничить и торговать»), принятия и последовательного увеличения углеродного налога; развития институтов социального страхования (целевой, не универсальный характер), усиления роли профсоюзов, доступа к переобучению и повышению квалификации, повышения минимальной зарплаты, возможного внедрения механизмов (имплементированных в Германии и нордических странах) участия рабочих в управлении предприятием и совместном руководстве (представительство сотрудников корпораций, рабочих в советах директоров компаний). Современное правительство — креденциалистское/меритократическое, адаптивное, ответственное, динамичное и чуткое не только к вызовам, но и к гражданским потребностям. При всей комплиментарности цифровизации для достижения гуманитарных целей ее развитие требует сглаживания дихотомии удобство/утилитарность vs. безопасность (государство — контроль при помощи видео­наблюдения; крупнейшие IT-компании, Big tech — контроль при помощи сбора данных). Заслуживают внимания принятые в Европейском союзе Общий регламент по защите данных (GDPR), Закон о цифровых рынках (DMA), Закон о цифровых услугах (DSA) и проект Закона об искусственном интеллекте (AI Act) в проекции на российское законодательное поле. Цифровизация может создать равные условия для финансиализации, образования, здравоохранения, профессионального ретренинга, социального и политического вовлечения в демократические процессы (DEV’ы — ваучеры демократического равенства).

Экономическая политика, нацеленная на общее благо

Мы подходим к переломному моменту, за которым невозможно будет не учитывать экологическую составляющую производства. Конкретные предложения в области экономики.

Критериями компетентности и эффективности деятельности исполнительной власти является не только способность создания и аккумуляции богатства, но и способа экологичной конверсии энергии. Любая деятельность, меняющая состояние экосистем, по сути, является экоцидом и паразитической моделью хозяйствования (M. Serrus и Уильям Харди Макнилл, сопоставляя макропаразитизм элит с микропаразитизмом бактерий и микробов, метафорически описали эти две скверны как жернова мельницы). Наш суверенитет — не только привилегия в отведенных фронтирах, но и суверенные обязательства, включая ответственность за защиту общего достояния — общего блага; права и свободы порождают гражданские обязательства и долг. Немного статистики: глобальная годовая стоимость услуг экосистем природы (фильтрация воды, круговорот питательных веществ, опыление, улавливание углерода) — $120–145 трлн; природный капитал Земли сократился на 40% на душу населения c 1992 году. Мы подходим к точке фазовой перколяции (см. сноску 2) переломному моменту (когда больше — значит, иначе). Чем быстрее экономика конвергируется с экологией, тем конкурентоспособнее мы будем; паразитизм и меркантилизм должны быть заменены на коэволюционный комменсализм и устойчивый продуктивизм. Экономическая доктрина Нового начала выглядит укрупненно следующим образом:

• радикальное снижение доли государства с 70–75% в экономике до 25% в течение поколения (25 лет); приватизация начиная с 2025 до 2035 г.;
• упор на индустриальную модернизацию, продуктивизм с целью создания развитой и устойчивой экосистемы производства (акцент на регионы); расшитие узких мест в инфраструктуре/hardware и оптимизация software (таможенное законодательство — коррекция — радиочастотная идентификация (RFID) — дигитализация);
• принятие аналогов Закона о снижении инфляции (IRA), Закона о чипах и науке (Chips and science), Закона об инфраструктуре (Infrastructure Act) с целью эскалации «зеленого перехода» (green transition); принятие аналогов GDPR, DMA, DSA, AI Act с целью защиты персональных данных, борьбы с доксингом и т.д.;
• фокус на производительности/общей факторной производительности (ОФП/TFP), создании производственной экосистемы, инженерного сообщества, новых технологических цепочках, эфемеризации/дематериализации производства;
• налоги/фискальная политика: прогрессивные налоги на доход и/или богатство; торговля эмиссионными квотами (cap and trade), введение углеродного налога с постепенным увеличением (например, с $25/1 т в 2025 г. до $80/1 т CO2 в 2027 г. (в ЕС c 2026 г. — 75 на грязные товары);
• перманентные дивиденды с ФНБ ежегодные — как венчурная субсидия для миллениалов и Z-поколения (или для детей, достигших 18 лет, или для всех граждан);
• курсы переобучения; сильный акцент на STEM-образование (наука, технология, инженерия и математика) и на здравоохранение; социальное страхование, институты труда. Я обнаружил корреляции между неравенством и политической поляризацией; между высоким уровнем STEM и широким доступом к переобучению/повышению квалификации, с одной стороны, и положительным счетом текущих операций — с другой; между сильными публичными школами (индекс PISA) и уровнем образования в целом.

Региональное развитие, всеобъемлющая ремодернизация с устойчивым продуктивизмом (с инвестициями/стимулами в цели зеленого перехода), создание новых рабочих мест, секторов услуг — шаги на пути к подлинному и устойчивому федерализму; партисипаторное региональное и местное бюджетирование, вовлечение граждан в общественно значимые дискурсы и проекты — несомненные бустеры и социальной мобильности, и устойчивого роста.

В России очевидный отрыв экономических систем от социальных и экологических. Экономические успехи вряд ли заключаются в констелляции сырьевых монополий или цифровых монопсониях (см. сноску 3). — джаггернаутах; устойчивый рост экономики неразрывен с экологией, гармонией с Гайей, снижением неравенства, преодолением корпоративной жадности и экспоненциального консьюмеризма, большей умеренности — и с появлением новых нарративов как мощных стимулов социальных изменений и отказа от демонстративного потребления и показа собственного превосходства; их сила — в переосмыслении мира — в его преобразовании.

Россия в цифровом мире

Необходима санация медийного пространства.

Новые цифровые медиа, пример беспрецедентного экспансионизма Homo dictyous (человека сетевого, network man): это метафорическая тривиальность «Вавилонской библиотеки» Хорхе Луиса Борхеса или это шаги на пути к ноосфере Тейяра де Шардена и холосу Кевина Келли?!

Мир Web 2.0 — это мир Закона о пристойности в СМИ (Communication Decency Act), с его разделом 230 (см. сноску 4), но без Доктрины справедливости (Fairness Doctrine(см. сноску 5)), cо стиранием границы между информацией и индоктринацией, с безграничным распространением дезинформации и ограниченностью ее юрисдикции, с предвзятостью подтверждения и кластеризированными мини-пабликами, с обилием обсценного вокабуляра и активирующих эмоций (ненависть, гнев, страх, зависть), с порочной рекламной моделью и отсутствием релевантной модели безопасности персональных данных; но Web 2.0 — это и безграничный доступ к информации, общедоступным сведениям (common knowledge), инфраструктуре общественных благ (образованию/массовым открытым онлайн-курсам (MOOC), здравоохранению, финансированию и т.д.).

Цифровые платформы обратной связи («огороженные сады» (см. сноску 6), Walled Gardens, или «сирены» (см. сноску 7) Джарона Ланье), являясь, по сути, базовыми элементами общественной инфраструктуры, представляют собой высокотехнологические, модернистские иерархии и искажающие зеркала по распространению знаний. Являясь по форме общественно-информационными форумами и обладая силой монопсоний, сирены управляются частными интересами. К сожалению, рекламная модель, которая лежит в основе экономики внимания и подпитывает целый сонм дефактологизаций, диффамаций, вмешательства в частную жизнь, кластеризации трайбалистских сообществ, — эта модель ведет к дальнейшей поляризации и декомпозиции социальной ткани общества, интенсифицируя пузыри коллективной посредственности с их нарративами постправды, апокрифическими теориями заговора и т.д. Монокультура ненависти проникла с российских телеканалов (этой политически армированной «власти номинации») в мини-паблики агрессивного самозваного блюстительства, сливаясь с единым потоком оккультной лжи и седативных бромидов в cloaka maxima с токсичным компостом на выходе (от suppresivo veri до suggestivo falsi, от умалчивания правды до высказывания лжи). Трайбалистская гомофилия и ксенофобия не являются модернистским и постмодернистским феноменами: технологические сдвиги (изобретение печатного станка, радио) всегда усугубляли пропаганду, образовывая целые социальные касты пропагандистов, без социальной функции. При этом в России возникли и оазисы правды — социальные парресанты (см. сноску 8) (говорящие правду даже под угрозами) — блестящие интеллектуальные коллективы, нонконформисты, токены национальной элитности.

Четвертое сословие функционально и фундаментально — это медиумы объективной и универсальной правды, их миссия — внедрить в практику нормативность, фактчекинг и редактирование. Их размежевание с вышеупомянутыми пропагандистами проходит по той же демаркационной линии, что разделяет глубокой пропастью Лигу реставрации и Лигу трансформации, Партию реакции и консервации пустоты с Партией прогресса.

Перераспределение рекламных доходов с цифровых платформ и федеральных телеканалов в пользу региональной и местной журналистики, создание общественных, социальных платформ обратной связи, общественного регулирования «сирен» с похожим на Доктрину справедливости законом и ответственностью «сирен», промоутирование НМО (некоммерческих медиаорганизаций, Джулия Кейдж) — лишь немногие меры, предваряющие масштабные усилия общества по дезинфекции медийного пространства; «солнечный свет и прозрачность» — метафорически лучший очиститель социальных и инфострат, равно как и перерождение гражданина — стороннего наблюдателя в гражданина с социальными навыками достоинства и бдительности.

Национальный интерес России — в агрегации кумулятивной силы, ее моральном этосе и приверженности закону. Это предполагает экзистенциальное расхождение с неомедиевистской исключительностью (в любых ее форматах — от религиозно-этнической исключительности до секулярного провиденционализма), с милитаризмом, экспансионизмом (ценности, не только границы; лучшая «экспансия» — в конверсию достижений в науке, культуре, спорте и в освоение космоса), с прославлением культуры страданий, страстотерпения и особого мессианизма.

Сила привлекательности и примера — сила гравитации; умеренность, сдержанность и скромность — пример зрелости и ответственности великой нации, отказа от инфантильности и экстернальной культуры «показухи», а также бесконечно риторической культуры слов, а не дела.

Форма коммуникации внутри страны и вовне во многом формирует и определяет наше общество, наши идеалы, ценности, культуру и политику (через школы, интернет, телевидение, книги, универы, массмедиа и т.д.), вокабуляр/лексикон — имеет значение.

В чем наша сила

Новое начало: быть, а не казаться. От культа смерти — к жизни, от централизации — к федерализации, от автократии — к свободе.

Путь к Новому началу требует не просто радикального декаплинга (см. сноску 9) с перманентной идолизацией мумифицированных апокрифов прошлого (прошлое — живой источник нашей национальной памяти, а не бесформенная сдоба в токсичных руках необразованной и избирательной инженерии), а скорее мобилизации гражданского активизма, ежедневной готовности отстаивать демократию и обуздывать девиации любого антрепренера «хаоса и беспорядка», ослепленного реставрирующей ностальгией и смертельно опасной иррациональной слепотой и тщеславием. Новое начало — это отказ от кулуарного, кумовского капитализма, зашкаливающей бедности российских городов и деревень (великий народ не может влачить такое существование на фоне блестящих витрин Москвы, Санкт-Петербурга), демографического коллапса, бегства интеллектуальной элиты, стигматизации российской культуры и спорта, загрязнения среды обитания.

Новое начало — это кристаллизация идентичности с возрождением национального духа и чувства, морали и ценностей, социальных институтов. В их основе — высшая ценность — россиянин с фундаментальными правами и свободами. Мораль, ценности и национальный дух создают силу, силу примера и привлекательности, наряду с экономической и военной мощью, системой альянсов, союзов с единомышленниками — демократиями.

В основе экономической и военной мощи — восходящий ОФП, конвергенция технологий с экономической динамикой, бизнес-активизмом, мощью университетских лабораторий и академическими исследованиями/фундаментальной наукой, культурой инноваций и апробирования/внедрения, развитием венчурной экосистемы; интенсификация производственной экосистемы (с инженерами, институтами проектирования и оптимизации производственных цепочек). Решающими, формирующими элементами трансформации являются демонополизация, конкуренция, технологический прорыв, дерегулирование и уменьшение веса государства наряду с мощными нишевыми вложениями в продуктивизм, инфраструктуру и человеческий капитал.

Модернизация, технологический прорыв и трансформационные сдвиги невозможны без верховенства закона и примата безопасности гражданина и его собственности, без социальной мобильности (движение, kinesis, а не статичность, stasis), без приоритета прав и свобод гражданина, без зрелых систем сдержек и противовесов ветвей власти, без сбалансированного развития регионов и подлинной федерализации. Балансы ветвей власти традиционно основываются на горизонтальной под­отчетности (институциональная состязательность, сдержки и противовесы, механизмы привлечения к ответственности) и вертикальной подотчетности с прозрачными выборами и эффективными способами привлечения гражданами к ответственности представителей ветвей власти (механизмы перманентной демократии, DEV’ы способствуют этому).

Сила не в «культуре декораций» (с фейерверками, парадами, блестящими стендами и форумами), драпирующей синдром ржавчины увядающей державы, и не в риторической и инфантильной эскалации, насыщенной манихейско-эсхатологическими экстерналиями. Сила — в ментальной экологии, умеренности и здоровом чувстве самоиронии (наша неспособность/неготовность к ней оборачивается обилием иронии со стороны наблюдающих, посторонних), умении отчетливо видеть себя, видеть конкурентов и видеть то, как тебя видят конкуренты. Сила и в наших деяниях, артефактах, нобелевских премиях, культурных достижениях, рейтингах WUR (мировой рейтинг университетов) и THE (рейтинг журнала Times — Times Higher Education), индексах HDI (индекс человеческого развития),

IDI (индекс развития информационно-коммуникационных технологий), GNP (валовой национальный доход) и ERI (индекс электронной готовности), в индексе счастья и в гуманитарных/журналистских премиях, в олимпийских наградах и медалях чемпионатов.

Наша способность к трансформации зависит от фундаментального отхода от культов прославления смерти и рутинизации насилия (этих ступеней к некрополю Тартара), с безразличием и высокой толерантностью ко лжи, с ресентиментами 90-х и с потребительской мечтательностью и монотонным превращением в товар всей социальной ткани общества нулевых.

<…> Сегодняшние военные действия), сопровождаемые гротескной риторикой манихейского противостояния с коллективным Западом, стигматизацией и изоляцией страны, техническим и экономическим декадансом, массовым эскапизмом интеллектуального капитала, — радикально расходятся с национальным интересом России, ее ценностями, чувствами и духом.

Пульсирующая политическая мысль последних лет живописует блеклую и мрачную проекцию post hoc bellum («дня после войны»). Способность нации трансформировать и фундаментально омолодить демократическую Россию на основе подлинного федерализма (где регионы — «лаборатории демократии», по крылатому выражению Луиса Брандиса) и высшего блага свободного гражданина — зависит от каждого из нас как автономных, суверенных граждан (думающих, выбирающих, стремящихся, действующих суверенно), от нашей готовности бороться за все эти ценности и отстаивать правду, от социальной взаимосвязи всех нас, от движении «снизу вверх»/vox populi, от непримиримости к институционализированной лжи, нетерпимости к насилию, несправедливости, клептократизации ветвей власти.

Экзистенциальный выбор между свободой и автократией, автономией и гетерономией, гражданским активизмом и патерналистским конформизмом, между расчетом на длинную или на короткую дистанцию всегда составлял квинтэссенцию столкновения Лиги трансформации и прогресса с Лигой реставрации и консервации — и определялся в конечном счете социальным динамизмом и выбором гражданского общества, — равно как и трансформационным потенциалом элиты. На протяжении всей дуги человеческой истории качество элиты и ее лидеров играло фундаментальную роль в направлении исторической бифуркации: одни позиционировали себя как катализаторов прогресса, другие как агентов декаданса и национального регресса. Любые формы плутократии, институционализированной системной лжи и насилия деформируют элиты в клептократию, какократию и тиранию соответственно. Элиты и лидеры нации — это прогрессивные индивидуумы, не отождествляющие частные интересы со своими политическими функциями, мыслящие и действующие не в горизонте ежеквартальных отчетов и электоральных циклов, а в проекции на столетия. Достоинства лидеров определяются политическими последствиями предпринятых действий и кумулятивной силой страны — как сигнатурой политического наследия, переданного в руки последующих поколений. Образование, социальная среда, нравственная сила, политическое благоразумие, интегральный интеллект и контекстуальная эффективность — составляющие политической и ментальной матрицы лидеров. Гражданский патриотизм определяется социальной ответственностью и динамизмом каждого из нас, как и этической компетенцией, способностью отличать хорошее от плохого (фронезисом Аристотеля, то есть практической мудростью и гражданской добродетелью) выдающихся женщин и мужчин, создающих общее благо и направляющих стрелу прогресса на процветание нации. Долгосрочную траекторию этого полета великолепно сформулировал незабвенный Мартин Лютер Кинг: «Дуга моральной вселенной длинна, но склоняется она к справедливости».

Россия потеряла империю, но может найти роль в этом мире на пути паломничества к сияющей вершине горы — Большому плато — роль примера привлекательности и справедливости, силы и чистоты.

С. Монтейн